Восхождение к власти: «италийский рассвет» - Соломон Корвейн

чудных рисунков, подошва туфли касается чистого пола. Как только каблук пришёлся на мрамор, по зданию, пребывавшему в густой тишине, разноситься эхо стука.

Обширные пространства окружили юношу. Голые стены, украшенные лишь каменными табличками с древним текстом, да небольшие участки красочной росписи. Ни перегородок, не коридоров, ни ловок – ничего, есть только четыре стены и дверь впереди, перед которой две ступени, образующих второй ярус здания. Внутренний образ постройки, её черты, напоминают церковь, только опустошённую и лишённую былого видимого великолепия.

Сразу же Данте, осмотревшись по сторонам, подмечает особенность – по углам, возле вещей сидят строители и ремонтники. Они ещё не приступили к работе, но их инструменты, необходимые для возрождения сей места – молотки, шпатели, краски и т.п. уже выложены и ждут момента, когда их возьмут в руки и вернут роскошь священному месту.

- А где Джузеппе?

- Ещё недолго, брат, – скоротечно отвечает Яго, продолжая быстрый путь к двери.

Минуя ещё несколько метров за сущие секунды, Яго движением кисти поворачивает ручку и со скрипучим рёвом отворяет светлую деревянную дверь, придерживая её, чтобы брат прошёл вовнутрь.

Данте как можно быстрее скрылся во второй части здания, тут же уйдя во мрак. Две части строения кардинально различаются, словно это небо и земля. Если сзади ещё сохраняется хоть какой-то намёк на прежнее величие и изумительность здания, то здесь истинный бардак. Всюду темень, ибо световые лучи проникают только сквозь единственное маленькое окошко и многих дырок в стенах и потолке.

- Поднимись, – слышится суровый властный голос откуда-то сверху.

Яго рядом нет, он так и стоит за дверью. Данте, не закончив осмотр, мотает головой в поисках ступенек и спустя пару секунд его взгляд натыкается на хрупкую стальную винтовую лестницу. Юноша тут же начал к ней путь, но запнулся об валявшийся на полу мусор и едва не рухнул. Всё же справившись с грудами хлама под ногами, Валерон добирается до неё и цепляется. По ладони моментально побежал лёгкий холодок от соприкосновения со стылой сталью.

Около минуты понадобилось парню, чтобы взобраться наверх, и посмотреть, кто и что его зовёт.

- Вот ты здесь, слава Господу, – высокий и широкий человек, облачённый в чёрный балахон, подпоясанный обычной верёвкой, с удовлетворением произнёс и простирает руку в сторону города. – Посмотри на новую столицу.

Туда, куда забрался Данте, нет ничего, кроме разрушенных стен, а крыша отсутствует вовсе, оттого тут и открывается такой завораживающий вид. Площадка позволяет уместиться ещё пятью людям и доски под ногами их выдержат.

Юноша обращает взгляд зелёных, как луга бывшей Швейцарии, глаз в город, жадно поглощая его пейзажи и сам образ возрождающегося Рима и будущей культурной, экономической и государственной столицы Империи. Он всё ещё в ужасном состоянии и представляет собой жалкое зрелище – разрушенные дома, сотни тысяч палаток, обращённые в прах монументы культуры и истории, улицы и дороги, от которых остались только ямы и перемешанные с землёй куски асфальта и камня. А люди? Нищие, калеки, лишённые жилья – практически все граждане в критическом бедственном положении, только-только в город зашли обеспеченцы с нормальной одеждой и пищей. Привычная картина для города, пережившего Европейскую ночь. Но всё же он возрождается. Миллионы строителей и тысячи единиц техники. Сотни тысяч тонн продуктов и вагоны с ресурсами необходимыми для возрождения Рима уже в пути с юга.

- Юноша, что там видишь?

- Город, господин, – отвечает Данте, убирая волосы с лица, терзаемые ветром. – Возрождающийся город.

- Тогда зачем ты едва не погиб за «просто город»? – строго изрекает «Первоначальный крестоносец». – Зачем ты тогда вообще с нами пошёл на священную войну, раз видишь тут город и ничего больше? А как же Сиракузы-Сан-Флорен? Он тоже для тебя просто город?

- Там моя родина, – с гордостью в очах ответил Валерон, переместив взгляд далеко в районы разрушенных домов. – Я там вырос. Там жил… - на губах образовалась лёгкая улыбка, - точнее выживал и дружил. Да, там я приобрёл друзей, господин.

- Скажи, парень, так зачем ты ринулся за нами, за святым воинством Его и Канцлера? Почему не помог старым, сгнившим и потерянным в безморалье властям? Там же твой дом и родина?

- В вас я увидел будущее и шанс на возрождение мира, господин, – увидев настойчивый взгляд тёмно-голубых глаз Джузеппе, смекнул. – Вы хотите сказать, что Рим есть шанс на возрождение? Что город это наше будущее?

- Может и так.

- Но почему именно Рим? – удивлённо задаёт вопрос Данте, разводя руками. – Чем этот город так важен?

- Этот город не что иное, как символ и сосредоточение былого величия, – в ответе, да и самом голосе так и прорывается фанатизм и рвение. – Всего прошлого мира. После утверждения своей власти мы можем говорить о возрождении Империи. Нам нужен исторический, культурный и духовный центр всего имперского и теперь он у нас есть и тут мы начнём ковать новый мир, – истово заключил Джузеппе.

- И какое всё это имеет значение?

- Порой стране, народу нужные старые символы, - лирически обозначил «Крестоносец», взглянув в горизонт. – Чтобы дать смысл, с чтобы дать наполнение бытия и веру, можно брать старые символы и вдыхать в них новую жизнь. Главное с этим не заиграться.

- То есть вы хотите сказать, что я бился за символ?

- Символ, знак это лицо идеи. Оно лишено смысла, если у него нет бьющегося сердца в виде веры. И ты бился не только за символ, - рука Джузеппе указала на собор святого Петра, - но и за сердце будущей Империи.

- Хорошо, а какое это дело имеет ко мне? Не думаю, что вы меня позвали говорить о Риме, – обернувшись и облокотившись на подобие стены, сказал Данте.

- Да, Данте. Это был личный вопрос, ничего иного. Я позвал поговорить тебя о «Тенях». Как тебе первые дни?

- Прекрасно. В первые дни я смог поучаствовать в деле становления новой Империи. А к чему всё это, господин?

- Ты знаешь нашу историю? Историю «Утренних теней»? – в вопросе незаметно для слуха Данте промелькнула наводящая тональность интонации.

- Нет, господин. У вас в библиотеки нет даже книг, посвящённых истории нашего подразделения.

- Хм, потому что её и нет, юноша. «Утренние тени» это мой личный гвардейский отряд, который я создал пару лет тому назад. Но вот скажи,