Эта горькая сладкая месть - Дарья Донцова

– Это что?

– Контрольная по французскому языку.

– Мне она зачем?

– Тебе, и впрямь, не нужна, а вот дочке моей очень пригодится. Садись, пиши.

– Ну, Женечка, котик, – заныла я, суча ногами от нетерпения, – дай сначала дневничок почитать.

– Нет, – спокойно возразил эксперт, – отрабатывай конфету. Могу кофе сварить.

– Лучше чай, – вздохнула я, помня, какую бурду выдает Женюрка за благородный напиток, -

Причем из пакетика, потому что готовишь отвратительно. Наверное, из жадности кладешь одну чайную ложку заварки на три литра воды. Приятель довольно улыбнулся.

– Можешь злиться сколько угодно, но дневник получишь только в обмен на контрольную. Хочешь, домой забирай, завтра привезешь.

Ну уж дудки, я уселась за детский письменный стол и с тоской оглядела поле работы: двенадцать вопросов!

– Не забудь примеры написать! – крикнул заботливый папаша. – По четыре штуки на каждое правило.

От души проклиная преподавателей, задающих студентам такие огромные задания, принялась за работу. Примерно через три часа поставила последнюю точку и утерла потный лоб.

– Все сделала? – недовольно осведомился Женька. – Больно быстро. Ты там ничего не напутала?

– Сам печень с почками не перепутай, – огрызнулась я, выхватывая у него из рук вожделенный дневник.

– Грубиянка, – вздохнул Женюрка. – Между прочим, оцени: не настучал Александру Михайловичу о твоей дурацкой просьбе.

Я сунула дневник под мышку и достойно ответила:

– Расскажи полковнику, что помог расшифровать записи, и посмотри, что он тебе ответит!

Женюрка не нашелся, чем парировать, и остался на пороге с раскрытым ртом. Я плюхнулась в “Вольво” и дрожащими от возбуждения руками принялась листать страницы. Хорошо, что поздней весной темнеет рано, потому что от увлекательного чтения оторвалась только к девяти вечера.

На первой странице неизвестный мне сотрудник дал объяснения. Шифр оказался детским: просто поменяли местами гласные и согласные буквы. Мягкий и твердый знак, ы, ц, э – заменили цифры. Очень просто, но эффективно. Любопытствующий не прочтет, профессионалу потребовалось десять минут, чтобы разобраться. Наверное, основную работу проделал компьютер, потому что расшифровка напечатана явно на лазерном принтере.

Это был дневник любви. Лика описывала первую встречу с Валерием в Доме моделей, куда тот принес музыку для дефиле. Затем день за днем рассказывала о походах в рестораны, кафе, театры. Детально сообщала меню и программу спектаклей. Дальше начались сообщения о сексуальных радостях. Ненормальная девчонка описывала все, что они проделывали в кровати, не опуская никаких деталей. Целая страница посвящалась восторженному рассказу о теле любовника. Лика перечисляла родинки, бородавки и шрамы, словно патологоанатом, описывающий труп. Три летних месяца они посвятили исключительно постели. Рестораны и театры пошли побоку. Просто медовое лето.

Разногласия начались в конце августа. Валерий стал реже встречаться с любовницей, отговариваясь работой и неотложными делами. Потом сказал, что уезжает в командировку. В дневнике оказался десятидневный перерыв. Лике не хотелось описывать дни, проведенные без любимого.

Затем отчаянная, сумбурная запись, закапанная слезами. Лика случайно встретила Валерия в “Славянском базаре”. Он был с другой…

В голову ей приходят мысли о самоубийстве. “И когда В. увидит меня в гробу в белом платье невесты, он упадет на колени, зальется слезами, поймет, что потерял.

Но будет поздно, я уйду навсегда. Всю оставшуюся жизнь В. станет мучиться и переживать, он больше никогда не заведет любовницы. Я останусь для него вечно молодой, и остаток жизни В. проведет в воспоминаниях”.

Снова перерыв в записях. И ликующие строки, датированные девятым октября: “Позвонила В. Сказала, что жду ребенка. Пришел в восторг. Велел приезжать вечером десятого, поедем на неделю к его друзьям на дачу. Он любит, любит меня!!!”

Все, дальше шли пустые страницы. Ни разу в зашифрованном дневнике муж Светланы Павловской не был назван по имени. Только одна буква – В. Но глупая девчонка так подробно описала тело любовника, столь тщательно перечислила малейшие приметы, что проблем с идентификацией таинственного В. не будет.

Утром первым делом позвонила Мальковой и узнала, что делом Лики занималось отделение милиции, расположенное в Андреевском переулке.

– Туда ехать целый час, – сетовала Юлечка, – и следователь такой нелюбезный, даже нелюдимый, с дурацкой фамилией.

– Какой?

