Капкан для шоколадного зайца - Светлана Богданова

— Меня тетя Лиза предупреждала, — причитала Катя, — чтобы я не спешила с замужеством. Она подозревала, что у Голубева в голове одни тараканы. Если уж мужика за столько лет никто не подобрал, значит он был никому не нужен. А я, как всегда со своей патологической везучестью, вытащила именно этот лотерейный билетик.

— Катюха, не стони! У меня сердце разрывается от сострадания, — Анатолий вытащил из стола бутылочку корвалола, плеснул в стакан водички, накапал тридцать капель, подал Кате, но потом вспомнил, что на нее и лекарства не все действуют, и выпил сам. — Илюха хороший, добрый, но шалопай. Зато он не скандалит, не жадничает и… — задумался Анатолий, — не предает любимых и друзей. Пожалуй, это самое главное его достоинство…

— Ага! — возмутилась Катя. — Друзей он, может, и не предает, но в отношении женщин я бы поставила большущий знак вопроса. Вы все мужики друг за дружку горой стоите!

— Понеслась душа в рай! — отмахнулся от нее Анатолий. — Зато вы — женщины — все ревнивы, как самки пауков каракуртов, которые пожирают самцов после спаривания, за что и получили прозвище «черная вдова».

— А вы… — открыла рот Катя, но в этот момент в кабинет кто-то постучался.

— Войдите, — усмехнулся Анатолий, глядя, как раскрасневшаяся юная фурия проглотила рвущиеся на волю обидные слова.

— Анатолий Дмитриевич, — старшая медсестра Ирочка удивленно приподняла бровки, увидев на столе врача пузырек с корвалолом и застывшую посреди комнаты пунцовую заплаканную пациентку. — Вас просили подойти в родильное отделение. Там у роженицы подозревают перелом кисти. Ее прямо с улицы на скорой доставили: она поскользнулась, упала и спровоцировала преждевременные роды. У нее уже схватки начались, поэтому они не могут рентген сделать. Очень просили вас не задерживаться. А то у женщины вот-вот плод покажется, а рука синеет и пухнет на глазах.

— Я готов, — Анатолий выпил на дорожку полстакана воды, чтобы перебить вкус корвалола.

— Возьмите жвачку, — Ирочка вынула из кармашка «Орбит без сахара», ароматизированный корицей. — Пожуйте, а то все равно пахнет.

— Я бегу вперед, — Анатолий захватил с собой шину, бинт и саквояж с инструментами, — а ты приготовь гипс и беги за мной. По всем признакам у нее перелом, но если даже это сильный вывих или ушиб, гипс лишним не будет. Зафиксированная рука быстрее заживает. Да, чуть не забыл, предупреди Карповну, что мы на родовом отделении и можем там надолго застрять.

Дисциплинированная Ирочка метнулась выполнять приказание врача.

— Кать! Давай не будем ссориться, — с порога обернулся к супруге Голубева Анатолий. — Ты видишь, какой сегодня сумасшедший день! Чего ж нам друг дружке нервы трепать? Ты без меня никуда не отлучайся, карауль телефон. Я жду звонка от бывшего пациента, который взялся разузнать по своим каналам, в какой гостинице мог остановиться Виктор Каррерас.

— А можно я к Ангелине… — попросилась Катя.

— Можно, но позже, когда я вернусь, тем более что сейчас у нее сержант. Все. Мне некогда. Я убежал… — Анатолий захлопнул дверь, и Катя осталась одна в его кабинете.

Сначала она просто походила туда-сюда, чтобы успокоиться. Потом присела за стол Анатолия полистать журналы. Но журналы были все сплошь о медицине, об уникальных операциях, исправлении врожденных физических дефектов, пластической хирургии и последствиях просчета врачей. От фотографий уродцев, разрезанных тел, человеческих органов и крови Катю снова затошнило. Она отодвинула журналы подальше и заметила на углу стола аудиоплеер с вставленной внутрь кассетой. Неплохо бы послушать музычку для поднятия тонуса и настроения. Катя нацепила на голову поролоновые наушники и нажала кнопку воспроизведения. Кассета закрутилась, сквозь шипение меломанка расслышала металлическое позвякивание.

— Надо же! Никогда бы не подумала, что Анатолий на металл западает, — изумилась Катя.

У нее четко сработало стереотипное восприятие: раз врач, значит должен слушать серьезную классическую музыку, как доктор Ватсон у Конан Дойля или профессор Преображенский у Булгакова.

— Время — двенадцать тридцать, — донесся из наушников сосредоточенный голос Анатолия. — Мы приступаем к плановой операции по извлечению титанового штифта из позвоночника пациента. Пациент — Оленин Геннадий Павлович, шестидесяти пяти лет, в состоянии алкогольного опьянения травмировал четвертый и пятый шейные позвонки. Двадцать девятого октября сего года была произведена первая операция, на которой пострадавшему была оказана экстренная помощь и…

— Фу, гадость какая, — поморщилась Катя и перемотала кассету наполовину, надеясь, что там окажется хоть какая-то музыка.

— Разрез ровный, розовый, — докладывал голос Анатолия, — кровяные выделения в норме, толщина жировой прослойки два с половиной сантиметра…

— Тьфу, тьфу, тьфу, — отплевывалась впечатлительная Катя. — Вот наслушаешься таких сказочек на ночь, а потом кошмарами изведешься.

Маясь от безделья, Катя попыталась загипнотизировать телефон, чтобы друг Анатолия, наконец-то, позвонил и сообщил, где спрятался шоколадный заяц. Но телефон как предмет неодушевленный без труда выдержал Катино внушение. Потом в девичьем воображении одна за другой замелькали живописные картинки, на которых ее любящий муженек, позабыв о супружеской верности, соблазнял бывшую жену. В горячечных видениях Татьяна благосклонно уступала натиску Ильи. Но Катя прервала акт самомазохизма в момент окончательного грехопадения разведенных супругов, когда полураздетая Татьяна уже возлежала на широченном гостиничном сексодроме, а распаленный Илья срывал с себя одежду.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — трижды через левое плечо переплюнула Катя. — Если он мне изменит, назло ему отравлюсь, чтобы его до конца дней совесть мучила. А я буду с того света наблюдать за ним и радоваться. Хотя нет, я перед кончиной тоже ему отомщу. Вызову себе из службы знакомств двух мускулистых стриптизеров, заплачу им, а всю эту оргию запишу на видеокассету и оставлю ее Илюше.

Катя захихикала, представляя набычившегося Голубева перед экраном телевизора. Ей стало весело, она вылезла из-за стола, напевая и пританцовывая, вышла на середину комнаты, вообразила себя роковой женщиной и медленно, словно на сцене стрип-клуба, начала расстегивать молнию на брюках, поочередно оголяя то левое, то правое бедро. Распалившись, Катя скинула с себя теплый свитер, под которым кроме белого кружевного бюстгальтера не было ничего.

— И вовсе я не худая, — расхваливала себя нудистка, подпрыгивая перед высоко висящим зеркалом. — А с загаром смотрюсь, как девушка из рекламы шоколадки Баунти. — Катя приподняла грудь повыше, соблазнительно облизнула губы и проговорила томным голосом: — Попробуйте меня, я просто райское наслаждение. А попка у меня, как сердечко! Точно такая же, как у Ким Бессенджер, когда она с Мики Рурком снималась в фильме «Девять с половиной недель». — Катя спустила брюки до колен: в белых стрингах ее упругая попка, покрытая золотистым загаром, была неотразима. — Да я просто сногсшибательная штучка! — Катя пела