Однажды в Марчелике 2 (СИ) - Сухов Лео

— Я прямо у тебя за спиной!.. — тихо проговорил Нил. — У меня револьвер в руке… Если сделаешь шаг в сторону, смогу пристрелить этого твоего Питера.

— Пит, это неприемлемое условие! — поморщился Беккер и глянул на крышу фургона, где пятеро верных бойцов уже заняли позицию за мешками с песком. Они (бойцы, конечно же, а не мешки) были той силой, которая могла переломить ход любого боя. — Я законный глава номада…

— Ты больше не глава номада, Йохан! — сообщил Питер. — Так решило большинство.

— Так это не делается….

— Именно так! — оборвал Питер уже бывшего главу номада. — Именно так, Йохан, это и делается… Или стрельбой! Выбирай!

— Ну раз ты так решил… — Йохан усмехнулся. — Значит, я умываю руки и отхожу в сторону…

И он в самом деле сделал шаг вбок. Грянул прямо над ухом выстрел — это Нил, как и обещал, спустил курок, целясь в Питера. Вот только тот, сука такая, оказался чуть быстрее и успел метнуться прочь!.. Пуля попала ему в бедро, что заставило Питера болезненно вскрикнуть, но ни разу не убило.

А в следующую секунду над номадом разверзся форменный ад! Выстрелы, дым, крики, стоны разорвали тишину марчельской ночи — того самого тёмного часа, который царит прежде чем выйдет на небосвод Гробрудер. Спасаясь от пуль, Йохан Беккер ловким зайцем метнулся за колесо своего фургона. И принялся уже оттуда стрелять в бунтовщиков.

Впрочем, они тоже не оставались в долгу. К радости Беккера, пятеро его бойцов на крыше фургона были не лыком шиты — и надёжно доставали бунтовщиков, одного за другим. И всё было хорошо: ещё полчаса, и люди Йохана победят. Но тут сквозь звуки пальбы что-то страшно громыхнуло, а потом из укрытия на крыше фургона раздался испуганный вопль…

— Что там? — рявкнул Беккер, изогнув шею и глядя вверх, но ему не ответили…

Не успели просто: потому что фитиль бомбы как раз догорел — и раздался взрыв. Ударной волной снесло мешки с песком, доски кровли и даже одну из стен. Заверещала жена Беккера, оказавшись под прицелом сразу десятка пар глаз в одной ночнушке. С криком свалились с крыши бойцы-дельтианцы. Трое из них упали внутрь фургона Йохана — причём один приземлился прямо на кровать Беккера, обильно поливая её кровью и пугая детей. Ещё двое дельтианцев слетели с крышу на землю. Одного изрешетило осколками, а второй оказался жив — и даже на ногах! Но ненадолго…

Со стороны бунтовщиков снова раздались выстрелы, и спасшийся боец упал, прошитый пулями сразу в десятке мест.

Скрипнув зубами, Йохан вытащил самозарядный револьвер, подаренный дельтианцами. И с удовольствием разрядил его в сторону бунтовщиков.

— Сдохните, суки! — закричал он. — Кто тронет мою жену!..

— Йохан!!! — оглушительный рёв раздался совсем не с той стороны, откуда глава номада его ожидал услышать. Кричали где-то у него за спиной. — Йохан, сукин сын, я пришёл за тобой, сраный предатель!

На крыше одного из фургонов, стоящих в ограждении, в свете факелов и костров, появилась тёмная фигура высокого и плечистого человека. Тёмная почти полностью, если не считать страшноватого красного отблеска в глазах…

— Йохан! — снова заревел пришелец, и глава номада вдруг узнал его.

А как узнал, так немедленно и выстрелил — в проклятого Дана Старгана. Но тот исчез из прицела ровно в тот момент, когда Йохан уже давил на спусковой крючок!.. То ли почуял, зараза, что в него целятся, то ли увидел — с такими-то красными глазищами… А в следующую секунду клятый Старган уже оглушил Франко, который прятался за мешками под фургоном.

Йохан Беккер отчётливо видел, как Франко упал без чувств — и как Дан Старган вздёрнул тому рукав, обнажив татуировку в виде буквы «дельта». А потом с жутковатым лицом, застывшим, словно каменная маска, добил бедолагу ножом…

Причём это произошло так быстро, что, когда в Дана снова выстрелили, он уже был за мешками — и только мёртвая голова Франко высовывалась из-за укрытия. Глаза дельтианец так и не успел раскрыть.

Дан и Ко, номад Йохана Беккера, у Каменной Собаки, Центральные равнины, Марчелика. Самый тёмный час, 23 мая 1936 года М.Х.

