В логове нечисти - Клиффорд Саймак

Он указал на трех горгулий, все еще неподвижно стоявших у подножья ступеней.

- А что делать с этими? - спросил он.

- Не знаю, - отозвалась Нэн. - Это те, кто не стал подниматься назад, на свое место. Не могу понять, чего они тут ждут.

- Пойдем, помоги мне вынести из храма наши ,вещи, - сказал Харкорт аббату. - И сразу двинемся в путь.

- Интересно, а где наш тролль? - спросила Иоланда. - Кто-нибудь его видел?

Выяснилось, что тролля не видел никто.

- Должно быть, смылся при первых признаках заварухи, - сказал Шишковатый. - Лично я его за это не виню.

Еще одна горгулья появилась в воротах и выстроилась в ряд с тремя остальными.

Харкорт и аббат спустились вниз с мешками, и все принялись пристраивать их на плечи.

- Давай я понесу твой, - сказал Децим Шишковатому. - Тебе, наверное, больно.

После некоторого колебания Шишковатый ответил:

- Пожалуйста. А завтра я уж сам. Они тесной кучкой направились к воротам. А за ними тяжелой поступью зашагали горгульи с фасада храма.

Глава 22

Попугай, который остался снаружи, когда они вошли в храм, а во время битвы либо куда-то улетел, либо где-то затаился, теперь появился снова. Он сидел на плече у аббата, то и дело разражаясь громкими криками. Аббат строгим и раздраженным тоном прочел ему целую проповедь о том, что молчание есть добродетель, но попугай или ничего не понял, или не обратил на его слова ни малейшего внимания.

Четыре горгульи разместились, как сторожевые разъезды, по обе стороны путников - две немного впереди, две сзади.

- С тех пор как мы отправились в путь, наша компания выросла больше чем вдвое, - заметил Шишковатый Харкорту. - Даже если не считать попугая, мы подобрали уже шестерых - Нэн, этого римлянина и четырех горгулий.

- И еще один куда-то запропастился, - ответил Харкорт. - Ты давно не видел тролля?

- Давно, - сказал Шишковатый. - Но я его не считал, он просто увязался за нами.

- Не слишком мне нравится наше положение, - продолжал Харкорт. Правда, горгульи разогнали Нечисть, но зато мы вышли на открытую местность, за спиной у нас теперь нет храма. Через день-два, если не раньше, они нападут на нас снова.

- Мы их хорошо отделали, - возразил Шишковатый, - Впредь будут умнее. Пусть теперь зализывают Раны.

- Обычно они не тратят много времени на зализывание ран.

- Боюсь, тут ты прав, - согласился Шишковатый. - Мы должны быть готовы. Спасаться бегством нет смысла: если они на нас навалятся, придется принять бой.

- Лучше бы Иоланда шла вместе со всеми, - проворчал Харкорт. - Но нет, ей обязательно надо шнырять впереди. Уходить так далеко в одиночку опасно.

- Я думаю, она где-то поблизости. Вряд ли она уходит так уж далеко. Я только недавно ее видел - вон там, справа.

- Как твои царапины?

- Жгут немного. И весь бок онемел. Когда остановимся на ночь, можешь втереть мне мази - у меня еще много осталось.

- Я могу сделать это прямо сейчас, это займет всего несколько минут.

- Нам нельзя терять время.

- Ну хорошо, тогда вечером. Аббат сказал, что поможет тебя держать.

- Меня держать не придется, - сердито проворчал Шишковатый.

Лес понемногу редел, в нем все чаще попадались открытые поляны. Деревья стали мельче и стояли уже не так тесно. "Это к лучшему, - подумал Харкорт. - Нечисть не сможет подобраться к нам незамеченной".

Шишковатый ушел вперед, а Харкорт замедлил шаг, и его догнал римлянин. Некоторое время они шли молча, потом Децим сказал:

- Не могу выразить, как я рад, что повстречался с вами. Я несколько дней плутал по лесу, не зная, где нахожусь, и каждую минуту ожидая, что на меня кинется какое-нибудь злобное чудище. Продвигался я медленно - то и дело приходилось останавливаться, чтобы оглядеться.

- Я тоже рад, что ты нас нашел, - ответил Харкорт. - Нас до смешного мало. Лишний боец нам очень кстати.

- Я очень удивился, когда вас здесь увидел, - продолжал Децим. Почему ты не сказал мне там, в замке, что вы собираетесь на Брошенные Земли? Я бы предложил вам идти с нами. Впрочем, кончилось бы это плохо.

- Вас было слишком много, и вы слишком долго здесь пробыли, - сказал Харкорт. - Вы привлекли к себе Нечисть со всей округи. Они спешили к вам отовсюду. Наверное, только благодаря этому мы и смогли проникнуть так далеко.

- Я спорил с трибуном, - сказал Децим. - Говорил ему, что пора повернуть назад. За два дня до нападения мы вышли на старую римскую дорогу. Если бы мы тогда же двинулись по ней обратно форсированным маршем, мы бы очень скоро оказались на том берегу реки.

- А он отказался?

- Ему не терпелось прославиться. Ему нужно было одно - громкая победа. Он сам напросился на это сражение, друг мой.

- А ты?

- Я перетрусил, - признался Децим, - И вот я все еще жив, а все наши храбрецы погибли. В том числе и трибун, надеюсь.

- Ты сбежал?

- Ну, не совсем сбежал. В разгар схватки мне от кого-то здорово досталось по голове. Может быть, даже от кого-то из наших - надеюсь, что не нарочно. Я был неплохим командиром. По крайней мере, мне так казалось. Так или иначе, я получил по голове и свалился на землю. Должно быть, потерял сознание. Очнулся я заваленный грудой тел. Прямо на мне лежал огромный мерзкий тролль, несомненно, мертвый. Я осторожно выглянул из-под трупов и увидел, что битва идет к концу. Наши легионеры, рассыпавшись кучками, стояли насмерть, со всех сторон окруженные Нечистью. Кое-кто пытался бежать, но их быстро настигали. Чудища бродили по всему полю, добивая раненых.

И ты остался лежать среди мертвых?

- Долг римлянина требовал, чтобы я вскочил, с криком радости бросился к своим верным солдатам и героически погиб вместе с ними. Но я сказал себе: "Децим, Господь дал тебе возможность отделаться одной только шишкой на голове, ты должен быть ему благодарен". И я остался на месте, притворившись мертвым. Рядом умирал один из наших - так близко, что я мог бы до него рукой достать. Наверное, надо было попытаться ему помочь, хотя бы протянуть ему руку, чтобы он знал, что умирает не в одиночестве. Хотя, говоря по совести, кроме такого довольно бессмысленного знака сочувствия, я для него все равно ничего не смог бы сделать. И если бы даже попробовал, меня бы тут же обнаружили и прикончили. В конце концов он умер, но длилось это долго, и стонал он временами очень жалостно. Наконец битва окончилась, наступила ночь, кругом было совсем тихо. Я выполз из-под этого грязного вонючего тролля и тихонько смылся с поля боя - большей частью ползком на брюхе. Вот почему я оказался здесь.

Он повернулся к Харкорту.

- Теперь можешь меня осудить. Можешь назвать меня трусом.

- Я никого не берусь осуждать, - ответил Харкорт. - И меньше всего тебя. В таком положении я вполне мог поступить точно так же. Не берусь сказать наверняка, что бы я сделал, но вполне возможно, что то же самое. Поступить так мог бы каждый.