Миссия выполнима - Брайан Гарфилд

Один из техников что-то говорил у пристани Чэду Хиллу, жестами указывая на бензопомпу.

Из микрофона донеслось:

– Может быть, объявить его в розыск? Расклеим листовки, покажем фото по телевидению и все такое. Что нам терять?

– Забудьте об этом.

До сих пор поиски были широкомасштабными, но неофициальными. Если они станут публичными, то Фэрли будет подвергнут еще большему риску.

Чэд Хилл бегом приближался к нему от пристани.

– Там кое-что есть, сэр. В насос залит авиационный бензин.

Лайм прочистил горло и поднес к губам микрофон.

– Возможно, он улетел на гидроплане. Здесь озеро и причал. На причале стоит насос с авиационным бензином.

– Я задействую береговой радар.

Из-за поворота показался яркий свет фар, и Лайм сощурился на подъезжавшую машину. В это время года здесь не могло быть случайных людей.

Автомобиль остановился рядом с фургоном, и один из финских полицейских подошел к нему, чтобы поговорить с водителем. После минуты ожидания он махнул рукой и кивнул Лайму, который направился через шоссе к машине.

В кабине сидел полный мужчина с толстым загривком и коротко остриженными седыми волосами. Когда он вылез из машины, Лайм сразу узнал его одежду – тяжелые ботинки и шерстяной костюм московского покроя.

– Вы Дэвид Лайм?

– Да.

– Виктор Меньшиков. Честь имею.

Его краткий сдержанный кивок выглядел анахронизмом – для полноты впечатления не хватало только щелканья каблуками.

– Насколько я понимаю, вы пытаетесь определить местонахождение Мецетти.

Меньшиков не спеша пошел к деревьям и остановился на краю светового круга, который образовали фары фургона. В его напыщенно-приветливой манере чувствовалось что-то нарочитое; вместо умной и вежливой учтивости, которую он старался изобразить, у него получалось нечто напоминающее фильмы сталинской эпохи, полные мелодраматического пафоса.

Лайм последовал за ним к деревьям. Здесь их никто не мог услышать. Лайм стоял и ждал, зажав в зубах сигарету.

Лицо Меньшикова покраснело на холодном ветру.

– Возможно, мы сможем вам помочь.

– Все может быть.

Меньшиков пощипывал мочку уха. Это был один из характерных жестов Михаила Яскова, от которого он, скорей всего, его и позаимствовал. Ясков был из тех людей, которые вызывают манию подражательства у своих подчиненных. Этот толстяк с его неуклюжими потугами на элегантность был всего лишь мелкой сошкой, пятиразрядным агентом, изображающим из себя второразрядного и усвоившим манеры кинематографического шпиона. Просто крыса канцелярская. Но у кого сегодня нет проблем с кадрами?

– Мне поручили сообщить вам адрес и время.

Лайм терпеливо ждал.

– Улица Риихимакикату, семнадцать. В шестнадцать сорок пять.

– Хорошо.

– Разумеется, вы должны быть один.

– Разумеется.

Меньшиков кратко улыбнулся, попытавшись изобразить злодейскую ухмылку, снова кивнул, усадил свой толстый зад в машину и уехал.

Ветер свистел в ушах у Лайма. Он вынул сигарету изо рта и бросил ее под ноги в снег. Красные огни машины Меньшикова потускнели, свернули на повороте и исчезли. Лайм направился обратно к «вольво».

Он устало сел в машину, достал новую сигарету, ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу и сообщил Чэду Хиллу:

– Ясков хочет встретиться со мной с глазу на глаз в четыре сорок пять.

Оставался еще час. Чэд Хилл завел машину:

– Вы думаете, Мецетти у них?

– Это одна из гипотез. Я предпочел бы такой вариант, но не уверен, что дело обстоит именно так. Надеюсь, мы не застрянем в этом пункте, как мухи на липучке. У нас очень мало времени. Я постараюсь объяснить это Яскову – он разумный человек.

– Он-то, может, и разумный. Но это не всегда можно сказать о его боссах.

– О наших тоже.

– Пожалуй. Как вы думаете, они не заломят с нас слишком большую цену?

– Они расчетливы. Нет, на них это не похоже. Цена должна быть нам по карману. Это всего лишь игра, не более того. – Лайму было все равно; он слишком устал. – По крайней мере, мы его не потеряли. А я уж думал… Всегда лучше иметь дело со знакомым врагом.

Он с ожесточением потер лицо, пытаясь согнать красную пелену усталости, которая застила ему глаза.

