Клятва рода - Степан Мазур

— Так, Мозг, ты остаешься на Дальнем Востоке, с базы никуда. Пока под Новосибирском другую не выстроим или не откопаем.

— Откопаем… Есть одна. Только время не ждет — три часовых пояса. Слышишь? Три! Если останусь, работа затормозится.

— Мало в тебя стреляли?

— Да что мне их стрелы?

— Тогда только в третьем составе! Не раньше!

— Ты первым поедешь?

— Я, Кот и силовики. Вихрастых бы еще… Где эти…

— Нет данных. Только регулярные денежные вливания, словно шейхов грабят или масонов доят. Пока и без них справляемся.

— Когда десантироваться?

— В конце января официальный референдум по укрупнению региона, в феврале новая карта регионов, а в марте мы должны быть уже в Сибири.

— Вы, мозговики? Значит, я с военными уже там должен быть?

— Ты еще здесь?

— Дай свои дела разгрести.

— Да какие у тебя там дела?

«Помолвка», — почти сказал Медведь, но что-то за окном на миг загородило свет.

Даниил интуитивно рванул под стол. Стекло со странным скрежетом захрустело и вместе с инородным объектом ввалилось большими кусками внутрь. Рама жалобно завыла, но устояла, а вот ветер ворвался злой и плачущий. Собирался рассказать про все свои обиды.

«Тоже мне, бронированное», — вздохнул Даниил, выпрыгивая из-за стола.

Каково же было его удивление, когда вместо бомбы он увидел сухонького седого старичка в ботинках с огромными металлическими подошвами. От подошв валил густой пар, а старичок развалился на полу, глядя в потолок и бормоча сквозь завывания:

— Добрался… Все-таки добрался.

Даня поскреб бороду и подхватил деда. Усадив на стол, с интересом смотрел то на ботинки, то в стариковские глаза с прищуром. Не увидев ни там, ни там ничего смертельно опасного, занялся растиранием старика.

— Низя! — дернулся старик.

— Чего низя, ниндзя?

— Воды! — буркнул старик.

Даня отошел к столику с графином.

Старик принял полный стакан воды, выпил до дна и снова пробурчал:

— Хлеба!

Даня вздохнул:

— Еще один гениальный изобретатель, если не ошибаюсь? Если по лестнице сложно на четвертый этаж подняться, так у нас лифт работает. Даже два.

— Михалыч к вашим услугам. Что мне ваши лифты? До вас, олигархов, по-другому не доберешься. Пришлось ботинки реактивные с пробивной подошвой делать. Я ж доброго дела ради, я ж все для народа, все для страны. Эти конструкторские решения должны быть запущены в производство!

— Михалыч, как ты сюда слетел — вопрос другой, а вот как подошва пробила то, что не берет снайперка, это уже по моей части. Так и быть, беру под свое покровительство.

— Да что вы с этой мелочью? Ну что, подошва как подошва, промазанная нейтрализующим спецсоставом, я к вам по другой части. Вы интересуетесь…

— … Дед, ты не переживай. Мы почти всем интересуемся. Этот этаж больше по военной части, личный состав, так сказать, а вот этажом выше.

— Так я могу и по военной! — подскочил старик. — У меня сорок восемь патентов по ней, не имеющих аналогов в мире, на полках пылятся вместе с восьмьюдесятью патентами мирного характера. У меня и чертежи при себе, — дед стал расстегивать не по погоде легкую ветровку, стягивать кофты. Под одеждой оказалось полно чертежей. Он был обмотан в них, как во вторую кожу.

— Замерзнешь! Верю на слово. Пойдем в столовку отобедаем, а там и обсудим. Здесь пока народ какое-нибудь новое бронебойное стекло вставит… Или это пластилином залепит. Изобретательный у нас народ. То на каждые железные сандалии бензиновые двигатели ставит, то…

— Российские конструкторы не мерзнут! — прервал Михалыч, пятясь бочком к двери. — Да и нельзя мне обедать, отвык, — продолжал он бурчать, подгоняемый Даней в коридор.

— Научим, конструктор, не боись. Если ты в такие ботинки мою десантуру оденешь, будет тебе усиленное питание, слово даю.

— А у вас черные береты есть?

— У меня нет, но Саныч с Никитиным выделят, если что. Тебе, Михалыч, зачем?

— Ностальгия, да и опытные образцы не помешают.

— А вот образцов нет. Люди есть.

Михалыч рухнул на колени, усиленно крестясь и бормоча:

— Господи, неужто в кои-то веки попал куда надо?

Даня подхватил его под мышки и поставил на ноги:

— Михалыч, не паникуй. Так ты на каких отрядах специализируешься? Голубые, черные, красные береты? У нас смежные составы, больше спецназа.

Михалыч снова попытался рухнуть на колени и зарыдать от счастья, но Даня был настороже и вовремя пресек действо.

— Всех! Везде! Всем! Все могу! Всем помогу! — кричал Михалыч, запихиваемый в лифт.

— Сначала обед, потом победы, — бормотал Даня, одним жестом пресекая любопытство персонала.

Рабочий день в офисе продолжался, порциями отсекая по этажам персонал в сторону столовой.

Школа СКП-1.

— …Итак, молодчина, Юлия. Наводи себя сверху. Твой ориентир сверху вниз. Что еще видишь?

— Стены и башни из красного кирпича. Два храма неподалеку. Один с разноцветными куполами, другой с позолоченными. Шоссе, площадь, много народу.

Кот встал за спиной девочки, накрыл ладонями ее прижатые к вискам пальцы. Поток энергии побежал к ней такой мощный, что ноги словно в прорубь окунули.

— А теперь ныряй под площадь, ныряй под мостовую, под Кремль.

Юлия Приходько, четырнадцатилетний «дальновизор», крепче сжала губу. Дыхание сбилось, забормотала:

— Хорошо освещенные туннели, пространства, коридоры. Ходят люди в белых халатах и военных спецовках.

— Ныряй ниже.

— Вибрации, грохот, помехи.

— Постарайся еще ниже, ниже подземки, метро.

— Сырые коридоры, запах плесени… Но не все… Странно… Есть ходы и… плотная завеса…

— Смести вбок ориентир. Обойди завесу, поднырни под нее.

— Я провалилась.

— Молодчина, дальше.

— Темно, темно. Редкие лампочки, затопленные ходы. Холод, смерть.

— Иди на жизнь, на свет, на пространство.

— Помещение. Огромное помещение.

— Опиши его.

— Люди ходят в странных сероватых костюмах, на головах шлемы. Посреди помещения установка. В ней пять куполообразных сфер… Я не знаю, как это назвать…

— Просто продолжай описывать.

— Вибрация, давление, установка работает. Постоянно. В помещения поменьше гудят генераторы. Они странные по форме. Вижу военных. Стальные двери, прошитые чем-то вроде резины. Двери просто огромной толщины. Много дверей.

— Куда направлена установка?

— Вверх.

— Что от нее ощущаешь?

— Подавленность, сон. Волны установки меняются. Длина волны создает то резонанс с человеческой, то диссонанс. Это сложно описать, я ощущаю то ужас и холод, то безразличие и подавленность. Гамма чувств… хочется смеяться, плакать, бежать, замереть…