Медальон - Маргарита Полякова

— А… вы же в одной комнате ночевали… — попыталась собрать мозги в кучу потрясенная до глубины души я.

— И что? — хмыкнул Шерман.

Действительно — и что? Мне сразу вспомнился ехидный голосок Мирлин, которая интересовалась, держала ли я над троллями свечку. Ё-моё, ну и история разворачивалась у меня на глазах! Эпохальное полотно просто. А ведь я, несмотря на все странности Манки, ни о чем не догадывалась! Конечно, теперь мне стало понятно, почему она (он? оно?) в деревню к троллям не заглянула. Наверняка ее бы там признал кто-нибудь, раз она известный воин. Понятно и то, почему Манка штаны не хотела одевать. Блин, да как же я раньше-то не сложила два и два, и не обратила на все эти мелочи внимания? Как, как… да откуда я вообще могла знать, что тролли бывают «голубыми»?!

— А ты давно это понял? — обернулась я к Шерману, не представляя теперь, как мне и относиться-то к своим сотоварищам.

— Разумеется! — кивнул головой норлок.

— А вы знали об этом? — повернулась я к гремлинам.

— Конечно знали, — ответил один из братьев.

Нет, ну и как вам такой разворот дел? Меня настолько потрясло сделанное открытие, что я никак в себя прийти не могла. Теперь уж я даже не знала, кого мне больше жалко было. Тролля, превратившегося от безответной любви в Манку и страдающего от неразделенных чувств? Мимела, которого, как и любого нормального мужика, подобная любовь, мягко говоря, раздражала?

— Ну так что, Манка, в каком обличье умирать будешь? — надавил Шерман на объект нашего обсуждения.

Манка вздохнула, помялась, стянула с себя платок, юбку, под которой оказались штаны, распустила волосы, скрутила их и решительно обернулась к Мимелу.

— Отрежешь?

— Чем? — хмуро поинтересовался тролль. — Мечи все забрали.

— Давай я, — предложил один из гремлинов, сверкнув когтями.

Нда… фиговая замена ножницам лапы гремлина! Мечом и то ровнее получилось бы. Рыжеватая шевелюра Манки приобрела такой драный вид, что смотреть было страшно. Да уж, теперь спутать этого тролля с женщиной, нельзя было даже по очень большой пьяни.

— И как нам теперь звать тебя? — вздохнула я.

— Как и раньше звали. Манк, — отрезал тролль.

— Ладно тебе, Брин, оставь его в покое, пусть вспоминает, как мужиком быть, пока не казнили, — лениво зевнул Шерман, забиваясь в самый дальний угол, и увлекая меня за собой. — Давай лучше спать устраиваться.

Казнь, как это и предполагал Шерман, была объявлена на после обеда. Мы успели и выспаться, и проголодаться. Кормить нас, разумеется, никто здесь не собирался. Зато народу по нашу душу собралось на площади — залюбуешься. Хе! И Шерман еще говорит, что эльфы публичные казни не любят? Угу, как же… почему же тогда, интересно, у меня полное впечатление, что народный праздник на дворе? Вон и королевская семейка нарядные одежды на себя нацепила, парадно-выходные, по всей видимости. И тощий эльфенок, вышедший сообщить народу о наших прегрешениях и ожидающем нас праведном возмездии, пыжился от сознания собственной значимости. И даже палач выглядел торжественно и величаво. Словом, одни мы были не ко двору. Связанные, грязные (после ночевки в тюрьме) и зверски голодные. Интересно, а есть ли здесь традиция последнего желания? Вот бы тарелку супчику навернуть. Погуще.

