Верховный Издеватель - Андрей Владимирович Рощектаев

не помеха! А под облаком тополиный снег идёт. И голова на солнце плавится. Облако забыло закрыть солнце и вместо тени посылает ещё дополнительный свет.

– Эй, облако-облако, было б ты моей кепкой, – мечтательно обратился к нему Санька. – Я же, дурак, кепку забыл. Вот напечёт мне голову – буду совсем дурачком!

– На тебе! Чтобы не был совсем дурачком! – надел на него Ромка свою кепку.

– Спасибо. Лето, конечно, хорошее время… но летом, блин, тебе голову жарят, и летом около тебя всё время кто-то летает. А я люблю, чтоб около меня никто не летал. Объявить бы какое-нибудь лето нелётным сезоном! Или сделать вокруг меня "бесполётную зону".

Июньские жуки, как летающие брошки, своим зелёным золотом оживляли пейзаж, а деловитым гудением – эфир. Санька ловко зачерпнул одного на лету кепкой.

– Кепка твоя, так что и добыча твоя! – протянул он Ромке живой подарок.

– Ух ты! Краси-вый!.. – пригляделся Ромка. – А что с ним делать?

– Что хочешь, то и делай. Хочешь – отпусти, пусть летает. Хочешь, себе оставь.

Ромка подумал и отпустил. Санька без сожаления проводил пилота взглядом.

– Небо ползёт, – выразился он.

– Может, облака ползут?

– Ну, это я так сказал, чтоб короче было.

Александр Сергеевич не был великим поэтом, в отличие от своего тёзки, но, кажется, был гением общения.

Река, как огромная ящерица, играла на солнце светло-буроватыми чешуйками. Как ни странно, от своей непрозрачности она казалась ещё красивей и искристей.

– Чайки под нами летают, – заметил Ромка.

– Чайники летают! – переделал Саша. – Э-эй, чайники, приве-ет! – замахал он.

– Чайники ловят рыбу?.. это интересно. Чай с рыбным экстрактом я ещё не пробовал. – сказал Ромка.

В небе, как иллюстрация к их разговору, вдруг появилось облако-чайник – с чётко обрисованной фаянсовой крышечкой, с коротким носиком.

– Сейчас оно будет нас поливать! – воскликнул Ромка.

– Не-е, не будет, чувак. Потом – может. Но мы ещё выкупаться успеем, – заверил Санька. – Вот здесь я вам щас покажу, где удобно спуститься, – вошёл он в роль экскурсовода.

Ослепительно-жёлтая сурепка по всем склонам ювелирной сканью обрамляла огромный лазурит реки. Тропинка рождалась в золоте и спадала сквозь него по желобку.

А из чайника всё-таки брызнуло, когда они спустились. Так что купались уже под лёгким "укропом" и в волнах.

– Чай не утопнем! – с заговорщицким глубокомыслием, будто подмигивая, объявил Санька и так же "глубокомысленно" задохнулся смехом от этих кодовых слов.

Часто бывает, что к мальчишке привязывается чья-нибудь фраза), вызывающая неизменно бурную весёлость. Он повторяет её к месту и не к месту как свою личную поговорку.

– Чай не утопнем! – с ещё более уморительной интонацией повторил Саша.

Плюх! – игрушечный шторм. Для детей и волны детские.

Плюх! – доброе притворяется сердитым, но не очень-то старается, зная, что ему всё равно не поверят.

Плюх! – и барашек приподнимает тебя.

Плюх! – и подбрасывает в этом замедленном водном родео.

Плюх! – река играет в большое море, а смешные барашки – в могучих буйволов.

Каким бы тихоньким ни был мальчишка на суше, в воде, да ещё и в компании другого такого же мальчишки он становится хохочущим ураганом. Где-то там, в эпицентре брызг, в циклоне смеха, его можно, скорее услышать, чем толком разглядеть.

