Влада и заговор Тьмы - Саша Готти

– Огнева, вон из Утесума, – возвращая голосу деканские нотки, резко приказал тролль. – Беги за остальными в Болотинку, поднимай тревогу!

Но она не успела даже шагнуть – Митя, издав мерзкое рычание, похожее на скрежетание металла по стеклу, как насекомое, прыгнул со стены.

В эту же секунду Григо Бертович с неожиданной силой оттолкнул ее в сторону, и Влада вдруг поняла, что летит в угол коридора.

Она думала, что приземлится довольно чувствительно на пол, – но почему-то ее полет стал долгим, слишком долгим, а каждая секунда растянулась в минуту.

Вот Влада увидела, как Митя, закрыв глаза, валится на пол, будто тряпичная кукла. С его шеи, рассыпаясь в пыль, соскальзывает серый шарф, а с рук – мохнатые варежки. Пыль, собираясь в клубок, протягивает серые лапы-нити с когтями, точь-в-точь как на рисунках мамы…

Как змея, делающая бросок, лапы ударяют в ладони декана Троллиума, раздается душераздирающий крик…

Влада продолжала падение, в это же время разглядывая с удивлением, как все изменилось вокруг.

Коридор наполнился пылью, будто выбили сразу сотню старых ковров. Пыльные волны, невесомые и невидимые на первый взгляд, то откатываясь назад, то набегая вперед, разливались в полутьме. Откуда-то взялась странная уверенность в том, что это невидимое море очень древнее и существовало где-то рядом всегда – в ее снах, просто она забывала эти сны, когда просыпалась. С потолка на нее начал надвигаться огромный полупрозрачный вал. Он двигался медленно, рассыпаясь серебристыми невесомыми брызгами. Коридор изменился – теперь он был покрыт тончайшим слоем искрящегося серебряного инея. На стенах мелькнули нацарапанные надписи: «Выпуск 1958 года – ура! Помните Марата Бузякова!», «Здесь был Гога Солванский, 2001 год», «Девочки, звоните (телефон был затерт), вампирчик Роман»… и, конечно же, вездесущее: «фурия Синицина = идиотка»…

Влада вскрикнула, закрыв голову руками, и приземлилась, как ей показалось, на тонкий хрустящий песок.

Сразу стало холодно, в глазах появилась знакомая неприятная боль. Собственное дыхание гулко отдавалось в ушах, пахло серой, запах был знаком от спичечных головок, которыми дед зажигал конфорки на плите.

Митя, бледный, с полуоткрытым ртом, лежал на полу – мертвый или без сознания.

Декан Троллиума стоял, тяжело опираясь на стену. Он с удивлением рассматривал свою ладонь, в которой глубоко сидел загнутый, почти прозрачный коготь, вокруг которого на коже расплылось серебряное пятно. Мгновение – и коготь провалился в кожу. Хватило нескольких секунд, чтобы тролль побледнел как полотно, а на его шее и веках проступили синие прожилки вен.

– Влада? – позвал он слабым голосом. – Где ты?

– Я здесь! – Она попыталась встать, не соображая, что происходит и где она находится. Под ногами захрустело, к тому же встать почему-то было не так просто – будто она двигалась в очень легкой, но все-таки воде. – Григо Бертович, я тут… Что это?! Это какой-то морок?!

– Нет никакого морока… – с усилием выдавил Григо, шаря глазами по сторонам. – Ты в янве, и я тоже… Это, кажется, то, о чем предупреждал Виктор… Беги…

Декан вдруг пошатнулся, его ноги подогнулись, и он упал на колени, взметнув вокруг себя облако пыли.

– Григо Бертович! – Влада бросилась к нему и схватила его за руку.

Тролль силился что-то ответить, но его лицо вдруг стало неживым – как статуя, покрытая слоем серебра.

– Вставайте! – Не соображая, что делает, Влада схватила тролля за другую руку и попыталась поднять. Кажется, она что-то кричала, но в ответ лишь отзывалось гулкое эхо, да сущи из углов таращились на нее, не двигаясь с места и старательно запоминая все происходящее.

Молодой декан вдруг судорожно уцепился за Владу, но его рука начала леденеть, становилась все тоньше и холоднее, сминаясь, как тонкая бумага.

Потом она поняла, что держать ей уже нечего, – от руки тролля, как и от него самого, ничего не осталось, только невесомая серебристая пыль слетела с ее ладони.

– Здесь мне говорить легче, чем в дневном мире… не надо заставлять чужое горло… – проскрипел неживой тихий голос откуда-то из полутьмы коридора.

Влада оглянулась – и вдруг почувствовала, как болезненно и неприятно сжался желудок.

То, что сидело на стене за ее спиной, очень отдаленно напоминало темного суща, сделанного из пыли. Это было сложно даже осознать – что-то из пыли, но внушающее невыразимый ужас.

– Что… что ты такое?!

