Сумеречный Дозор - Сергей Лукьяненко

– Что там, на пятом слое? – спросил я.

– Тебе лучше не знать.

– Хорошо. Я спрошу у Гесера.

– Пусть он и отвечает… если хочет.

Наклонившись, я коснулся ее щеки – она была мокрой от слез.

– Противно… – прошептала она. – Противно… быть паразитом.

– Держись…

– Я держусь.

Когда я вошел в сарай, хлопнула дверь – Светлана ушла в дом. Не включая свет, я сел в машину, захлопнул дверь.

И что тут наработал дядя Коля? Заведусь или нет?

Машина завелась сразу, мягко и очень тихо заурчал дизель.

Включив ближний свет, я выехал из сарая.

Правила маскировки?

Плевать. К чему пастуху таиться от овец!

Легким пассом я открыл ворота, не вылезая из машины. Выехал на улицу – и тут же газанул. Деревня казалась пустой и безжизненной. Овцам подсыпали в корм снотворного…

Машина вырвалась на проселок. Переключившись на дальний свет, я вдавил газ. В опущенное стекло ударил ветер.

Нащупав на руле дистанционку, я включил плеер.

В этот ветреный город я вошёл без плаща.Он обвил моё горло наподобье плюща.Змеиные кольца сковали душу мою.Я вижу чёрное солнце. Под ним я ни слезы не пролью.Я выпадаю из роли. Я обнаглел и неправ.На что надеется кролик, которого глотает удав?Змеиные кольца лишь поначалу тесны,Я вижу чёрное солнце и такие же сны.Пороков от добродетелей мне не отличить, хоть убей.Похоже, кто-то убирает свидетелей, превращая нас в змей.И я согласен гнить под любым флагом,Я готов скользить по земле зигзагом,И даже петь о любви по кадык в рвоте,Если так нужно моей Родине.

Впереди, где-то у въезда на трассу, появился огонек. Прищурившись, я посмотрел сквозь Сумрак. Поперек дороги стоял переносной милицейский барьер. А рядом ждали два человека и двое Иных.

Темных Иных.

Улыбнувшись, я сбросил скорость.

Мой мозг – это улей, где вместо пчёл – муравьи.Центр тяжести пули смещён в направленьи любви.Но змеиные кольца – это броня.Я вижу чёрное солнце. Солнце ненавидит меня.Я мог бы сдаться без боя, попав к дьяволу в пасть.Но я умру стоя – кольца не дадут мне упасть.Змеиные кольца – мой корсет и каркас.Я вижу чёрное солнце. Это вредно для глаз.

Остановившись у самого барьера, я ждал, пока подошел гаишник, придерживающий на груди автомат. Инквизиция никогда не церемонилась, привлекая людей для оцепления.

Я протянул гаишнику права и доверенность на машину, убавил звук.

И посмотрел на Иных.

Первым был незнакомый мне Инквизитор – сухонький пожилой азиат. Я бы сказал, что у него второй-третий уровень Силы, но у Инквизиторов это труднее понять.

Вторым был обычный Темный из московского Дневного Дозора. Вампир Костя.

– Мы ищем ведьму, – сказал Инквизитор. Гаишники не обращали на них никакого внимания, гаишникам было приказано не видеть.

– Арины здесь нет, – ответил я. – Облавой руководит Эдгар?

Инквизитор кивнул.

– Спросите у него насчет меня. Антон Городецкий, Ночной Дозор.

– Я его знаю, – пробормотал Костя, склоняясь к Инквизитору. – Все в порядке. Законопослушный Светлый…

– Проезжайте, – вернул мне документы гаишник.

– Вы можете ехать дальше, – кивнул Инквизитор. – Дальше будут еще посты.

Я кивнул и выехал на трассу.

Костя стоял и смотрел мне вслед.

Я снова включил звук.

Я не за и не против. Я не добро и не зло.Тебе со мной, моя Родина, до фига повезло!Твои змеиные кольца – мой дом, моя западня.Я буду ползать под солнцем,Под этим чёртовым солнцем,Отсюда – досюда, отсюда – досюда,Отсюда до Судного дня.

История третья

Ничья Сила

Пролог

Ему редко снились сны.

А сейчас он даже не спал. И все же это было почти сном, почти грезой за миг до пробуждения…

Легкой, чистой, почти детской грезой…

– Продувка… протяжка… ключ на старт…

Серебристая колонна ракеты в легком тумане.

Плещущее под дюзами пламя.

Каждый ребенок мечтает быть космонавтом – пока не услышит в десятый раз «Кем хочешь быть, космонавтом?».

Иные перестают мечтать о космосе, когда становятся Иными.

Сумрак интереснее чужих планет. Открывшаяся Сила – притягательнее славы космонавта.

Но сейчас ему снова грезилась ракета – старая нелепая ракета, поднимающаяся в небо.

Земля, плывущая под ногами или над головой.

Толстое кварцевое стекло иллюминатора.

Странные мечты для Иного, верно?

Земля… вуаль облаков… огни городов… люди.

Миллионы. Миллиарды.

И он – глядящий на них с орбиты.

Иной в космосе… что может быть смешнее? Разве что Иной против Чужого. Однажды он смотрел фантастический фильм – и вдруг подумал, что сейчас отважной Рипли самое время войти в Сумрак… и бить, бить, бить неповоротливых, беспомощных гадов.

Подумал – и тут же рассмеялся.

Чужих нет.

А космос есть. Вот только раньше непонятно было – зачем.

Теперь он понял.

Стоял с закрытыми глазами, грезя о маленькой, медленно вращающейся под ногами Земле.

Каждый ребенок мечтает стать великаном – пока не задумается, зачем это нужно.

Теперь он знал все.

Части головоломки сошлись.

И его предназначение Иного.

И его нелепая мечта о космосе.

И тонкий томик, переплетенный в человеческую кожу, исписанный аккуратной рукописной вязью.

Он взял книгу, лежавшую прямо на дощатом полу.

Открыл на первой странице.

Буквы не выцвели – их хранила легкая, но надежная магия.

Этот язык давно уже не звучал на Земле. Индологу он напомнил бы санскрит, но мало кто понял бы, что это пайшачи.

Но Иным доступен даже мертвый язык.

«Да охранит вас Слоноликий, то вверх, то вниз качающий головой, словно Шива, раскачивающийся вверх-вниз на Уме! Да наполнит меня Ганапати сладостной влагой мудрости!

Имя мое – Фуаран, я из женщин славного города Канакапури.

Исполнитель Желаний, супруг Парвати, щедро наградил меня в дни моей молодости, даровав умение ходить в мире призраков. Пока в нашем мире лепесток, кружась на ветру, падает с цветущего дерева, в том мире проходит день – такова его природа. И в мире том скрыта великая сила…»

Он закрыл «Фуаран».

Сердце частило в груди.

Великая сила!

Выпавшая из рук ведьмы, сгинувшей почти два тысячелетия назад.

Бесхозная, беспризорная, скрытая даже от Иных.

Ничья Сила.

Глава 1

К зданию Ночного Дозора я подъехал в начале восьмого утра. Самое глухое время – пересменка. Оперативники, дежурившие ночью на улицах города, сдали рапорты и ушли домой. Штабные работники, согласно московским обычаям, появятся не ранее девяти.