Последнее дело Джека Рэтчета - Андрей Бузлаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я пробовал. Хотя у меня чисто мужской способ убираться в квартире.
– Это какой? – она изобразила любопытство и направилась вслед за ним.
– Привести домой женщину. Осечек, как видишь, не случается. Впрочем нет, пару раз было… но мне всё равно понравилось.
Он тут же пожалел о сказанном, хоть было и поздно. И действительно, его опасения подтвердились: девушка развернулась на полушаге и спешно пошла к кровати, забирать с неё мокрое полотенце, после чего юркнула обратно в ванну и демонстративно громко заперлась там на щеколду.
– Ну молодец, Рэтчет… как был идиотом, не способным при ней нормально разговаривать, так и остался, – принялся едва слышно ворчать сам на себя Джек. – Как ты все эти годы с другими общался? С ними же нормально всё было, так чего тебя опять клинит?
Кофеварка зашипела, начав источать приятный аромат кофе вперемежку с запахом подгоревших углей и Джек поспешил снять её с газа, чтобы не дать свежей порции повторить судьбу многих предшественниц.
– Ширли, я кофе сварил. Тебе налить?
– Наливай. И не называй меня Ширли! Я ведь уже говорила — это больше не моё имя…
– О господи, ещё одна… – недовольно проворчал себе под нос Рэтчет, доставая кружки, после чего уже громче уточнил: – И как же тебя теперь стоит называть?
– Джудит Бригита Фостер Роджерс, – раздалось ему в ответ.
Голос девушки всё ещё звучал ожесточённо и он понял, что шутить на тему нового имечка, добавляя к нему «фон-бон Ротманшталь Голдштейн» лучше не стоит, хоть и очень хотелось, иначе она и впрямь в минуту соберёт все свои вещи и отправится домой.
Вместо этого он решил показать максимум покорности в своих интонациях:
– Как скажете, мисс Роджерс! Ваш кофе подан, прошу к столу! Сливки, сахар, коньяк, лимон?
– Не ёрничай! Кто пьёт кофе с лимоном? – фыркнула она, вновь выходя в квартирку Джека, уже будучи одетой в платье.
Простое, но всё равно прекрасное, как показалось Джеку. «Возможно, дело не в платье, а в том, на ком оно» – подумал детектив мечтательно, ловко снимая его с девушки в своих мыслях.
– Ты знаешь, мне сегодня довелось, например. И профессор-энтомолог, поивший меня этим напитком, уверял меня, что все итальянцы предпочитают его именно в таком виде — с долькой лимона. Так что итальянцы и я пьют кофе с лимоном, мисс Роджерс. Хотя профессор ещё и неплохого коньяку туда плеснул, возможно, дело в этом.
– Нет, кофе с коньяком мне не нравится. Сахар и сливки. Подожди, откуда у тебя сливки? У тебя в холодильнике даже молока нет!
– Для тебя — найду без проблем! – подмигнул Рэтчет и рванул к выходу.
Он знал, к кому стоит обратиться: у главного гурмана и эстета их дома всегда водились самые затейливые блюда одного из лучших ресторанов, ведь он был их шеф-поваром. И уж сливки-то у него не заканчивались никогда! А у Джека был запасной ключ от его квартирки. И — после небольшого недоразумения с продажными девушками, которое Джек помог ему урегулировать — разрешение брать из холодильника всё, при том когда ему только заблагорассудится. Он старался не злоупотреблять этой привилегией и наведывался туда не чаще раза в месяц, но сейчас решил немного разойтись, прихватив для своей «подруги детства» всего, что только смог ухватить. Пришлось даже записку на холодильнике оставить, чтобы парень не решил, что к нему наведывались воры. «Прости за пустые полки. Ты спас меня! Джек», – он решил быть лаконичным.
Когда он вернулся со всеми этими припасами к себе девушка аж ахнула:
– О господи, Рэтчет! Ты ограбил ближайший магазин?
– Нет, что ты. Просто храню продукты в другом холодильнике — в мой они все не помещаются. Твои сливки, прошу.
– Ну хоть мамонта ты не притащил? – засмеялась она. Её интонации снова стали теплее, что невероятно порадовало Джека. С одной стороны, он не хотел признаваться себе в чувствах, которые испытывал к девушке. С другой же, игнорировать у него их тоже не получалось… ещё в детстве. И тогда это часто выходило ему боком, они то и дело сорились из-за его непонимания, как вести себя с этой бойкой рыжей девчушкой с короткой стрижкой. Сейчас он понимал чуть больше, но и боялся сделать что-то не так куда сильнее прежнего…
– Знаешь, Джек, пока тебя не было, я подумала…
– Чёрт, – вырвалось у Джека.
– Что?
– Нет-нет, извини. Продолжай. Ты что-то хотела сказать?
– Да, хотела. Я обдумала всё, что твориться в моей жизни. И ты прав — эта игра в «Джудит Бригиту Роджерс» затянулась и не имеет смысла… Я Ширли, простая ирландская девчонка, каких тысячи. И я ничем не лучше других. С красивым личиком и телом, но не более.
– Нет, – твёрдо возразил Джек, сам удивившись этому. Но тут же понял, что если он замолчит и не продолжит говорить — это будет худшая из его ошибок. – Ты уникальная. Я знаю много ирландских девчонок. И среди них нет ни одной подобной тебе. И дело не во внешности, не в ярких нарядах и дорогих украшениях, хотя по мне только ты их и достойна. Дело в том, какая ты на самом деле. В твоём характере и несгибаемой воле. В твоём чувстве юмора, в конце концов.
– Спасибо, конечно, но что это меняет? Мне в этом городе нечего делать, нет того, ради чего стоило бы остаться, и потому я решила вернуться домой.
Рэтчет замер. В его голове не осталось ни единой мысли, все сдуло порывом какого-то странного ужаса. Он знал, что должен что-то сказать, но совершенно не представлял, что именно.
На его счастье, девушка заметила его нерешительность и соблаговолила чуть подтолкнуть его в верном направлении вопросом:
– Или есть ради чего?
– Есть, – голос Рэтчета порядком сел от волнения, а сам он вновь почувствовал себя молодым нерешительным болваном.– Останься тут со мной.
– Но ты понимаешь, что Голдштейн…
– Я пристрелю его в тот же миг, как он посмеет к тебе сунуться! – зарычал Джек и потянулся к кобуре. К
