Убойная марка - Иоанна Хмелевская

Впрочем, о себе я все знала и без Гражинки, а Вероника у меня уже в печенках сидит, так что я перестала слушать и переключилась на размышления о Ксавусе.

Никаких сомнений: главного свидетеля допрашивали по-идиотски. Шуровал в кабинете, слышал, прятался, пришли жертва и убийца — все это глупости. Что с ужином Вероники? Ведь она же его ела, так сколько времени этот кретин там прятался? Или, может, ужин слопал Патрик?

Вместе с кошкой? А потом занялся домашним хозяйством, мытьем посуды…

Все это не укладывалось во времени. И где Антось? Вертелся там со своим дружком, поделив функции: Антось устраивает погром, Куба ищет брактеат? И что? В таком многочисленном обществе Патрик крушил тетку топором?! А когда Ксавусь побывал в ванной, когда дотронулся до держалки для туалетной бумаги: до убийства или после? И зачем? Надо было составить поминутный график действий всех фигурантов!

Гражинка тем временем постепенно освобождалась от стресса. Из ее дальнейших высказываний я вдруг поняла, что теперь главным источником ее переживаний стал не Патрик, а тетка. Точно, она сейчас жаловалась на тетку.

Ей, Гражинке, приходится скрывать всю аферу от тетки, иначе назойливыми расспросами и ненужными советами та всю жизнь ей отравит.

Именно из-за тетки девушка вынуждена казаться спокойной и демонстрировать благостное настроение, чтобы у той не зародились глупые подозрения. А обстоятельства, к сожалению, складываются так, что именно сейчас Гражинке приходится постоянно находиться у тетки.

Ежедневно видеться с ней — это невыносимо!

А совсем отдалиться от престарелой родственницы Гражинка не хотела бы, ведь это последний родной ей человек, больше из родни никого не осталось, и вообще, если по-честному, так это золотой человек. Но невыносимый.

И ей, тетке, никогда в жизни не понять, что на этом свете существует такая вещь, как любовь.

Нет, эта глупость непростительна, и нечего из-за нее переживать. И когда Гражинка все же начинает переживать, тетка просто смеется, а Гражинка не в силах выносить насмешки и издевательские замечания. Вернее, оскорбительные. Или все же издевательские? Все равно невыносимые! И что бы я ни думала, ее, Гражинкина, истерика, которую она мне изредка демонстрирует, вызвана не столько Патриком, сколько теткой. Одного Патрика она уж как-нибудь бы вынесла, но двоих мучителей — это уже слишком.

Мимоходом подумав, что Гражинкина тетка очень похожа на одну мою подругу, я вернулась к своим размышлениям. Куда более меня занимали вопросы расследования, чем глупая тетка.

Ведь мы так и не знаем, какого черта вдруг все подозреваемые устремились в пустой дом Баранека?

Какого черта Патрик вынес из дома Фялковских нумизматическую коллекцию, которая и без того принадлежала ему по закону?

Какого черта с таким упорством, с таким яростным упорством разыскивал он Кубу, единственного свидетеля своего преступления? Чтобы убить его? Так почему не убил, а подсунул глинам на блюдечке с голубой каемочкой?

Гражинка замолчала, должно быть, выговорилась и притомилась. Я не стала вливать в нее подкрепляющие напитки, раз она приехала на машине и на ней же собиралась уезжать. Это она так сказала, я же подумала: скорее всего, ее машинке придется какое-то время попарковаться перед моим домом.

Что-то слишком долго нет Януша, а жаль, судя по запахам, курчонок в духовке уже готов.

На столе все еще лежал нумизматический хлам Фялковского, потому что я так и не решила, что с ним делать. Мое терпение истощилось. Сколько можно вот так в бездействии сидеть и ждать?

Надо чем-то заняться.

К счастью, я не успела придумать себе никакого дурацкого занятия — вернулся Януш.

Войдя, от порога потянул носом, с надеждой произнес: «О-о-о!» — и поспешил добавить, что принес факсы.

Я бросилась в переднюю и принялась распоряжаться:

— Принеси в кухню еще один стул. Стол в комнате пусть так и стоит, не хотелось убирать эти памятники старины, а есть на них неудобно…

— Я не собираюсь ничего есть, — начала было фордыбачить ожившая Гражинка. Не может она без этого!

— Не будешь — и не надо, так посидишь, никто тебя не заставляет. А раз пришла в себя, сама и принеси себе стул.

Я знала, что говорила. Сидеть и просто так смотреть на мою курицу… Это, знаете, не всякий выдержит. Аппетитные запахи живо пробудили в девушке здоровый инстинкт, и я услышала:

— Можно и мне кусочек?