После купания и короткого дождя жара наваливается сильнее. Какой-то момент идёшь по миру – просто сквозь гигантскую печку. Это даже не "жарко", а горячо. Потом пекло постепенно опять переходит в обычную, земную жару – тяжёлую, но терпимую.

Ветер – кислородная подушка для дыхания. Только летом постигаешь две простейших, но сильнейших радости. Они называются Воздух и Вода. Нет ничего вкуснее глотка воды в жару и глотка свежего воздуха вечером, когда жара спадёт. Вот она жизнь! Во всём своём вкусе и чистоте. От стрекотания кузнечиков, казалось, вибрировал весь мир. Работал на солнечных батареях.

– Это они машину на сигнализацию поставили.

– Ага, и забыли, как выключать!

– А от реки колбасой пахнет, – потянул вдруг носом Санька.

– Скорей, наверно, рыбой?

– Ну да, конечно, рыбой… и колбасой.

– Угощайся… как раз колбасой! – неожиданно протянула Саше Марина.

– Спа-сибо! – без комплексов, сразу взял мальчик.

Проплыла мимо чуть нарушенным кильватерным строем эскадра уток.

– Зырь-зырь, как утки прикольно ныряют! Прямо кверху попой салютуют – попа такая, как башня становится!.. и лапами быстро-быстро так перебирают. Вот жизнь утячья, а! Утонуть не могут, даже если б сильно захотели. Нам бы так!

– Чтоб кверху попой можно было плавать? И там, внизу, лягушек есть? – уточнил Ромка.

– Да, чувак, я тебя даже лягушатиной угощаю – в обмен на колбасу. А вон, кстати, и лягушки!

Действительно, ребята набрели на целый прибрежный лагерь амфибий. Одни его обитатели были ярко-зелёные, как свежие огурцы, другие потемнее… цвета огурца уже замаринованного. Целые грядки вдоль берега! Издали всё зелено, как от травы. Поближе подойдёшь: плюх-плюх-бульк… Чем-то похоже на клавишный инструмент. Или на старую пишущую машинку: каждая лягушка – буква-клише, и все вместе печатают какой-то текст на речном листе. Тут уж не вилами, а лягушками по воде писано.

– Река тоже как лягушка: и зелёная, и такая же пупырчатая. А где тени облаков – там полосатая, как арбуз, – сказал Ромка. Если б он был героем маминой повести, то наверняка вспомнил бы свой "глобус".

– Мам, а ты ж мне рассказывала как-то легенду, что лягушки произошли от войска фараона?

– Да, а что?

– Получается, если фараон стал змеем, а его воины стали лягушками… то он теперь своим же войском питается, – сделал вывод Ромка.

– Как все диктаторы, – заметила Марина.

– Почему?

– Ну, так уж все на свете диктаторские государства устроены: кто в кого поверил, тот тому и пища. Помнишь, есть даже такие слова в покаянной молитве: "Да не буду брашно чуждому".

– Помню. В смысле: "не буду пищей чужому", да мам? – перевёл Ромка. – А ведь древнее Египта государств, кажется, не было? – спросил он, разглядывая лягушку.

– Ну, вроде бы, считается, фараоны – создатели самого первого царства на Земле: можно сказать, "отцы" Государства. Помнишь из учебника истории – древнейший барельеф: фараон Верхнего Египта держит за волосы побеждённого правителя Нижнего и ещё поднял над ним дубинку. То ли зашибить собрался, то ли просто торжествует. По-моему, это вот и есть – самый яркий символ Государства на все века: лучше уж никто никогда не придумал. Обязательно на колени, обязательно за волосы и обязательно дубинкой – куда ж без неё. Фараон – первый "земной бог". И "бог" бьющий, "бог", держащий за волосы.

Марина, отвлёкшись, подумала было, что Саша, наверное, слушает такой "летящий" диалог и смотрит на его участников почти как на ненормальных… но он