Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом - Леонид Млечин

На очереди оказалась физика.

Открытие теории относительности и квантовой механики изменило физику. Она стала для многих непонятной. Физики разделились на тех, кто понимал современную науку и смог работать в атомном проекте, и на тех, кто оказался профессионально непригодным. А это всё как на подбор были правильные товарищи, не сомневавшиеся в линии партии и правительства.

Создание советской атомной бомбы едва не сорвалось — по той же причине, по какой нацистская Германия лишилась ядерного оружия. У нас тоже нашлись ученые, которые выступили против теории относительности Альберта Эйнштейна и квантовой механики — как «враждебных учений».

Весной 1947 года в «Литературной газете» появилась статья «Об одном философском кентавре», написанная членом-корреспондентом Академии наук Александром Александровичем Максимовым. Он преподавал философию в МГУ. Максимов обличал квантовую механику, называя ее «идеалистической». На партийном языке это было опасное обвинение.

Министр высшего образования Кафтанов докладывал заместителю председателя Совета министров маршалу Ворошилову: «Необходимо решительно разоблачать враждебные марксизму-ленинизму течения, проникающие через физику в высшие учебные заведения… В учебниках совершенно недостаточно показана роль русских и советских ученых в развитии физики; книги пестрят именами иностранных ученых».

«Партийные физики», которые нравились начальству, писали статьи «против реакционного эйнштейнианства в физике». Квантовую механику называли «идеалистической» и чуждой советской науке. Под свое невежество подвели идеологическую базу. Утверждали, что «для советской физики особое значение имеет борьба с низкопоклонством перед Западом, воспитание чувства национальной гордости». Сторонников теории относительности обвиняли в отсутствии патриотизма.

Посредственные физики сконцентрировались в Московском университете и жаловались идеологическому начальству. Особенно раздражало обилие еврейских фамилий среди создателей ядерного оружия. Это давало надежду, что праведный гнев будет услышан наверху. На методологическом семинаре преподаватели физического факультета разносили в пух и прах выдающихся ученых — за «объективизм, некритическое отношение к взглядам буржуазных физиков». Академику Абраму Иоффе досталось за философские ошибки в рассуждениях о теории относительности и квантовой механике, академику Леониду Мандельштаму — за «идеалистические взгляды на основные проблемы современной физики».

Абрам Федорович Иоффе, вице-президент Академии наук СССР, положил жизнь на создание физической школы мирового уровня и воспитал целую плеяду выдающих ученых, прославивших страну. Леонид Исаакович Мандельштам, отмеченный Сталинской премией, был тем более огорчен малограмотной критикой, что именно его усилиями в МГУ был в тридцатых годах создан физический факультет.

С военного времени ректором Московского университета был видный историк профессор Илья Саввич Галкин. Поначалу ему нравился декан физического факультета член-корреспондент Академии наук Александр Саввич Предводителев. Но позже ректор университета с огорчением увидел, что «суждения декана не вписываются в бурно развивавшуюся научную атмосферу, его реакция на научный взрыв в физической науке оказалась явно заторможенной. Искренне отстаивая заслуги русской школы физиков, он видел в новых направлениях науки разрушение отечественных традиций и преклонение перед Западом».

Доводы ректора в пользу развития в университете современных направлений физики декан факультета отвергал. Галкин решил, что слова историка неубедительны:

— Что вы, гуманитарии, понимаете в естественных науках!

Но и проректор университета академик-математик Иван Матвеевич Виноградов тоже оказался недостаточно авторитетен. Галкин посоветовался с Сергеем Ивановичем Вавиловым, президентом Академии наук СССР и директором Физического института. Вавилов его полностью поддержал. Как и руководитель атомного проекта Игорь Васильевич Курчатов, который по совместительству профессорствовал в МГУ.

Галкин убедился в своей правоте: вопиющее отставание физического факультета МГУ от современных требований недопустимо. Он хотел, чтобы декан Предводителев отчитался на ученом совете университета. Но натолкнулся на жесткое сопротивление влиятельных персонажей. Особую роль играл партком МГУ. Секретарем парткома с 1943 года был доцент физического факультета Василий Федорович Ноздрев, который перед этим трудился парторгом ЦК на одном из оборонных заводов.

«Новые направления якобы противоречат отечественной школе — этот внешне патриотический, а по существу антинаучный мотив, поддержанный секретарем парткома МГУ доцентом В. Ноздревым, дезориентировал ученых факультета», — вспоминал Галкин.

Партком Московского университета действовал на правах райкома, секретарь был заметной фигурой, его поддерживало московское партийное начальство. Ноздрев, по словам ректора МГУ, «продолжал бушевать»: «Он говорил мне, что я введен в заблуждение академиком Л.Д. Ландау, и это привело меня на стезю «космополитизма» и «преклонения перед буржуазным Западом». Я стоически выдерживал «партийно-психологические» атаки Ноздрева, а он не осмелился открыто осудить ректора-«космополита» на парткоме».

Весной 1946 года Александра Предводителева освободили от руководства факультетом. Но атмосфера там не изменилась. Год спустя на ученом совете физического факультета заслушали доклад «О патриотическом долге советских ученых», с которым выступил исполняющий обязанности декана профессор Владимир Николаевич Кессених. Он выразил неудовольствие тем, что отдельные профессора пользуются переводными учебниками, замалчивают вклад русских ученых. Предложил на международных конгрессах выступать исключительно по-русски:

— Достойно ли для советских ученых участвовать в иностранных научных обществах? Делать доклад на английском? Вопрос вовсе не является случайным, потому что это есть один из методов повседневного воздействия на сознание и метод, который очень легко приводит к воспитанию сознания зависимости и подчиненности.

Его горячо поддержали коллеги:

— После того как Советский Союз под руководством великого Сталина завоевал колоссальный международный авторитет и русский язык стал международным, не к лицу советским ученым продолжать печатать свои работы на английском языке лишь для того, чтобы облегчить изучение наших работ иностранным ученым.

В постановление ученого совета записали, что в МГУ «не изжиты случаи проявления низкопоклонства и преклонения перед зарубежной наукой». Ученый совет физического факультета осудил и Академию наук СССР за игнорирование университетских физиков, и нашел причину — это происки академиков-космополитов.