– …слуга Тьмы…

– Подконтр?! Дед рассказывал! Ты – умертвие…

– …умертвие… подконтр… как угодно… слуга тех, кого убили и замуровали Венго… – спокойно прошелестел в ответ неживой голос. – Заклятие тринадцати магов страшная сила… но тринадцатый был слабым звеном… ни разу не убивший вампира, не имел всей силы ванхельсинга… это и позволило мне проскользнуть мимо, остаться на воле… и ждать… наблюдать… изучать…

– Моя мама видела тебя, – судорожно сглотнув, прошептала Влада.

– …Ведьмы чуют… ведьм надо убивать вовремя…

– Что ты сделал… сделало с мамой? С моим отцом?!

– …все, чтобы не могли помешать… потом целых тринадцать лет ты была под защитой… теперь же ее нет…

– Горяев тебя видел тогда, – пробормотала Влада, стараясь не смотреть на жуткого собеседника.

– …мне удалось подойти близко к тебе в первый же час, когда твоя защита исчезла…

– Тот тринадцатый маг – был мой дед? – Влада задала этот вопрос, заранее зная ответ.

…да… незавершенное заклятие имеет обратную силу… теперь его потомок, его кровь все вернет обратно… освободит… это твое предназначение…

Влада, плохо соображая и не слушая дальше то, что бормотал ее страшный собеседник, рванулась куда-то в сторону.

– …не нужно от меня бежать…

Не отвечая ни слова, Влада упорно продиралась через волны янва, держась за стену, каждую секунду ожидая удара ядовитым когтем в спину.

Нужно бежать.

Бежать, добраться до Болотинки, поднять тревогу, звать на помощь. Вокруг стелилась мутная пелена, в носу отчаянно щипало, глаза слезились, в горле саднило от слез и пыли. Как выбраться из янва, она не знала – перебирая по стене руками, приходилось, спотыкаясь, почти ползти ползком.

– …я знаю твои мысли… не нужно бежать… – пронесся по волнам янва едва слышный голос, – тот молодой вампир умирает так же, как тролль…

– Кто… кто умирает? – Влада остановилась, с ужасом ожидая ответа.

– …юный вампир, который привязал тебя к себе… прикосновение Тьмы убивает его… скоро он присоединится к тем, кто замурован…

– Врешь, ты все врешь… Не верю!

– …ведьма погибла от прикосновения Тьмы, но к ней прибежал мальчик… его легко было подчинить чужой воле… он смог мне помочь подобраться к тому, кто тебе дорог… и он умре-е-е-е-ет… – Голос растекся по сознанию, и Влада вдруг, как озарение, увидела яркую картинку – перед глазами пронеслись мгновения боя в Черном Кратере – черный смерч из сущей, Гильс, бегущий в первые ряды… Крики, визг, мелькнувшая физиономия Митеньки, перепуганная Роза. Так вот почему сущи вдруг кинулись на трибуны – подчиняясь слуге Тьмы. Именно тогда, во время переполоха, умертвие, подчинившее себе Митю, и ранило юного Муранова.

Что-то яркое скользнуло на пол – повязка Гильса, мягко соскользнув с колена, свернулась кольцом на полу.

– Гильс! – даже не раздумывая, Влада вместо спасительной лестницы рванулась совсем в другую сторону, к медпункту.

Все-таки быстро бежать в янве невероятно трудно – как в стремительной реке против течения. Всю дорогу по этажу пришлось продираться через бушующие полупрозрачные волны, паутина развевалась, как водоросли, и хлестала по лицу, бормотали и бежали по пятам стаи сущей. Ласковое полупрозрачное море, внутри которого она была, совсем не подходило к отчаянию, к горю или злости. Под ногами стелился тончайший серебристый песочек, на стенах коридора и на потолке причудливо играли тени, как играет свет на морском дне в лунную ночь. Янв был так прекрасен, только его надо было рассматривать долго, постепенно, а не бежать в нем, задыхаясь от слез.

Скрежеща когтями, кто-то полз по пятам за ней – Влада обернулась и увидела, как по стене за ней рывками передвигается комок пыли, то уходя вглубь, то выбираясь на поверхность, будто стена была мягкой и топкой, как трясина.

Нужно заставить себя отвернуться, не смотреть.

Все равно выбор уже сделан.

Главное, добраться до Гильса… дальше уже неважно.

Подойти к двери медпункта удалось не сразу – каждый раз Владу отшвыривало, как какую-нибудь рыбешку, – сейчас в янве бушевал настоящий шторм.

Влада бросилась к ней, схватилась за ручку и потянула дверь на себя. Та даже не шелохнулась – ну разумеется, двери-то в янве открывать могут только крутые янверы, и Григо Бертович на лекции об этом говорил…

Оказывается, бывают спокойные истерики. Бессмысленные и спокойные, когда понимаешь, что вот-вот умрешь, но уже все равно. Потому что есть что-то очень важное, что сделать не удалось, и это хуже смерти. И выхода нет, только биться головой об стену.