Дочь часовщика. Как видеть свет в кромешной тьме - Ларри Лофтис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стало понятно, что, если она хочет оказать действительно значимое влияние на людей, то есть только один способ сделать это.
Ей придется пожить с ними.
Глава 27
Возлюби врага своего
И вот Корри переехала на фабрику, исполненная твердого намерения разделить бедственное положение немцев и их ежедневное бремя. В течение нескольких месяцев она дарила им любовь, утешение и заботу, ничего не прося взамен.
Однажды директор благотворительной организации навестил Корри на фабрике. Он сказал, что наслышан о ее работе, и предложил еще одну возможность для осуществления ее особого служения. «Мы нашли подходящее место: бывший концентрационный лагерь, который только что передан правительством в общественное пользование».
Корри была поражена. Еще одно предсказание Бетси сбывалось.
Она отправилась с этим человеком в Дармштадт, полуразрушенный бывший концентрационный лагерь, и прошла между колючей проволокой к серым баракам. До боли знакомое зрелище.
Внутри барака Корри решила, что нужно кардинально поменять обстановку.
«Оконные рамы. Их нужно вставить в каждое окно и выкрасить зеленой краской. Ярко-желто-зеленым, цветом новой жизни, что появляется весной».
Слева: концентрационный лагерь Дармштадт. Справа: Дармштадтский лечебный центр Корри. Обратите внимание на обилие цветов, цветочные ящики на каждом окне
В 1946 году, спустя год после ее собственного заключения в подобном лагере, Корри открыла в Дармштадте рекреационный центр, аналог приюта, в который она превратила дом Блумендаля в Голландии. Дармштадт был значительно больше территориально, он мог вместить сто шестьдесят жителей. Вскоре заведение заработало на полную мощность, и у него даже появился список ожидания. Немецкая лютеранская церковь согласилась помочь с администрированием, а другая благотворительная организация, лютеранское сестринство Марии, помогала в работе с прибывшими женщинами и детьми. Корри продолжала выступать, чтобы собрать деньги для Дармштадта, и вскоре пасторы и проповедники различных церквей начали строить вокруг него свои дома. Теперь у Корри было целых три центра для исцеления страждущих.
В декабре 1946 года пришло печальное известие: Виллем скончался от туберкулеза. Однако Корри продолжала работать и нести бремя горя по теперь четырем жертвам войны из своей семьи: отцу, Бетси, Виллему и, скорее всего, Кику.
В начале 1947 года Корри выступила в церкви Мюнхена, города, где Адольф Гитлер начал свою политическую карьеру со злополучного «Пивного путча»[69]. Когда она закончила, сквозь толпу пробился мужчина, чтобы поговорить с ней лично. Лысеющий и грузный, он был одет в пальто и коричневую фетровую шляпу. Однако, когда он подошел ближе, Корри вместо всего этого увидела синюю униформу, кепку с черепом и скрещенными костями и качающийся кожаный хлыст.
Желудок скрутил спазм. Это был действительно он – первый охранник СС, которого она увидела в душевой Равенсбрюка. В сознании всплыли груды одежды, злобные и насмешливые мужчины, необходимость раздеться, стыд от собственной наготы, пепельное лицо Бетси. Из всех лагерных охранников-садистов он был одним из самых жестоких.
«Вы знаете, я вам так благодарен за все, что вы сейчас сказали, – сказал этот человек. – Если все так, как вы сейчас описали, то получается, Господь простил все мои грехи!»
Он протянул руку, но Корри не ответила на рукопожатие. Прикоснуться к этому паразиту было выше ее сил.
«Вы упомянули Равенсбрюк в своем выступлении, – продолжил он, как ни в чем не бывало. – Я работал там охранником. Но с тех пор я стал христианином. Я знаю, что Бог простил меня за жестокие поступки, которые я там совершил, но хотелось бы услышать это и из ваших уст».
Он снова протянул руку. «Ведь вы простите меня?» Корри боролась со своей внутренней горечью. Этот человек олицетворял все то худшее, что было в том аду, который забрал жизнь Бетси. Прощение казалось невозможным.
В то же время она вспомнила наставление Иисуса: «Если вы не будете прощать людям их прегрешения, то и Отец ваш Небесный не простит вам ваших прегрешений». Последние двенадцать месяцев она проповедовала о важности прощения и воочию убедилась в практическом воздействии своих слов в Блумендале и Дармштадте: те, кто смог простить своих бывших врагов, возобновили нормальную жизнь, в то время как те, кто не смог, остались эмоциональными инвалидами.
Корри попыталась улыбнуться, но не почувствовала ни малейшей искры тепла или милосердия. Она быстро произнесла безмолвную молитву: «Иисус, помоги мне! Я могу поднять руку. Ведь это я могу сделать. Помоги мне прочувствовать это».
Она машинально подняла руку, и когда та дотронулась до руки мужчины, произошло нечто удивительное: между ними ощутимо прошел поток энергии, и исцеляющее тепло затопило ее тело. Не говоря уже о прощении, Корри внезапно почувствовала неподдельную любовь к этому человеку.
Ее глаза наполнились слезами. «Я прощаю тебя, брат! Прощаю всем сердцем».
Несколько мгновений она держала его за руку. «Никогда прежде я не ощущала Божью любовь так четко, как тогда», – вспоминала она позже.
Такой урок забыть невозможно: часто без силы и благодати Божьей человек не может простить другого.
Окончательно успокоенная и умиротворенная Корри решила рассказать свою историю еще более широкой аудитории, и позже в том же году она опубликовала автобиографию «Заключенная, и все же»[70]. Она написала предельно простое повествование, но рассказала о самых важных моментах всего своего непростого пути: об укрывательстве евреев и беженцев в Бейе, о предательстве и аресте ее семьи, о тюрьме Схевенинген и о выживании в концлагерях Вугт и Равенсбрюк.
* * *В начале 1951 года, почти через семь лет после своего освобождения из тюрьмы, Петер отправился в Бремен, Германия, в составе группы, проводившей евангелистские собрания. Официально он выполнял функцию переводчика для американского оратора, а дополнительно обеспечивал музыкальное сопровождение на мероприятиях. Однажды вечером темой обсуждения было заявлено «Второе пришествие Христа», и оратор спрашивал аудиторию: «Если бы Иисус пришел сегодня вечером, вы были бы готовы?»
Когда служба закончилась, в переднюю часть зала пробрался какой-то немец. Сначала Петер не узнал этого человека, но потом узнал мгновенно: Ханс Рамс. Лейтенант заметно постарел, и Петер решил, что он болеет или недавно переболел.
«Господин Рамс, вы помните меня? Семь лет назад мы встречались в тюрьме Схевенинген».
Немец кивнул, и Петер спросил, что случилось с ним после войны. Рамс сказал, что несколько лет он провел в тюрьме, а сейчас работает мойщиком окон.
Они поговорили несколько минут о жизни, и Петер спросил напрямую:
«Я помню, как спрашивал вас тогда, были бы вы готовы, если бы в тот момент пришел Христос. Вы мне не ответили. Сегодня вечером я хотел