Однако никакого желания эльфы нам не предложили. И (вопреки тайным ожиданиям Шермана) мной не очаровались. Так что платки он выкидывал зря. Впрочем… после ночевки в грязной тюрьме выглядела я так, что польститься на меня мог разве что очень неразборчивый бомж. Волосы спутались, платье порвалось, а тюремная грязь буквально расползлась по всему телу. Впрочем, остальные мои спутники выглядели не лучше. Так что эльфам, смотревшим на нас с изрядной долей брезгливости, ничего другого и делать не оставалось, кроме как приговорить всех нас к смертной казни через повешение. (Думаю, что к обвинению в порче настроения королю они вполне могли бы добавить и обвинение в оскорблении собственных эстетических чувств). Приговор был окончательным, обжалованию не подлежал, но исполнение его задерживалось по вполне понятным причинам — нужно было решить вопрос с чужой собственностью — то бишь со мной и Шерманом. Маг активировал вынесенное на площадь огромное зеркало, и теперь эльфы с нетерпением ожидали, когда в нем появится изображение представителя королевской семьи водянок. Естественно, я тоже следила за происходящим с неослабевающим интересом. Все-таки, решалась моя судьба. Любопытно, водянки меня выкупят, или им дешевле будет отречься? Честно говоря, я до последнего надеялась на положительный исход дела. Умирать в расцвете лет мне как-то не хотелось. Однако когда эльфы залупили в качестве выкупа за меня аж целые две золотые монеты (причем именно золотом), я поняла, что надежда моя была напрасной. Король водянок, правда, пытался что-то вякнуть о несоразмерности выкупа, но один из эльфов тут же достал какой-то камень и положил его на землю. Камень засветился и выдал нечто, весьма похожее на голограмму. Сюжетик показанного был прост и неизбит — мое собственное выступление на конкурсе менестрелей и слова короля водянок, о том, что, типа, цены мне нет.

— Что это за камни такие? — шепотом поинтересовалась я у стоявшего рядом Шермана.

— Магические кристаллы, эльфы на них записывают информацию.

— Любую? — напряженно поинтересовалась я, обдумывая пришедшую в голову мысль.

— Любую, — вздохнул Шерман. — Только какая тебе разница? Похоже, королевский дом водянок выкупать тебя не намерен.

— За такие деньги? — округлила глаза я. — Да что они, больные что ли?

Разумеется, водянки оказались здравомыслящими и прагматичными созданиями, и выкупать нищего менестреля, даже в качестве перспективной невесты принца, за золото отказались. Король протянул руку к Черному камню, торжественно от меня отрекся, и я почувствовала жжение на лопатке.

— Ай! — дернулась я от неприятного ощущения.

— На тебе больше нет знака водянок. Ты свободна, Брин, — шепнул Шерман.

И много толку от той свободы, если все, что ожидает тебя в ближайшем будущем — это весело качающаяся на ветерке веревочная петля? Хотя… мне тут в голову пришла неплохая идея… и если ее хорошенько обдумать… да что же это такое? Поразмыслить над своей горькой участью спокойно не дают. Эльфийский король плавно махнул ручкой, и магическое зеркало показало его величество Яргела. На сей раз разговор у двух августейших особ получился долгим и напряженным. Разумеется, возвращать Эльтель в родные пенаты Яргел наотрез отказался, от письма внаглую отрекся, а когда услышал цифру выкупа, которую эльфы просили за норлока, забулькал как кипящий чайник. По подсчетам листоухих, оказалось, что Шерман стоил в три раза дороже, чем я. А чтобы Яргел не усомнился, что назначенная цена справедлива, эльф снова воспользовался магическим кристаллом. Надо же, оказывается, эльфы когда-то пытались Шермана честно у Яргела купить. Да… не надо было королю оборотней заявлять, что за норлока и десяти золотых монет мало, не надо. Эльфы еще и благодетелями оказались, назначив выкуп всего в 6 монет. А что? Реально Шерман точно дороже стоит. Однако Яргел, похоже, так не считал. Он осыпал проклятьями вечно попадающего в передряги норлока, пригрозил эльфийскому королю собственным плохим настроением и выкупать Шермана отказался. Судя по озадаченно-недоверчивому выражению лица норлока, такой свиньи он от любимого монарха точно не ожидал.