Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До Селевка Антигон выбрал эту область как место для одного из главных своих городов. Однако два плана не были совершенно одинаковыми. Селевк обнаружил только что основанный город Антигония к северу от Оронта на реке (Аркевт, современный Карасу), через которую излишек вод Антиохийского озера попадал в Оронт[631]. Селевк же расположил Антиохию на южном берегу Оронта, на ровной полосе земли шириной в две мили между рекой и горой. Опасаясь горных потоков, он не стал строить на склоне. Город был спланирован архитектором Ксенарием[632] согласно обычаям того времени – по правильному плану, с расчерченными по линейке улицами. Он образовывал вытянутый прямоугольник: главная улица проходила по нему параллельно с рекой, по ней открывался вид от одного конца до другого.
Легенда об основании Антиохии, в том виде, как ее приводит Малала, – это именно то, что антиохийцы хотели бы представить как правду об основании своего города. Названия различных составляющих, из которых образовывалось первоначальное население, возможно, отражают какие-то исторические факты. Согласно этой легенде, Антиохия может претендовать на звание одной из первых греческих колоний – это не какой-то македонский город-выскочка. Она претендовала на родство с Афинами и Аргосом: здесь умерла Ио, дочь Инаха, и аргивский отряд под командованием афинянина Триптолема, который отправился искать ее, поселился на склоне горы Сильпий, а их наследники составили ядро Антиохии. Антиохийцы ссылались на название, которое местные жители-арамеи дали их великому городу – Ионе, как произносили его греки[633]; конечно, это на самом деле значило всего лишь «город греков» (ионийцев). Вполне возможно, что в населении, которое впервые поместил в Антигонии Антигон, а Антиох перевел в Селевкию, был и афинский элемент[634]: как монеты, так и памятники Антиохии говорят о связи с Афинами. Малала считает вполне возможным, что значительная часть первоначальных колонистов была македонцами; упоминается и о критянах и киприотах.
Во время царствования первых преемников Селевка Антиохия продолжала расти. К первоначальному городу Селевка был добавлен второй город со своей отдельной стеной – его основал, согласно Страбону, «коллектив поселенцев», что бы это ни значило[635]. Третий городской квартал появился на острове на Оронте напротив уже существующего двойного города, когда Селевк II, изгнанный из Малой Азии, сделал Антиохию своей резиденцией. Возможно, именно в этом островном квартале был расположен дворец позднейших Селевкидов. Конечно, его связывал с берегом мост, и Антиохия, таким образом, стала «триполисом». Селевк II, возможно, только начал строить здесь, поскольку Либаний[636] говорит об островном городе как о постройке его сына, Антиоха III.
Судя по всему, при основании новых городов в то время учреждался культ Фортуны города, то есть некоего духовного воплощения города, и устанавливалось ее изображение. Согласно историям, которые рассказывали в позднейшие времена, в жертву действительно приносили деву, и, таким образом, она как-то отождествлялась с душой города; но, может быть, эти истории не основаны ни на чем, кроме самого изображения. Образ Антигонии, когда Селевк разрушил город, основанный соперником, был перенесен в Антиохию: его почитали в новом городе, пока его снова не перенесли в Росс на берегу[637]. Однако у Антиохии была своя Фортуна. Скульптор Евтихид из Сикиона, ученик великого Лисиппа, был призван сотворить это изображение[638]. Из всех великих произведений искусства, которыми была украшена Антиохия Прекрасная, это – единственное, которое можно увидеть в наши дни. Мраморная его копия находится в Ватикане и выглядит точно так, как она показана на многих антиохийских монетах[639]. Персонифицированная Антиохия восседает с какой-то благородной свободой: в руке у нее колос, голова увенчана цветами, и небольшая фигура, воплощающая реку Оронт, поднимается из земли у ее ног. Оригинал должен был обладать тем драматическим воздействием, которое характерно для произведений греческой скульптуры III в. до н. э.[640]
Основной достопримечательностью Антиохии был сад Дафны, который находился между рекой и горой примерно в четырех или пяти милях ниже города. Сегодня это место отличается пышной зеленью и бурными ручьями – «Дом вод» (Байт-аль-Маа). В древние времена эти ручьи струились под сенью гигантских кипарисов, окружавших храм Пифийского Аполлона. В их тени или же среди лавров и олеандров население Антиохии проводило часы досуга. Стадион для игр, покровителем которых был этот бог, – подражание греческим Пифейским играм, – был устроен близ храма, и Дафна постоянно наполнялась шумом праздников и блеском веселых процессий. Образ Аполлона, который установил Селевк I, был работой афинянина Бриаксида. Он изображал Аполлона в образе Мусагета – с лирой и в длинных одеждах до пят. Другие, меньшие, храмы вставали среди деревьев. Это место было святилищем и как святилище, видимо, отнюдь не служило к уменьшению преступности в соседнем огромном городе. Окружность его составляла восемьдесят стадий[641].
Должность верховного жреца Аполлона в Дафне была выгодной и достойной. Судя по всему, она была не годовой, но постоянной, поскольку мы видим, что Антиох III дарует ее одному из своих отличившихся слуг, который после длительных кампаний в Малой Азии был слишком измучен для дальнейших трудов[642].
Третий великий город Селевка, Апамея, господствовал над средним Оронтом. Течение реки между областями близ Апамеи и тем местом, где она выходит из гор, чтобы повернуть на запад вокруг Сильпия, известно очень плохо. Около Апамеи долина расходится, превращаясь в болотистую низину. С холмов на востоке туда постоянно вливаются ручьи; там цветет буйная растительность. Вдоль реки простираются заросшие камышом лагуны. Кажется, что этой области не место в пустынной Сирии. Апамея стояла на нижних склонах восточных холмов. К югу от нее находится один из тех провалов в горных цепях, которые открывали легкие пути сообщения между долиной Оронта и Востоком. Селевк, судя по всему, обнаружил тут более раннее поселение македонских воинов, которые назвали свой город Пеллой в честь македонской столицы[643]. Можно сомневаться, действительно ли алтарь Зевса Боттиэйского, который почитался в городе, был поставлен самим Александром, как гласила традиция. Апамея стала военной штаб-квартирой Сирии, если не всей селевкидской империи. Здесь находились центральное управление армии (τὸλογιστήριον τὸ στρατιωτικόν) и военные школы. Здесь находились правительственные конюшни, где одновременно насчитывалось более 30 000 кобыл и 300 племенных жеребцов. Здесь Селевк разместил и 500 слонов, которых он получил из Пенджаба.
Окрестности Апамеи, видимо, были усыпаны поселениями воинов, которые образовывали маленькие городки, зависевшие от большого города. Страбон приводит названия – Касианы, Мегара,
