Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное) - Александр Тимофеевич Филичкин

заключённых лишь заставляют помногу работать, — успокоил сосед угрюмого парня. — Здесь фашисты никого не уничтожают специально. Они просто используют нас, как дармовую рабочую силу. Плюс ко всему, охрана здесь, в основном, состоит из вольнонаемных людей, и все они проживают за территорией лагеря.

Многие из надзирателей приезжают сюда из деревень, где имеют собственное небольшое хозяйство. Поэтому вертухаи особо не зверствуют. Ведь им уже завтра может понадобиться бесплатный батрак, чтобы он потрудился на ферме.

Ни к чему доводить подобных рабов до того состояния, чтобы тот захотел тебе отомстить. Вдруг это быдло так разозлится, что припомнит былые обиды, да и воткнёт вилы в бок?

Подобные зоны — самый лучший из тех вариантов, что сегодня возможны в Германии. Единственное, с чем здесь очень плохо, так это с едой. Кормят здесь впроголодь.

Поэтому, если не хочешь превратиться в скелет, нужно изо дня в день наниматься к кому-нибудь на любую работу. Кто его знает, может быть, твой арендатор подкинет тебе что-нибудь из еды или немного деньжат. Запомни, доходяг здесь не держат. Их отправляют на уничтожение в другие конторы.

Местные бюргеры приезжают сюда по утрам. Они набирают людей нужных специальностей и уводят с собой. Целый день ты пашешь у них, а вечером должен вернуться назад, в свой барак.

Хочу сообщить, что удрать от фашистов очень легко. Никто за пленными, особенно здесь не следит. Только куда, потом ты пойдёшь, не имея нормальной одежды, документов и денег?

Ведь у тебя на руках будет только разовый пропуск, в котором прописан короткий маршрут. От лагеря до дома твоего нанимателя и обратно. Учти, что кругом часто шастают вооруженные до зубов патрули — полиция, жандармерия или военные.

Поэтому, ты не рассчитывай, что сможешь отсюда сбежать. Каторжан вроде тебя и меня немцы прятать не станут ни за какие коврижки. У них на этот счёт очень строго. За помощь, укрывательство или за связь немки с мужчиной из пленных ждёт одно наказание — расстрел. Причём, шлёпнут сразу обоих, чтоб не было повадно другим.

А вот за изнасилование женщин из лагеря, фрицев никогда не наказывают. Ну, а если потом баба родит, так это же «есть хорошо», будет одним невольником больше. Ты, наверное, уже видел тут женщин с маленькими и совсем ещё грудными детьми?

Григорий угрюмо кивнул.

— Так вот те, что постарше, родились на воле, ещё до войны, или их матери попали сюда на сносях. Другие бабы понесли уже тут от фашистов. Их ведь здесь никто и не спрашивает, хочет она или нет. Фрицы выдают ребятишкам свидетельства о рождении со свастикой, и вся недолга. Добро пожаловать в потомки рабов.

С того самого дня и началась новая жизнь у Григория в Рейхе. В течение трёх долгих лет, где ему только не приходилось работать. Доводилось бывать на полях, животноводческих фермах, стройках, заводах и фабриках, и прочих местах.

Однажды, он целый месяц трудился на складе, где перебирали драгоценный хрусталь и фарфор. Их реквизировали трофейные команды фашистов, что находились в захваченных странах Европы и советской России.

Два десятка рабочих осторожно вскрывали фанерные ящики и выгружали разнообразного рода посуду. Всё хорошенько осматривали и собирали сервизы на шесть, двенадцать или больше персон. Если не хватало чего-то на целый набор, то добавляли нечто похожее по внешнему виду.

Собранные комплекты аккуратно паковали в коробки и отправляли неизвестно куда. Совершенно случайно, Григорий узнал, что отсортированная на складе продукция распределялась потом, между «арийцами чистых кровей». Причём, за очень скромные деньги.

На этой удивительной фабрике у него даже возникла романтического свойства история. Как это ни странно, но это была интимная связь со страшненькой немкой, успевшей стать молодою вдовой.

Как выяснилось немного позднее, она оказалась женою солдата, погибшего два года назад, во время оккупации Франции. В Германии и тогда уже не хватало здоровых мужчин. Меж тем, как естество человека настоятельно требовало удовлетворенья его насущных потребностей.

Любовные игры происходили в очень короткий перерыв на обед. В это время, все немцы уходили из здания. На складе не оставалось ни единой души, кроме Григория и его милой пассии.

Встречались «влюбленные» люди в самом дальнем углу тёмного склада, за огромной горой пустых ящиков. Нужно сказать, что никому из них эта связь не приносила особенной радости. Слишком дорого могли обойтись их короткие встречи. Неминуемая угроза расстрела отравляла всё удовольствие от плотских утех.

Так продолжалось почти три недели. Затем, огонь внезапно вспыхнувшей страсти немного угас. Немка удивительно резко изменила своё отношение к пленному. Она отдалилась от парня и перестала его замечать.

Скорее всего, эта фройляйн нашла себе другого мужчину. Как это ни странно, Григорий этому только обрадовался. А спустя пару дней странная фабрика вдруг отказалась от его дешёвых услуг.

Иногда у Григория возникали новые любовные связи. Причём, все они были похожи одна на другую, как подгнившие яблоки, что упали с заболевшего дерева. К тому же эти интрижки оказывались довольно короткими. Обычно, они завершались через две-три недели.

Как только пленный надоедал данной немке, та намекала родителям или кому-то, из родственников, что Григория больше не стоит брать на работу из лагеря. К счастью бойца, на этом всё и кончалось. Хорошо, что ни одна из его бывших пассий не объявила парня насильником, и не сдала местной полиции. Подобные случаи часто встречались в Германии.

Сами бюргеры очень значительно отличались один от другого. Одни относились к пленным как к недочеловекам и вели себя с ними соответственно этому незавидному статусу.

Другие наниматели оказывались довольно лояльными к иностранным рабочим. Они не издевались над ними, не третировали и обращались доброжелательно. Некоторые даже подкармливали военнопленных, а изредка давали им свою старую одежду и обувь.

Больше всех запомнился один седой фермер. Пожилой человек приезжал к лагерю парня на старом грузовичке, выписывал ордер на нужное ему число батраков и брал невольников, необходимых специальностей.

Закончив отбор, бюргер велел арестантам, взять из кузова своего древнего «Опеля» несколько сильно поношенных велосипедов. После чего, отдавал им пропуска и уезжал по своим важным делам.

Заключённые садились в потёртые сёдла двухколёсных машин и без всякой охраны отправлялись по указанному хозяином адресу. Этот старик не изводил людей тяжёлой работой, хотя и бездельничать не позволял.

Он постоянно подкармливал истощённых невольников. Вечером он сажал узников в свой грузовик и отвозил их в концлагерь. Прочие наниматели просто выгоняли их за ворота. Уставшие на работе невольники добирались до барака пешком, а иногда, до него было