Цветы всегда молчат - Яся Белая

– Ах, дорогой герцог…

– Я очень не люблю, когда ко мне обращаются по титулу, и вообще не люблю формальностей, поэтому зовите меня просто Вардис – когда-то давно я придумал себе это имя, и оно мне очень нравится, – несмотря на то что ее перебили довольно бесцеремонно, Латоя не обиделась. Ведь в целом он вел себя довольно вежливо, а ранее назвал ее очаровательной. К тому же его выразительные, болотного оттенка глаза заставляли вспомнить о лесных омутах, а веснушки, рассыпанные по всему лицу, придавали ему нечто мальчишеское. И это делало его привлекательным, даже несмотря на резкие, грубоватые черты. Он был одет в кремовый костюм, расчерченный крупной тонкой сине-зеленой клеткой. Одежда сидела на нем как влитая, подчеркивая идеальную, сухопарую фигуру. – И будем друзьями, – заключил он.

– С удовольствием! – восхищенно выдохнув, отозвалась Латоя, и жизнь уже не казалась ей такой серой, как с утра. По крайней мере, два цвета у нее точно появилось – болотный и рыжий.

Вардиса стали закидывать вопросами о том, что творится в Лондоне. Но он, будучи человеком, женатым на медицине, мало чем мог их порадовать, поскольку светская жизнь не интересовала его совсем и в принципе. Поэтому застольные разговоры вскоре перешли в плоскость так называемых скучных тем – политики, науки, философии. Говорили только трое. Поэтому Латоя вскоре соскучилась и откланялась, решив в одиночестве обдумать, как обзавестись титулом герцогини.

Мифэнви тоже решила вернуться к домашним делам: ведь она еще не раздала дневные поручения слугам. Колдер проводил ее улыбкой: его хрупкая женушка при случае умела быть очень даже строгой. Не то чтобы она держала дворню в ежовых рукавицах, но слушаться и подчиняться сумела заставить.

После ухода жены Грэнвилл пригласил Вардиса в лабораторию. Расположившись среди кубов и реторт, мужчины несколько минут сверлили друг друга тяжелыми взглядами.

– Знаешь, Грэнвилл, – наконец нарушил молчание Вардис, – когда я думаю, что ты спишь с моей племянницей, на меня накатывает плохо контролируемое желание тебя придушить.

Грэнвилл ухмыльнулся и парировал с ленцой:

– Вряд ли у тебя получилось бы, потому что я всегда был лучше тебя в сражениях.

– Ага, – беззлобно согласился Вардис, – к тому же ты – демон, а я – всего лишь человек. Но, если честно, – признался он после некоторого раздумья, – я рад, что вы вместе. Я ведь знаю, что Цветы значат для вас.

Колдер улыбнулся, но несколько грустно, потому как мысли его вернулись к недавним событиям. К главному он перешел без обиняков:

– Вчера в мой замок вломились Сестры Скорби вкупе с Матерью-Хранительницей…

– Это невозможно! Мне доподлинно известно, никто из них не покидал Остров Богини. Я недавно оттуда.

– Вот это-то и веселит. Мейв спалила их своим Цветением. Настоящие Сестры Скорби смогли бы легко отразить атаку едва распустившегося Цветка. А эти грязные самозванки собирались провести над ней Обряд Очищения, – Грэнвилл сжал кулаки, желваки заходили у него на скулах.

– Вот это события! А тут еще Похитители Ароматов. Уже встречался с ними? – задумчиво спросил Вардис.

– Несколько дней назад, – подтвердил Грэнвилл, – сразу после свадьбы.

– Я видел ее – Дурман, у которого похитили аромат. И скажу тебе – это неприятное зрелище.

– Странно, мне казалось, что она должна быть неотразимой.

Вардис усмехнулся:

– А разве может быть иной женщина, чья сущность – Дурман? Конечно же, она изящная, хрупкая, грациозная. Манящая даже в этом остекленелом состоянии. Родителей у нее нет, привезли ее ко мне опекуны – почтенные старые люди. Но добиться от них чего-то вразумительного не удалось – похоже, кто-то основательно подтер им память. Я не хочу ее потерять, как еще двоих – Вереск и Чертополох. Они увяли прежде, чем я успел понять, что с ними не так и как им помочь…

Вардис тяжко вздохнул. Когда он прикрыл ладонью лицо, стало заметно, что у него дрожат пальцы.

– Что будем делать? – Колдер стоял в своей любимой позе: опершись о рабочий стол и сложив руки на груди.

– Решение ко мне пришло вместе с письмом от Мейв, и я тут же рванул к тебе, – сказал Вардис. – Думаю, нам с тобой не составит труда соорудить Зелье Розыска, а потом с помощью твоего Зеркала Наблюдений мы вычислим следующий Цветок, на который нацелятся Похитители. Если будем действовать быстро, сможем их перехватить и вытрясти нужную информацию.

У Колдера заблестели глаза:

– Это и впрямь может сработать, – и добавил: – А тебя не смущает, что нам придется иметь дело с Мастером?

– Знаешь, я почему-то склоняюсь к мысли, что он такой же Мастер, как твоя давешняя гостья – Мать-Хранительница!

– Теперь, после того как ты это сказал, я почти уверен, что это кто-то уровня Старшего Садовника, в чьи руки по необъяснимому стечению обстоятельств попали Листья Памяти какого-нибудь Мастера, может даже самого Дракона.

– Да, когда я недавно был в ордене, там витала странная атмосфера. И этот скоропалительный суд над Торндайком, словно у них там каждый второй щеголяет сущностью Светлого.

– Пора как следует разворошить этот улей. Да и Сорняки там, судя по всему, давно никто не полол.

– Вот и отлично, – обрадовался Вардис. – Тогда давай начнем. Каждый день уносит частичку жизни моего Дурмана.

И друзья, облачившись в серые халаты, принялись за работу…

А через неделю столичная пресса взорвала свет известием о том, что у себя в имении скончалась графиня Брандуэн. От обширнейших ожогов. Так и не придя в сознание.

Глава 19. Игры, в которые играют люди

Лондон, Хэмпстед, 1878 год

Разнеженная и счастливая, Джози даже не сразу поняла, что происходит. О чем это, задыхаясь, говорит дворецкий, мистер Клэйдис? Лишь почувствовала досаду, когда Ричард разорвал объятия, потому что вдруг стало холодно. Очнувшись от оцепенения, она услышала, как Ричард сетует на то, что стоило ему только поменять распорядок дня и не заглянуть в утренние газеты – и тут же сюрприз!

– Ее светлость! Кто бы мог подумать! – причитал Клэйдис.

Ричард помог Джози подняться, отвел упавшую на лицо прядку, посмотрел грустно.

– Простите, ангел мой, вам придется переодеться в черное – моя тетушка скончалась.

Джози почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось и разбилось. Смерть. Она так боялась ее.

– Ах, Ричард! Это ужасно! – Она прижалась к мужу, он нежно провел рукой по ее спине.

– Да, смерть – это всегда страшно. Кто бы ни умер, – сказал он и горько вздохнул.

Не то чтобы Джози любила графиню, и к тому же она знала, что Ричард тоже недолюбливал ее, как и прочих своих родственников. Однако сейчас в глазах его стояла печаль, а Джози хотелось, чтобы в них сияла радость. Она вымученно улыбнулась и, с трудом оторвавшись от мужа, ушла переодеваться.