Ангел мести - Элизабет Грегг

Тресси долго сидела в кресле, исподтишка наблюдая за Ридом. Он нежился в горячей воде, и постепенно следы усталости исчезали с его исхудавшего лица. Что-то в нем неуловимо изменилось, но что именно – Тресси не могла бы сказать. Разве что появилась глубокая, неизбывная печаль в глазах. Во всем прочем Рид выглядел так, как прежде – если не считать отросшей бороды. Наконец Тресси поняла, что просто не может больше быть так далеко от него, и пересела на табурет около ванны, положив на колени полотенца.

Длинные ресницы Рида затрепетали, и он открыл глаза.

– Поди сюда, – прошептал он, и Тресси бросило в дрожь от этого чувственного шепота.

Она окинула взглядом свое нарядное платье и принялась дрожащими пальцами расстегивать пуговицы. Для этого ей пришлось изрядно изогнуться, завести руки за спину, но все равно дело шло медленно. Рид, понаблюдав немного за ее мучениями, сказал:

– Дай-ка я тебе помогу.

Рид справился очень быстро, и Тресси отошла в сторону, сняла платье и нижние юбки и аккуратно разложила их на кровати. Все это она проделала медленно, наслаждаясь тем, как нарастает в ней жгучее, неукротимое желание. В корсете и белье Тресси вернулась к Риду, и он не без труда распустил шнуровку, избавив ее наконец от чересчур тесных объятий модного орудия пытки. Тресси вздохнула с таким облегчением, что оба они разом засмеялись.

Смутившись, словно Рид никогда прежде не видел ее нагой, она с запинкой пробормотала:

– Нет, все эти модные штучки не для меня.

– На что только не идут женщины ради красоты! – философски заметил Рид, откровенно любуясь ее стройной фигуркой, высокой упругой грудью, сливочной белизной кожи. Тресси не нуждалась ни в каких ухищрениях моды – она была так хороша, что дух захватывало. С трудом сглотнув, Рид приподнялся в воде и сел.

– Здесь хватит места для двоих, – произнес он хрипло, указывая на ванну.

Тресси заколебалась, но лишь на миг. Страсть пылала в ней исступленным, неукротимым жаром, сладостная дрожь пробегала по всему телу. Лишь сейчас она осознала, как изголодалась по неистовым и нежным ласкам Рида, и желала лишь одного – предаться во власть его ненасытных рук и вместе с ним снова испытать величайшее блаженство утоленного голода плоти. И никогда, никогда больше с ним не расставаться.

Тресси торопливо сбросила туфли и чулки и, совсем нагая, замерла на миг под жадным взглядом Рида. Он нетерпеливо облизал пересохшие губы. Тихо засмеявшись, Тресси коснулась их кончиками пальцев и осторожно ступила в ванну.

В этот миг горячая ладонь Рида легла на ее бедро и дерзко коснулась сокровенной плоти, укрытой шелковистыми курчавыми волосками. Девушка прикусила губу, едва не закричав от восторга. Она медленно опустилась в воду и приникла к его влажному мускулистому телу…

Все сомнения, все страхи Рида исчезли, смытые волной страсти. Сжимая Тресси в объятиях, он мысленно поклялся себе, что никогда больше не обманет ее ожиданий, что будет достоин чудесного дара ее любви. А потом все исчезло, осталась лишь женщина, которую он желал превыше всего на свете.

Тела их слились, двигаясь в едином ритме, и с губ Рида сорвался страстный стон, которому вторила Тресси.

– Только ради этого и стоит жить! – прошептала она в тот миг, когда волна неописуемого блаженства накрыла их с головой.

Рид медленно приходил в себя, не вполне осознавая, где находится. Да так ли уж ему хотелось возвращаться в реальный мир тревог и боли? Все же он шевельнулся, покрепче обхватив скользкие от мыльной пены плечи Тресси. Теплое дыхание девушки щекотало его шею; Рид чуть повернул голову – и губы их сомкнулись в поцелуе.

Запустив пальцы в ее густые влажные волосы, он бережно перебирал пламенно-рыжие локоны.

– Тресси, ты самое прекрасное, что есть в этом мире!

– Правда? – выдохнула она.

– О да! Прекраснее гор, небес и океанов, женщин, детей, облаков… всего на свете!

– Ох, Рид, я так люблю тебя. Что же теперь с нами будет?

– Увидишь, – сказал он почти жестко и вдруг усмехнулся: – Эй, да ты только посмотри на себя!

Мокрая, растрепанная – ну точь-в-точь новорожденная телочка!

– Ах, телочка?! – возмутилась Тресси. – Ну вот что, сэр, с меня довольно! Пора приняться за тебя как следует, а то вон зарос грязью – хоть капусту в ушах сажай.

Она потянулась за мылом и губкой и старательно принялась за дело. С намыленной головой Рид превратился в какое-то безумно забавное существо, сверкавшее глазами из-под шапки пены. Он морщился и фыркал. Тресси заливалась смехом, глядя на его гримасы.

Ополоснув ему голову, она принялась намыливать Рида целиком, от подбородка до пяток. Именно с пятками управиться было труднее всего – оказалось, что Рид боится щекотки. В шутливой возне они расплескали на пол чуть ли не половину ванны.

Впрочем, возня эта очень скоро перешла в совсем не шуточные объятия, и к тому времени, когда они наконец затихли, пресыщенные страстью, вода в ванне окончательно остыла.

Завернувшись в полотенца, Рид и Тресси перебрались на кровать и долго лежали там обнявшись.

– Рано или поздно Роза, наверное, все же выставит нас из своей комнаты, – заметил Рид, наматывая на палец непокорный рыжий локон.

– Угу, наверное, – сонно согласилась Тресси.

– Где ты, собственно, живешь?

– На прииске, в закутке за кухонной плитой.

– О господи, Тресси! – На глаза его навернулись жгучие слезы, и он поспешно сглотнул соленый твердый комок.

– Да нет, там не так уж плохо. Тепло и еды вдоволь. Но не можем же мы оба поселиться там, правда?

– Тогда где же нам поселиться? Нельзя ведь бесконечно злоупотреблять гостеприимством Розы. Кроме того, видишь ли, у меня нет золота.

Тресси улыбнулась и приподнялась на локте.

– Зато у меня есть.

– Что? Откуда? Ты что же, детка, промышляла старательством? – вполголоса спросил он.

– Нет, но на прииске мне платили жалованье золотым песком, а я ведь почти ни в чем не нуждалась, кроме одежды. Все, что я скопила, припрятано у меня в тюфяке.

– Ох, Тресси, кое в чем ты совсем не изменилась! Вначале предлагаешь мне искупаться, а потом сообщаешь, что по-прежнему прячешь свои сбережения в тюфяке.

– Что же, место ничем не хуже прочих. Погоди-ка, а откуда тебе известно, где я раньше прятала свои сбережения? Я ничего об этом не говорила, а достала их лишь после твоего ухода. Ах, негодяй! Кстати, ты мне кое о чем напомнил. Не пора ли тебе рассказать, что ты задумал?

– Попозже, любовь моя, попозже. Давай сначала где-нибудь устроимся.

Девушка пожала плечами и села, прикрывая полотенцем нагую грудь.

– Можно жить в гостинице.

– И ты будешь платить за меня? Боже мой, как низко может пасть мужчина!