Он вылез из машины за один квартал от дома номер 17. В мягком тумане улица казалась нарисованной кистью пуантилиста, сконденсированная влага мелкими каплями осела на камни мостовой. Он ощущал тяжесть своего увесистого револьвера 38-го калибра, который удобно сидел в потайном кармане под мышкой. Ясков, во всяком случае, профессионал. Лайм находил нечто утешительное в том, что его не убьет по чистому недоразумению какой-нибудь удачливый любитель.

Подняв воротник и засунув руки в карманы, он шагал по черному тротуару, обходя большие лужи и слушая, как по влажному асфальту стучат его шаги. Вдоль улицы мерцали фонари, а в нескольких кварталах дальше он видел мощные прожектора, которые подсвечивали местную достопримечательность – ресторан, построенный на вершине фаллической водонапорной башни.

От вида пустынной улицы в желудке стало еще более скверно. Он пытался бороться с какой-то кислой желчью, которая поднималась из кишечника и заполняла его внутренности до самых плеч.

Когда он подошел к дому номер 21, из подъезда вышел человек и остановился рядом. Это могло быть совпадением. Мужчина одарил Лайма мягкой рассеянной улыбкой вежливого незнакомца. Отвернувшись, он глубоко втянул в себя воздух.

Лайм прошел несколько шагов и оглянулся на подъезд. Человек все еще стоял на том же месте.

Это был часовой и предупреждение для Лайма. Он наблюдал за улицей и мог поднять тревогу, если бы у Лайма появилось подкрепление.

Семнадцатый дом оказался двухэтажным зданием, старым и бесцветным. На взгляд в нем было восемь или десять квартир. В разных местах за шторами горел свет. Лайм с неприятным чувством представил себе оружие, нацеленное на него из темных окон.

За дверью оказался коридор и начало деревянной лестницы. Из прихожей появился Меньшиков, который просиял приветливой улыбкой и жестом пригласил его наверх. Все выглядело на редкость глупо и тоскливо. Лайм стал подниматься по лестнице, а Меньшиков остался сторожить входную дверь, словно дешевый гангстер в фильме с Богартом.

Ступеньки громко заскрипели под его ногами. Наверху оказались площадка и коридор, который вел от фасада к задней части дома. Расположенная со стороны фасада дверь была открыта, и рядом с ней, радушно улыбаясь, стоял генерал Михаил Ясков, одетый в удобные английские слаксы и серый свитер с высоким воротом.

– Привет, Дэвид.

Лайм подошел ближе и заглянул в комнату за спиной Яскова. Это было унылое помещение в духе меблированных комнат.

– Вам опять урезали бюджет.

– Нет, просто ничего лучшего мы не смогли найти. Жилищная проблема, знаете ли.

Михаил Ясков говорил по-английски с лондонским акцентом. Во рту у него блестела металлическая пломба, а в глубине серых неподвижных глаз светился скрытый юмор. От всей его высокой фигуры веяло покоем и комфортом, но на аристократическом лице уже лежали преждевременные морщины.

Вид этого человека вызывал одновременно симпатию и уважение. Но за время, прошедшее со дня их первой встречи, Лайм успел научиться тому, что у каждого человека есть своя маска.

– Что с вами, Дэвид? Вы чертовски скверно выглядите.

– Я мало сплю.

– Сочувствую.

На столе стояла водка; Михаил разлил ее по стаканам, протянул один Лайму, второй взял себе.

– Ваше здоровье.

– У меня нет времени на восточные церемонии.

– Что верно, то верно. Я знаю, что время поджимает. Вы очень щепетильны насчет того, чтобы ваши лидеры приходили к власти точно в срок.

– Мецетти у вас?

Русский опустился в кресло и пригласил Лайма присесть на софу. Комната плохо отапливалась, и Лайм не стал снимать пальто.

Михаил произнес:

– Скажем так: я могу помочь вам его найти.

– Не бойтесь, у меня нет микрофона.

– Если бы он у вас и был, все записи превратились бы в набор помех.

Не вставая с места, он прикоснулся к устройству, стоявшему на краю стола. Оно выглядело как обычный радиоприемник; это был электронный глушитель.

– На головоломки нет времени. Он у вас или нет?

– Я могу подсказать, где его найти.

– Хорошо. Что хотите взамен?

Михаил усмехнулся:

– Как вы, однако, торопитесь. – Он отхлебнул из стакана и взглянул на Лайма поверх стекла. – Наши органы получили сигнал из Вашингтона.

«Органами» в Москве называли КГБ.

– Нам дали инструкцию оказывать вам всемерное содействие. Вы представляете себе, как все это выглядело – сплошная сдержанность и политкорректность, все говорят вежливо и не повышают голосов.