Живодер - Джош Рейнольдс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гемеракс нахмурился, его штопанное лицо пошло складками, словно дубленая кожа.
— Убедить их будет нелегко. Но я попробую.
Улыбающийся Граф только смешливо фыркнул и пожал плечами. Фабий не сводил глаз с безумца, пока тот не перестал хихикать и не кивнул.
Фабий посмотрел на Хорага.
Гвардеец Смерти хрипло вздохнул.
— Тиф не придет к тебе на помощь, Фабий. И Мортарион тоже. Ты принадлежишь Фулгриму, а мой легион не помчится на всех парах спасать то, что принадлежит другим. — Он погладил уродливую голову Пац’уца. — Но все же я попытаюсь.
— Это все, о чем я прошу, мой друг.
Хораг хмыкнул:
— Какое громкое слово! Особенно из твоих уст, Фабий. Но я приму его как комплимент.
Фабий посмотрел на Дуко:
— Ну а ты?
Дуко пожал плечами:
— Почему бы и нет? Но, как сказал Хораг, мои братья не славятся тем, что блюдут подобные соглашения. Если почуют в этом какую-то выгоду, то придут. Если нет…
Фабий кивнул и обвел взглядом собравшихся апотекариев:
— Полагаю, что ответ всем вам будет примерно таким же. Это неважно. С теми, кто оставит мою просьбу без внимания, я разберусь соответственно.
— Если выживешь, — заметил Дуко.
Фабий отмахнулся:
— В том, что я выживу, Дуко, сомнений нет никаких. — Он оперся на посох. — Но я запомню твою заботу. Идите. Корабли выбирайте какие хотите из тех, что остались.
Когда апотекарии ушли, Скалагрим фыркнул.
— Ты ведь знаешь, что большинство не сделает того, о чем ты просишь, — сказал он, скрестив руки на груди. — Хораг, ну, может, Дуко. А остальные убегут и спрячутся в надежде избежать той участи, к которой ты так стремишься.
Фабий кивнул:
— На ум приходит старая терранская поговорка о крысах и горящих кораблях. Но, по крайней мере, хоть кто-то попытается. И часть моих бывших союзников, может, тоже вспомнят о своих долгах.
— А если нет?
— Сил, которыми я располагаю, будет достаточно. — Фабий встретился взглядом со Скалагримом. — Обходись тем, что имеешь. — Он переключился на Савону и Беллефа: — Что же касается Двенадцатого…
Савона издала неприличный звук.
— После того позорного провала у меня осталась всего горстка воинов. — Она взглянула на Беллефа, который что-то буркнул. — Сотни две.
— Думаю, это больше, чем горстка, — заметил Фабий.
— А было три, — с нажимом отозвалась Савона. — Мы бросили сотню отличных…
— Неплохих, — вставил Беллеф.
— Неплохих воинов на Пелее-Терциусе. Большинство из них были еще живы, когда планета схлопнулась.
Скалагрим нахмурился, вспоминая тот момент. Он и раньше повидал гибель миров и даже пережил медленное сминание корабля, попавшего в гравитационный колодец черной дыры. Однако такого, как последние мгновения существования Пелея-Терциуса, он никогда в жизни не видел. Скалагрим всегда считал, что знает все, что только можно знать об ужасе. Они с братьями занимались устрашением сотни лет. Но существа, населявшие Комморру, возвели ужас в ранг искусства. Уничтожить целый мир, чтобы поймать одного человека, — это какое-то безумие. В такого рода безумии он участвовать не хотел.
— Я дал приказ отступать, — сказал Фабий. — То, что они этого не сделали, — не моя ошибка, а их. Ты, по крайней мере, осталась в живых. И я не сомневаюсь, что твои бесстрашные две сотни равны вдвое большему числу друкари.
— Часть из них — конечно. — Савона самодовольно ухмыльнулась. — Все было бы гораздо проще, если бы твои питомцы не решили напасть на нас.
— У тебя есть что предъявить, Савона? — спросил Фабий.
— Есть. И я только что это сделала. Ты решил смотать удочки в самые темные уголки чертовой Паутины, и твои создания взбесились, как только ты ушел. А потом, когда ты наконец соизволил вернуться, ты наказал их? Нет. Ты позволил им создать на развалинах свое собственное маленькое царство и оставил их в покое.
— Хватит, — сказал Фабий. Ты, конечно, права.
Савона запнулась.
— Я что?
— Ты совершенно права. Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что совершил ошибку. Эту ошибку я исправлю при первой же возможности. — Фабий посмотрел вокруг. — Я не настолько самонадеян, чтобы проигнорировать недавний урок. За последнее время ошибок я совершил не меньше, чем достиг успехов. Если мы переживем грядущую бурю, это изменится. Все изменится.
— В смысле? — Савона явно хотела ясности.
— Слишком долго я довольствовался тем, что прятался здесь, с головой погрузившись в свои исследования. Я вел жизнь отшельника. Но я не отшельник. Пришло время взять судьбу за глотку и заставить молить о пощаде.
Савона осклабилась.
— Ну наконец-то. — Она указала булавой на Фабия. — Ловлю тебя на слове, старик. Ну а пока… посмотрим, что можно сделать.
С этими словами Савона развернулась и в сопровождении Беллефа зашагала из атриума.
— Прекрасная речь, — сказал Скалагрим. — Что из этого ты говорил серьезно?
Фабий пропустил вопрос мимо ушей:
— У тебя еще есть союзники среди тех, кто остался от Сынов Хоруса.
Это был не вопрос. Скалагрим кивнул:
— Да, парочка осталась. Большинство надели черное и присоединились к Абаддону.
— Тем лучше.
— Чем лучше?
Фабий помялся.
— Как я уже сказал, я совершил много ошибок. Гордость помешала мне увидеть возможность. Черный Легион — одна из крупнейших военных организаций в Оке. А Эзекиль, при всех своих — очень многих — недостатках, человек прагматичный. У меня есть то, что ему нужно. Взамен он вполне может прислать мне несколько воинов.
Скалагрим нахмурился. Фабий чего-то недоговаривал. И мысль о том, чтобы обратиться к старым товарищам, как-то не радовала.
— Или он посмеется, пока друкари будут обдирать тебя до костей.
Фабий пожал плечами:
— В любом случае ты передашь от меня сообщение. Воспользуйся своими связями в его войсках, чтобы обеспечить безопасный проход.
— Ты с ума сошел?
Фабий опустил глаза на цветы, перебирающиеся через виноградные лозы неподалеку.
— Сумасшествие — это лишь вопрос точки зрения и контекста. Действия безумца вполне могут оказаться здравыми, если посмотреть на них с расстояния.
Скалагрим зарокотал где-то глубоко внутри.
— Вопрос был риторический. Я знаю, что ты безумен. Но вот чего я не знаю — это когда ты перешел черту от безумца к самоубийце.
Фабий повернулся к цветам спиной.
— Я устал бегать. Я бежал с Терры. С Ардена. С Гармонии. С Урума, Лугганата и Солемнейса. Я потратил всю жизнь, бегая от ножей. Бегая от камней. — Он раздавил цветок. — Здесь
