Иноземец - Кэролайн Черри

И снова мимо, снова непонимание. Ну никак, ничем не добьешься нужного перескока логики. Он смотрел на нее, и спрашивал себя, как может существо столь честное на самом фундаментальном уровне и доброе, несмотря на лицензию, которая у нее есть, — как может она быть абсолютно лишена этой эмоциональной потребности, без которой не перепрыгнешь через тупую логику? Ни в какие ворота не лезет. И все же ошибкой будет связывать какие-то надежды с Адчжейвайо и любой другой мертвой философией.

Философия — вот ключевое слово: интеллектуальная, а не эмоциональная структура. И земной человек после тщетной попытки нежно обнять эту структуру уходит опустошенным и обиженным.

— Благодарю вас, нади-чжи, — сказал он и отошел от камина к окну, в котором ничего не было видно, кроме дождевых капель на темном фоне.

Что-то не то бахнуло, не то лопнуло. Эхо отразилось от стен, потом еще раз.

Нет, это не просто хлопнул на ветру ставень. Это где-то за стенами замка, думал он, к юго-западу, за подъездной дорогой.

В здании было очень тихо, только шумел дождь да потрескивал огонь в камине.

— Отойдите от окна! — приказала Чжейго, и он немедленно отступил в сторону и прижался плечом к твердому камню; сердце бухало молотом, он думал, сейчас Чжейго покинет его и кинется на помощь к Банитчи. Воображение нарисовало ему четверых, нет, пятерых убийц, которые уже пробили брешь в древней обороне замка и проникли за стену.

Но Чжейго, судя по виду, просто стояла и прислушивалась. Второго выстрела не было. Потом запикала ее карманная рация — Брен не видел переговорника Чжейго, но, конечно, где-то она его прятала; она вытащила плоскую коробочку и нажала кнопку большим пальцем. Раздался голос Банитчи он что-то говорил словесным кодом.

— Тано стрелял по каким-то призракам, — перевела Чжейго, взглянув на Брена. На фоне огня она выглядела черным силуэтом. — Ничего страшного. У него нет лицензии.

Она хотела сказать, что Тано не профессионал, а потому мог сделать неправильные выводы. Выходит, по крайней мере Тано — а может быть, и Алгини — был не из числа телохранителей Табини: имел лицензию на ношение огнестрельного оружия для самообороны, но не для использования его в общественных местах.

— Так что, это молния была, значит? Это в молнию они там стреляют?

— Нервы, палец на спуске дернулся, — легкомысленным тоном бросила Чжейго и выключила рацию. — Не о чем тревожиться, нади-чжи.

— Ну, и когда у нас будет электричество?

— Как только сюда приедет бригада из Майдинги. До утра, я бы сказала, будем жить без света. Случается, нади. Пушка на стене часто притягивает молнии. И трансформатор, к сожалению, тоже. Ничего необычайного.

Из-за аварии с электричеством завтрак могут отменить. Есть шанс получить отсрочку, наказание за безрассудство будет временно отложено…

— Я рекомендую вам лечь, — сказала Чжейго. — Я тут посижу и почитаю, пока не вернутся все наши. А у вас ведь утром назначена встреча.

— Мы с вами беседовали о ман'тчи, — сказал он нервно.

То ли из-за грозы я нервничаю, то ли из-за выстрела, то ли из-за собственных ошибок. В разговоре с Чжейго зашел достаточно далеко в сугубо личную область, настолько, что ей показалось, будто я пытаюсь сблизиться с нею сексуально. Господи помоги. Я же перепробовал все доступные мне линии общения, дошел чуть ли не до эмоционального припадка, подумать тошно, какое я на нее произвел впечатление, а она ведь наверняка все расскажет Банитчи, а потом они уже вместе доложат Табини: мол, пайдхи ведет себя крайне странно. Ну как же, сделал непристойное предложение Чжейго, приглашал Джинану на луну и принял Банитчи за салат.

— Беседовали? — Чжейго отошла от камина и взяла его за руку. — Идемте в вашу спальню, нанд' пайдхи, вы можете замерзнуть…

И буквально силой резко дернула его мимо окна, даже рука заболела — он не ожидал такого.

Он все-таки пошел за ней, но сердито подумал про себя: если бы она действительно беспокоилась, то заставила бы меня проползти под окном — а на самом деле она просто хотела убрать меня от окна, которое наверняка подозрительно светится в полной темноте — светом от огня в камине — и отбрасывает наши тени. Но есть же еще и замковая стена между этим окном и озером…

Но, может, она боится, что молния ударит в пушку?

— Ложитесь, Брен-чжи. — сказала Чжейго, доставив его к дверям спальни. — Не тревожьтесь. Они разберутся, насколько серьезна авария. Нам надо что-то конкретное сказать, когда будем звонить на электростанцию. И, конечно, когда электричество отключается, мы принимаем особые меры предосторожности. Это все рутина — распланированные и отработанные действия. Может быть, вы услышите, что я выхожу. Может быть, не услышите. Но о своей безопасности не беспокойтесь.

Стало быть, отсюда все-таки можно связаться с аэропортом по радио службы безопасности. Нетрудно было и догадаться. Но, во всяком случае, в первый раз кто-то упомянул о такой возможности прямо… Однако, так или иначе, вряд ли удастся толком выспаться, если охрана всю ночь будет шмыгать через спальню.

Но он сел на край кровати, а Чжейго вернулась в соседнюю комнату, оставив его одного в почти полной темноте. Он снял халат, лег и укрылся шкурами. Сна не было. Он лежал, напрягая слух, следил за слабыми отблесками света от камина в соседней комнате, от которых ползали тени по стенам и посверкивали стеклянные глаза зверя напротив кровати.

«Они говорят, никакой опасности нет, — думал он, обращаясь мысленно к зверю. — Не тревожься».

Пожалуй, можно и поговорить с животным, раз уж между нами такие близкие отношения. Зверь был созданием этой планеты. Он умер, бешено сражаясь против атеви, которые получали удовольствие, убивая его. И никому ни о ком не надо было жалеть и печалиться. Он же не был последним экземпляром своего вида. В кустах, наверное, бродили сотни тысяч тварей такой породы, таких же злобных и безжалостных, как он.

Приспособленных к этой земле. Зверь не чувствовал привязанности к своим детенышам или к своим ассоциатам. Он в них не нуждался. Природа снабдила его иерархическим чувством доминирования, весьма полезным с точки зрения выживания, надежной защитой от разрыва сердца.

И он сумел выжить до той поры, пока кто-то более хитрый и опасный не убил его — а после прицепил его голову на стену, чтоб была компания глупому землянину, который позволил затащить себя сюда — который гнался сначала за знаниями, а потом за честью быть лучшим.

И хватит, вполне достаточно философских раздумий перед сном в такую ночь. Потому что, черт побери, больше тут ничего нет, и если я позволю себе…