Немного осталось от курчонка, который в действительности был вполне взрослой курицей приличных размеров, когда мы принялись за «десерт» в лице болеславецких девиц. Януш заранее предупредил, что Ханя, та самая, не будем повторяться, как раз невелика птица, хотя глупостей наплела достаточно и кое в чем досадила сопернице. А если быть точным — с головой выдала ее. Поскольку следователи и без того мало верили в лживые признания Марленки, теперь навалились на нее с новым упорством. Девице ничего не оставалось, как менять свои прежние показания.

Ну ладно, возможно, с той пропащей Алькой они не весь вечер просидели дома, возможно, вышли немного пройтись на свежем воздухе.

Разве все упомнишь? К тому же человек сразу начинает нервничать, когда его полиция допрашивает, вот и она могла кое-что перепутать. Завадская, эта стерва, могла ее видеть, чего уж там.

А уж языкастая — хуже нет. Дождется, ей этот поганый язык с мясом вырвут. А не болтай лишнее!

Ладно, по делу: возможно, краем уха она и слышала, как Куба с Антосем о чем-то договаривались, но специально не подслушивала, зачем ей?

Вот и не обратила внимания, да и подзабыла, а вы уж сразу — обман властей! Могло из головы вылететь?

Куда пошла, куда пошла… А куда она могла пойти? Ясное дело — туда, где есть шансы встретить Весека, О железках у покойной Фялковской слышала, ну и что? Ей железяки эти ни к чему, вот она и не запомнила, что именно слышала, да половины и не разобрала. У парней свои дела, девкам нечего в них вмешиваться, она и не вмешивалась, но почему не сбегать туда и не подсмотреть? А просто так, на всякий случай.

Во сколько? Вы что, думаете, у нее часы в голове завелись? Откуда ей знать, во сколько. Наверняка уже после восьми, а может, и ближе к девяти. Нет, не может сказать точнее.

Как долго она там пробыла? Что значит «пробыла»? Она там не сидела, так, прошлась — немного перед домом, немного позади дома.

Ну вот, опять — что видела? А что она в такой темноте могла видеть? Нет, было темно, солнце уже зашло. Да не полчаса прошло после захода солнца, а уж никак не меньше часа. А то и все полтора. Говорю вам — совсем темно было.

Есть фонари, а как же, да света от них — что кот наплакал. А она все надеялась, что Весека увидит, вот и прохаживалась и приглядывалась. И ничего она не крутит, говорит, как оно на самом деле было.

И только когда Марлене в сотый раз настоятельно напомнили об ответственности за дачу ложных показаний, она с большой неохотой выдавила из себя, что, однако, кое-что все же видела. Человек какой-то вышел из дома Фялковских… Нет, как он входил — не видела, а только как выходил… И как Вероника домой возвращалась — тоже не видела, вы говорите — после восьми вернулась? Может, и так, но она не видела Вероники. Да по-разному можно объяснить.

Возможно, сама пришла позже к дому Фялковских, прозевала приход Вероники. А может, Вероника прошла в дом через черный ход, а она, Марлена, в это время как раз перед домом прогуливалась. А тот человек, который вышел, — что-то нес. Торопился, чуть ли не бегом кинулся к дому Баранека, или как его там.., а потом опять вернулся к Фялковским. Вот тогда она видела, как он входил в дом. Раз видела — говорит, что видела, ничего не крутит А как раз перед этим второй притащился и тоже вошел. Сразу после этого первый выскочил и опять что-то нес, а второй выбежал за ним, и оба в старый домишко побежали. Она даже прошла немного вслед за ними, но боялась Весека прозевать и сразу вернулась. Зачем ей сдались эти двое?

Нет, конечно, еще чего! Не лезла следом за ними и вообще старалась держаться неприметно, не попадаться им на глаза. Почему, почему — не хотела, и все! Да не поэтому, просто Весек не любит, когда она вот так его отлавливает, зачем ей, чтобы другие ее видели и ему передали?

Нет, она понятия не имеет, что там было в доме Баранека или как его там… Слышала, правда, какой-то шум. Точнее — не могу сказать. Вроде стук, треск, или вот еще, когда тяжести по деревянному полу волокут, на такое похоже…

И вроде бы подрались, такие звуки тоже слышались Но криков она не слышала, нет, не кричали. Нет, точно сказать, кто это там дрался, она не может, не разглядела этих двух. А догадываться может, предполагать — совсем другое дело. Очень даже ей легко предположить. А потому, что человеку на то даны глаза, чтобы видеть. И она потом сразу сообразила, кто это был, когда увидела Кубу, — уже потом. Очень было заметно, что он по морде схлопотал.

На следующий день утром его увидела. А накануне у него с мордой все было в порядке.