Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе - Фелицити Дэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Послужной список у сэра Артура был, действительно, не сулящий Аугусте радужных перспектив. Во-первых, это была его далеко не первая любовная интрига с замужней дамой. И даже не первый побег. Не далее, чем годом ранее, он соблазнил и умыкнул кухарку герцога Бедфорда. Доподлинно известно было и по меньшей мере об одном его внебрачном ребенке, прижитом в 1801 году от любовницы-итальянки и усыновленном затем его сестрой. И все его предыдущие заходы на ухаживания с прицелом на законный брак выдавали в нем человека падкого до женщин с деньгами, но при этом ни разу не хозяина своему слову. В 1799 году он увивался за богатой наследницей Джоан Скотт, чье приданое оценивали чуть ли не в 100 000 фунтов. В 1800 году он столь же ретиво и не без помощи своего старого доброго друга принца-регента в роли свата обхаживал богатую вдову герцогиню Рутландскую четырнадцатью годами старше себя, но в последний момент все-таки не решился сделать ей предложение, обидев матрону донельзя. В 1804 году он с большой шумихой обручился с леди Кэтрин Гаррис, дочерью видного дипломата, а затем с не меньшим скандалом расторг помолвку после того, как выяснилось, что ее отец ни в какую не согласен взять на себя по брачному соглашению погашение хотя бы половины его долгов на сумму свыше 10 000 фунтов (свыше 900 000 современных фунтов), набранных им в бытность послом в Вене. Эту размолвку, во всяком случае, можно было счесть удачной для несостоявшейся невесты, поскольку Артур к тому времени уже запал на свою венскую знакомую княжну Леопольдину Эстерхази. Но и у той родители оказались не слишком сговорчивы, и сэру Артуру пришлось отступиться и от этой девушки, а вскоре ему, похоже, и самому стало ясно, что непостоянство его сделалось притчей во языцех и угрожает его брачным перспективам. «Всяческих мук претерпел, убеждая ее в том, что целюсь лишь на то, чтобы завоевать ее лично, пока она столь прекрасна, – ведь через год-другой я бы и так оставил всякие мысли о ней, если бы мне более глянулась другая», – с горечью признавался отставленный лебедь в письме своей матери.
Будучи на пятнадцать лет старше нее, соблазнитель Аугусты был адски привлекателен по всем меркам: и красавец, и со связями в самых высших кругах, да при этом еще и донельзя самоуверен в этой своей красе и неотразимости. «Знайте, что его светлости нравится выставлять напоказ свои неотразимые формы», – шутил некогда его друг, рекомендуя сэра Артура портному в Неаполе. Сам факт избрания им дипломатической стези мог бы, вероятно, насторожить Аугусту, но, увы… А ведь всего лишь за месяц до их побега, когда его даже продолжали еще эпизодически заставать флиртующим с леди Боррингдон на балах, Артур с братом вовсю обсуждали перспективы его возвращения в Вену. Внезапный отзыв за границу вполне мог послужить достойным извинением для расставания с замужней любовницей, – ведь именно под этим предлогом он, как поговаривали, порвал с бывшей кухаркой герцога Бедфорда.
Потому и не удивительно, что даже изначально сочувствовавшие Аугусте светские дамы сочли ее побег с Пэджетом ставкой не на ту карту. Для женщин – не важно, замужних или одиноких, – побег всегда был сродни азартной игре со ставкой выпадет или нет, и Аугусте все предвещало, что карты у нее не сложатся и ее дважды покинут: сначала пресытившийся любовник, а затем и злой муж, которому тошно будет принимать ее обратно, как это случилось с леди Клонкарри.
В то время как внебрачную связь муж еще мог жене простить, побег обычно вел к неизбежному разделу или разводу. И не только громкое публичное нарушение правил приличий служило тому причиной, но и уязвленное самолюбие брошенного мужа, и грубое пренебрежение беглянкой материнским долгом перед их детьми, а иногда и потенциальная угроза имущественному благосостоянию его семьи, если она вдруг родит наследника от любовника. Хотя чаще, конечно, все ограничивалось ровно тем, что лежало на поверхности: страстным желанием вырваться из оков опостылевшего брака в объятия нового любимого и вступить с ним в более или менее законный союз. Аугуста однозначно рассчитывала на развод с Джеком и вступление в брак с Артуром, когда сбежала с ним. По воспоминания куртизанки Гарриет Уилсон, у которой Борингдон искал утешения за чаем после того, как жена наставила ему рога, тот, однако, готов был принять блудную жену обратно ради их сына, о чем каким-то образом исхитрился поставить Аугусту в известность, но получил от нее в ответ категорический отказ.
Вскоре, однако, Аугуста в полной мере убедилась, что бегство от мужа – опыт не для слабонервных. После побега все козыри оказывались на руках у рогоносца. При желании он мог превратить жизнь беглянки с новым партнером если и не в сущий ад, то по меньшей мере в чистилище, как это сделал в аналогичной ситуации граф Дерби еще в 1778 году. Жена сбежала от него всего через четыре года после свадьбы к своей первой любви, герцогу Дорсетскому, после чего граф решительно отказывал ей как в разводе, так и в примирении, и тем самым обрек леди Дерби на долгую и мучительную жизнь социального изгоя. Отказ в разводе мог стать мощным оружием мести неверной жене, лишая ее всякой возможности оформить отношения с любовником и тем самым исправить свою репутацию. Наказание простое и рафинированное.
Да и без мстительности в качестве мотива такая крайность, как парламентский развод, единственно открывающий возможность для нового брака, мужу мог быть невыгоден: процедура, во-первых, дорогостоящая, а во-вторых, предусматривающая вынесение на публичное обозрение его частной жизни с возможными негативными последствиями для карьерных перспектив – как его собственных, так и его детей. Если же у мужа имелись полностью его устраивающая любовница и достаточно законных наследников, ему вполне достаточно было обойтись отлучением неверной от ложа и стола. Ему, но не ей, поскольку выйти замуж повторно при таком сценарии беглянка не могла ни за того,
