P.S. Я все еще люблю тебя - Дженни Хан

– Я же сказала, что это – сюрприз. – Я вываливаю предварительно отмеренную муку в миску для смешивания. – Как прошел день?

– Хорошо. Я получила пять с минусом за тест по математике.

– О, ура! Случилось еще что-нибудь клевое?

Китти пожимает плечами.

– Кажется, мисс Бертоли случайно пукнула, когда проводила перекличку. Все смеялись.  

Разрыхлитель, соль.

– Классно, классно. Питер, эм, отвез тебя прямо в школу, или вы останавливались где-нибудь по пути?

– Он заехал за мной, чтобы купить пончики.

Я покусываю губу.

– Мило. Он что-нибудь говорил?

– О чем?

– Я не знаю. О жизни.

Китти закатывает глаза.

– О тебе он ничего не говорил, если это – то, что тебя интересует.

Это больно.

– Меня вообще это неинтересно, – вру я.

***

Мы с Китти спланировали всю ночевку вплоть до создания нового образа Т.Зомби.  Фото-кабинка с реквизитами. Нейл-арт.

Я выбирала торт для Китти с особой тщательностью. Он шоколадный, с малиновым джемом и глазурью из белого шоколада. Еще я приготовила три различных вида соуса. Сметана с луком, хумус с красным перцем и соус из холодного шпината. Салат из сырых овощей. Сосиски в тесте. Соленый карамельный попкорн для просмотра фильма. Пунш с щербетом из лайма, который поливается сверху имбирным элем. Я даже откопала старую стеклянную чашу для пунша на чердаке, которая также идеально подойдет для тематической вечеринки «Организации досуга войск». Утром на завтрак я готовлю оладьи с шоколадной крошкой. Знаю, что все эти детали очень важны для Китти. Она уже упомянула, что на дне рождения Брилль, ее мама приготовила клубничный смузи для закуски, и как можно забыть, что мама Алисии Бернард приготовила блинчики, когда она без конца говорит об этом?

Мы сослали папу в его комнату на всю ночь, из-за чего он, кажется, испытывает облегчение – но не раньше, чем я заставила его спустить из своей комнаты небольшой винтажный сундучок. Я искусно разложила свою коллекцию ночных сорочек, пижам и кальсон, не забыв про пушистые тапочки. Благодаря Китти, Марго и мне, у нас много пушистых тапочек.

Все сразу же переодеваются в пижамы, хихикая, крича и споря из-за того, кто что получит.

На мне – комплект бледно-розового пеньюара, который я купила в комиссионном магазинчике, совершенно новый и все еще с этикетками. Я ощущаю себя как Дорис Дэй в «Пижамной Игре».Единственное, чего мне не хватает, это меховых тапочек на невысоком тонком каблучке. Я попыталась убедить Китти, что нам следует провести ночь старых фильмов, но она сразу же отвергла эту идею. Ради смеха, я накрутила волосы на бигуди. Я предложила девочкам тоже накрутить бигуди, но все с визгом сказали «нет».

Они такие шумные, что мне приходится повторять:

– Девочки, девочки!

Посреди маникюрной сессии я замечаю, что Китти держится в сторонке. Я думала, что она будет в своей стихии, царицей бала на своем дне рождения, но она чувствует себя не в своей тарелке и играет с Джейми.

Когда все девочки убегают наверх в мою комнату, чтобы сделать подготовленные мной грязевые маски, я хватаю Китти за локоть.

– Тебе весело? – спрашиваю я. Она кивает и пытается убежать от меня, но я одаряю ее строгим взглядом. – Клятва сестры?

Китти колеблется.

– Шанае стала по-настоящему хорошими подружками с Софи, – говорит она, на ее глаза наворачиваются слезы. – Как бы, лучшими подружками, чем мы с ней. Ты видела, как они сделали маникюр в одном стиле? Они не спросили меня, хочу ли я сделать такой же.

– Не думаю, что они намеренно проигнорировали тебя, – успокаиваю я.

Она пожимает своими худенькими плечиками.

Я обнимаю ее, а она просто напряженно стоит на месте, так что я с силой кладу ее голову себе на плечо.

– С самыми лучшими дружескими отношениями может быть трудно. Вы обе растете и меняетесь, а это тяжело – расти и меняться с той же скоростью.

Ее голова поднимается, и я снова укладываю ее себе на плечо.

– Это то, что произошло между тобой и Женевьевой? – интересуется она.

– Честно говоря, я не знаю, что произошло между мной и Женевьевой. Она переехала, и мы все равно оставались подругами, а потом перестали. – Я с запозданием осознаю, что это – не самые утешительные слова, которые можно сказать кому-то, кто чувствует себя обделенным вниманием своих друзей. – Но я уверена, что с тобой никогда такого не случится.  

Китти испускает небольшой вздох поражения.

– Почему все не может оставаться таким же, как и прежде?

– Тогда бы ничего не менялось, и ты бы не выросла; тебе бы навсегда осталось девять и никогда не исполнилось бы десять.

Она утирает нос тыльной стороной руки.

– Я бы не возражала.

– Тогда ты никогда не смогла бы водить машину, или пойти в колледж, или купить дом и завести кучу собак. Я знаю, тебе хочется сделать все это. У тебя отважная душа, а оставаться ребенком может быть этому помехой, ведь тебе придется спрашивать позволения других людей. Когда ты станешь старше, то сможешь делать, что хочешь, и тебе не будет нужно чье-торазрешение.

Она со вздохом соглашается:

– Ага, так и есть.

Я убираю ее волосы со лба.

– Хочешь, чтобы я поставила для вас фильм?

– Ужастик?

– Конечно.

Она оживляется, переходя в режим торга, словно бизнес-леди, которой она, в сущности, и является.

– Он должен быть с рейтингом «R». Никакой детской фигни.

– Отлично, но если вы, девочки, испугаетесь, вы не будете спать со мной в моей комнате. В прошлый раз вы не давали мне спать всю ночь. И если чьи-нибудь родители позвонят жаловаться, я скажу, что вы, ребята, сами тайком включили фильм. 

– Никаких проблем.

Я смотрю, как она взлетает по лестнице. Невозможная, каковой она и является, мне нравится Китти – такая, какая она есть. Я бы не возражала, если бы она так и осталась навсегда девятилетней. Проблемы Китти все еще легко решаются; они могут поместиться в моей ладони. Мне нравится, что она по-прежнему зависит от меня в чем-то. Ее тревоги и потребности заставляют меня забыть свои собственные. Мне нравится, что я нужна, что кому-то обязана. Это расставание с Питером, оно не так значительно, как то, что Кэтрин Сонг Кави исполнилось десять лет. Она выросла как сорняк, без матери, лишь с двумя сестрами и отцом. Это не маленький подвиг. Это – нечто выдающееся.  

Но десять, вау. Десять лет – это больше не маленькая девочка. Это прямо посередине. Мысль о том, что она взрослеет, перерастает свои игрушки, свой набор для рисования… заставляет меня почувствовать себя немного грустно. Взросление – по-настоящему горькая радость.