Спрыгнув с фургона, Дан метнулся к ближайшему укрытию, где уже прятался какой-то касадор, а затем оглушил его и быстро проверил руку. Татуировка в виде «дельты» имелась, и Дан ударил потерявшего сознание незнакомца в сердце ножом.

Да, по меркам Марчелики, смерть была лёгкая… Дельтианец такой точно не заслужил. Дан это понимал, но с детства страдал излишним гуманизмом. Поэтому всё-таки позволил врагу умереть, не приходя в сознание. А потом, продираясь сквозь кисель, в который превратился мир вокруг, сразу скрылся за мешками.

В этот раз под специями был один Старган. Nulla Toxin — штука хорошая, но у каждого свой уровень переносимости специй. А медицинский диагност, способный отслеживать состояние организма, есть только у Дана.

Распознать вещества в специях, к сожалению, диагност не мог. Почему-то он относил их то к мощным нейролептикам, то к сильнейшим наркотическим средствам… В общем, никак не мог определить, с чем именно имеет дело. Зато, благодаря доработкам Дана, главное диагност учёл: слишком много этих веществ в организме быть не должно. И при опасности перегрузки любого из внутренних органов начинал исправно сигнализировать.

— Йохан! Ублюдок! Ты ответишь за Старика и Айвери! — взревел Дан, отвлекая на себя внимание, а заодно деморализуя противника.

Громкие вопли вообще выбивают из колеи. А уж когда эти вопли обещают тебе мучительную смерть во имя кровавой мести — вообще становится страшно… Спросите это хоть у земных приматов — хотя нет, лучше не спрашивайте…

Дан крутанулся волчком, отправляя своё тело в сторону, и несколько пуль запоздало взбили фонтанчики земли там, где он стоял секунду назад. А сам молодой касадор выхватил модернизированную «немезиду», которую всё-таки довёл до ума — и, прицелившись, выпустил десять пуль по целям.

Стрелял он так, чтобы касадоров не убить, но надёжно вывести из боя. В плечи, ноги и руки. С учётом калибра пули — эффект был, конечно, сокрушительный.

— Йохан! Предатель! — опять заревел Дан в тот самый момент, когда снова оказался в укрытии. — Ты будешь умирать медленно, земляной червяк!

— Да пошёл ты! — ответил Йохан, покопавшись пальцем в ухе. Страшные вопли и впрямь изрядно нервировали: орёт, конечно, как волл на случке, но отчего-то пугает до жути… Клятый Старган!..

Стрельба вокруг не умолкала. Люди Йохана понемногу отступали. Их осталось всего десять человек — зато это были хорошо вооружённые, успевшие принять специи бойцы. А вот бунтовщиков осталось больше, но чувствовалось, что они и специи боятся принять, и патроны экономят. Причину такой бережливости Дан не знал, но понимал: не окажись он в тылу людей Йохана, бунт бы им удалось подавить.

В той стороне, куда двигался Беккер с верными ему людьми, раздались громкие хлопки. Это до места боя добрался вадсомад Дана и открыл стрельбу. Зажатые со всех сторон «беккеровцы» сопротивлялись отчаянно, но исход боя был уже предрешён. Бойцам Йохана банально не хватало укрытий, чтобы отбиваться сразу ото всех. А тут ещё Дан выскочил и принялся без особой жалости палить в них, подбираясь всё ближе и ближе…

Нет, специи, конечно, врагу неплохо помогли. Они умудрились подранить ещё троих бунтовщиков. И даже попали в Алекса с Пеллой, которым не хватило опыта понять, что пора прятаться. К счастью, жилеты с костями сандоклёра сумели защитить людей Старгана от ранений.

На этом удача «беккеровцев» и закончилась. В следующие полминуты почти все они и полегли. Обозлившись из-за раненых, бунтовщики и касадоры Дана просто не оставили шансов людям Беккера.

Умер и сам Йохан Беккер, получив свою пулю в шею. Как бы ни хотели в вадсомаде Старган подарить ублюдку долгую и мучительную смерть, тот оказался достаточно храбрым, чтобы стоять до конца и не бросить своих бойцов. И никто не хотел понапрасну рисковать своей шкурой, чтобы дать ему подольше помучиться.

На небо медленно выбирался красно-жёлтый Гробрудер, заливая мир вокруг своим багровым сиянием. Стрельба, наконец, стихла. Открывались двери фургонов, выпуская женщин, детей и сборщиков, не принимавших участия в свержении власти. Где-то рядом стонали раненые и кричали несчастные, оказавшись в заботливых руках врачевателей. И рыдала жена Йохана Беккера, стоя на коленях рядом с трупом мужа. Её белая ночнушка была выпачкана в грязи и марчельской пыли.