– Собакевич, – хихикнула манекенщица, – просто как у Гоголя, Собакевич. И вид такой же: какой-то грязный, неопрятный. Все время зудел и замечания делал: не жуйте жвачку, не сидите нога на ногу, пишите разборчиво. Мрак!

Да, заставить такого что-либо показать трудно, хотя есть у меня личный, прикормленный информатор в милицейских рядах.

Капитан Евдокимов сидел на месте и не смог скрыть ликования, услышав мой голос. Почуял добычу.

– Приезжайте, – коротко бросил он.

Я поторопилась в милицию. Евдокимов тосковал перед абсолютно пустым столом, даже стаканчика с ручками нет. Увидев меня, он стрельнул глазами в сторону своего соседа, тоже капитана, роющегося в каких-то бумажках, и строго произнес:

– Что ж задерживаетесь? Потом вздохнул и сказал коллеге:

– Дмитрий Сергеевич, я отъеду на пару часов со свидетельницей на место происшествия. Кто придет ко мне, пусть дожидается.

Мы вышли молча из отделения и сели в “Вольво”. Евдокимов повертел головой и протянул:

– Ну, чего надо?

– Посмотреть дело, заведенное два года тому назад по факту убийства Лики Сергеевны Страшной.

– Лады, сделаем, – согласился капитан.

– Знаешь, кто занимался?

– Рули к коллегам.

У отделения Евдокимов вышел, велев ждать. Потянулись минуты, прошел почти час. Утонул он, что ли? Наконец жадный капитан вернулся и потребовал:

– Триста баксов.

Схватив бумажки, опять исчез в “легавке”, но очень скоро выскочил назад с полиэтиленовым пакетом.

– Вот, – сообщил помощничек, – ксерокопию сняли, дома почитаете спокойненько. Правда, тут немного, типичный висяк. С тебя еще двести баксов.

Получив мзду, он сильно оживился и велел высадить его у Первомайского универмага. Отъезжая, я глянула в зеркало и увидела, как капитан торопливым шагом идет тратить “гонорар”. Вот ведь вонючка! Хотя следует признать, что он сильно облегчил мою жизнь. Надо же, сняли копию, абсолютно противозаконное дело. Интересно, сколько в Москве честных милиционеров? Может, одна Валентина Никифоровна из ГУИНа осталась!

Занимаясь этими рассуждениями, я добралась до ближайшего кафе, выбрала столик в самом углу, заказала кофе и принялась изучать содержимое папки.

Так. Осмотр трупа на месте обнаружения, показания свидетелей, ага, вот оно: результаты судебно-медицинской экспертизы. Перелом нижних конечностей, перелом шейных позвонков, деформация грудной клетки… Дальше пошли непонятные слова – “пампасные разрезы”, гипостаз, имбибиция, диффузия, пищевая масса в районе печеночного изгиба… Да, без поллитра не разобраться. Погляжу дальше. Но дальше шли жуткие фотографии. Может, при жизни Лика и была красавицей, но после смерти! Мне расхотелось пить кофе. Потом показания Мальковой, родителей, сестер – Ксюши и Инги. Ничего нового я не узнала. Основной интерес как раз представляли результаты экспертизы, но я их не понимала. Пришлось звонить Женьке.

– Миленький, – запела я сладким голосом в трубку, – что такое диффузия в трупе?

– Трупный газ, – ответил, не задумываясь, Женюрка.

– А имбибиция? – решила не сдаваться я.

– Пропитывание, наступает через двадцать-двадцать четыре часа. – Тогда расшифруй гипостаз?

– Трупный натек, ну, когда кровь опускается по сосудам и изменяет цвет в ниже расположенных частях трупа. А зачем тебе это?

– Кроссворд разгадываю, – сообщила я и от-

Соединилась. Видали умника? Объяснил одни непонятные слова другими, такими же дурацкими! Нет, Женька обязан прокомментировать результаты, но как заставить его это сделать?

Поразмышляв пару минут, стала звонить Женькиной супруге. Лилька колоритная женщина. Тот случай, когда рост совпадает с объемом талии. Только не подумайте, что она шестидесятисантиметровый карлик! Всю жизнь Лиля борется с весом, но это неравная борьба, потому что на стороне веса сражается и аппетит. А он у Лильки потрясающий! Того, что женщина съедает на завтрак, мне хватит на неделю. Как все грузинки, Лиля обожает готовить. В их доме кормят совершенно невероятными блюдами: сациви, лобио, чахохбили. Придя с работы, Лилечка приковывается к плите. Я только вздрагиваю, вспоминая энтузиазм и “простенькие” рецепты фаршированной курочки. Даже под страхом смертной казни не смогла бы снять кожу с курицы целиком. Не повредив ее! А пироги и пышки, блины и ватрушки, пельмени и вареники! Странно даже, что при такой диете Женька и дети тощие, как гвозди.