Гори - Патрик Несс

и разбираться с ним нужно было прямо сейчас, безотлагательно (хотя, понятное дело, были и другие сценарии, еще того хуже), и ему как можно скорее надо было оказаться по ту сторону гор.

Но, несмотря на это, он сидел в машине, и ждал, и прижимал к себе девочку, пока она не наплакалась, и не устала, и, обессиленная, не уснула у него на руках. После чего он опять тронулся с места и помчался через перевал на военную базу в Форт Льюис, которая граничила с военно-воздушной базой Маккорд, а там уже было рукой подать и до генерала, который пребывал в недоумении и ярости и желал немедленно знать, какого черта им всем теперь делать.

Грейс проснулась в кресле, завернутая в армейское одеяло – его она опознала сразу. Одеяло было зеленое и колючее – совсем как те, которые папа стопками натаскал в бункер.

Она села. Книжка лежала на столике рядом – она и еще кружка с… Девочка принюхалась.

– Горячее какао, – сказал женский голос.

Его обладательница сидела за столом и быстро печатала, поглядывая оттуда на Грейс. На самом деле Грейс разбудил не стук клавиш, а этот вот чудный запах.

– Я где? – спросила девочка.

– В Форт Льюисе, – ответила женщина: с виду приветливая немолодая леди, с тугим пучком волос на затылке и в очках (из-за этого она сразу понравилась Грейс). – Какао – для тебя. Я подумала, тебе захочется, когда проснешься.

– А где папа?

Секретарша не ответила, пока Грейс не взяла кружку и не сделала глоток. Не так сладко, как она привыкла, но зато теплое – то что надо в холодной комнате.

– Армейское наилучшее, – сказала секретарша с ироничной улыбкой (которая понравилась Грейс еще больше очков). – Папа сейчас у генерала Крафта. Он попросил меня за тобой приглядеть. Сказал, тебя зовут Грейс. А меня – миссис Келли, так что вместе из нас получится одна кинозвезда.

Половина кинозвезды отхлебнула еще какао.

– Меня назвали в честь… – она умолкла (назвали ее вообще-то в честь бабушки, у которой ей сейчас и полагалось быть). – Почему он меня сюда привез? – спросила она, но себе под нос, словно у себя самой.

– Ну, не мог же он оставить тебя в машине, – рассудила миссис Келли. – Будь ты сейчас там, я бы не смогла принести тебе какао… или сводить в столовую и угостить вафлями – а ведь именно это я и собираюсь сделать.

Она уже даже из-за машинки встала, но в этот самый миг позади нее раскрылась дверь и показался папа, а с ним – еще один дядя, видимо, генерал Крафт, решила Грейс, чья фамилия подозрительно напоминала чрезвычайно противный вторничный школьный урок.

– Если есть один, Дернович… – генерал был очень нахмуренный.

– Могут объявиться и другие, генерал, я знаю, – ответил папа. – Я сам поеду в город, откуда поступили первые сообщения.

– Держите меня в курсе событий. Каждый час, – кивнуло начальство.

Оно скрылось в кабинете, а папа заметил Грейс.

– Вот ты и проснулась.

– Я как раз собиралась отвести ее в столовую, позавтракать, мистер Дернович, – заявила миссис Келли.

– Какая отличная идея, – папа улыбнулся Грейс. – Пойдемте все вместе.

– Почему я не у бабушки? – Девочка встала, ужасно зевая.

– Я решил, что лучше заберу тебя с собой, – папа взял ее за руку и добавил гораздо тише, чтобы миссис Келли не слышала: – К тому же я помню, как у бабушки скучно.

А дальше он ей подмигнул. Грейс глазам своим не поверила, но папа уже устремился на выход, увлекая ее и миссис Келли навстречу утренним вафлям.

Солнце взошло над кратером горы Рейнир и осветило спящего дракона. В горле родился рык, и дракон проснулся.

Никогда еще она не чувствовала себя настолько живой. Никогда. Ни единого раза.

Она улыбнулась себе, как могут только драконы. Сегодня мир узнает, что пришла новая сила, с которой придется считаться. Сегодня здесь наступит новая эра. На вершине которой будет она.

Но в тот миг, когда дракон оторвался от земли, его настигла боль.

21

– У меня вообще-то есть карандаши, – заметила Дарлин.

– Я обнаружил, что, когда собираешься писать драконьи руны, – Казимир погрузил Шпору богини в блюдечко с чернилами, которым как-то успел обзавестись, – лучше всего пользоваться драконьими инструментами.

– Драконьи руны? – удивилась женщина. – Ты говоришь на их языке?

Казимир обратил к ней комически пустое лицо.

– Гм. Да, – ответил он несколько секунд спустя.

– Ну и в интересном же мире вы все живете!

Дарлин стояла у плиты, делая Казимиру и Саре завтрак. Саре она помогать не дала, зато позволила ей пойти покормить свиней.

«Маленькими шагами, всегда маленькими шагами», – подумала Сара. Она перегнулась через стол и зашептала Казимиру:

– Ты чего там делаешь? И где ты взял чернила?

Он бросил на Дарлин быстрый взгляд и, убедившись, что та повернулась спиной, показал девочке свежий порез на ладони. Черная ранка была в точности как та, что на подбородке (которая уже почти зажила). Раны у драконов заживают очень быстро, это каждый знает, но в человеческом облике это все равно выглядит удивительно.

– Это что, твоя кровь? – поразилась Сара.

– Цыц, – сказал Казимир, не сводя глаз с Дарлин. – Я ей сказал, что сделал их из ягод, они были у нее в буфете. Руны надо писать драконьей кровью, а иначе они не сработают.

– А что они должны делать?

– Не забивай себе голову. У нас есть вопросы и поважнее. Мне просто нужно кое-что написать, пока дракон не вернулся за Шпорой.

– Откуда ей знать, что она у нас? Наверняка думает, что Шпора все еще у Малкольма, а он ушел.

– Увы, она ее учует, – вздохнул Казимир.

– Мою овсянку? – Дарлин поставила на стол две тарелки с кашей.

– Нет, я про…

– Я знаю, про что ты. – Женщина вернулась к плите. – Это называется «шутка».

Пара, поднимавшегося над тарелкой – корица, чуть-чуть меда, – хватило, чтобы у Сары опять слезы навернулись на глаза. Они почти от всего наворачивались, что делала эта женщина.

Ее мама. Но как бы и нет.

– Значит, она ее учует. – Сара вытерла глаза и уставилась на коготь, который Казимир положил на стол, чтобы толком поесть (он и поел, свою первую в жизни овсянку – скорчив последовательно целую гамму изумленных и восторженных рож). – И, значит, придет за ней.

– Шпора… представляет для нее опасность. – Он снова взял ее и дорисовал что-то руне, над которой трудился.

Как только уголок был завершен, рисунок, к полному изумлению Сары, вдруг озарился изнутри и пропал.

– В моей крови еще осталось немного