Сбить на взлете - Илья Бриз

Плюс в моем повышении только один — открутился от постоянной комсомольской нагрузки. Четко обосновал отказ очень высокой загруженностью. Раньше-то агитатором эскадрильи был, политинформации вел. То есть вслух зачитывал передовицы советских газет. Сами комсомольские собрания — минимум раз в месяц — пропускать ни в коем случае нельзя — выгонят. А у нас в РККА, как известно, на ответственных должностях беспартийных не держат — только коммунисты или, в крайнем случае, комсомольцы. На самом деле все эти собрания — пустое бла, бла, бла. Нет, иногда бывает, что решают практические вопросы по повышению боеготовности. Те, что на партсобрании не посчитали особо серьезными и оставили комсомольцам. Обычно соберут для проверки тетради — мы же обязаны конспектировать первоисточники Марксизма-Ленинизма — покритикуют по мелочам, так как ни к чему серьезному прицепиться невозможно. Всегда благодарил за то, что заметили недостатки и затем клятвенно заверял, что больше никогда и ни-ни. Выступал с правильными речами и брал на себя повышенные обязательства.

На новом большом аэродроме с отличной бетонной взлетно-посадочной полосой устроились вместе с полком штурмовиков. Согласовывать их прикрытие стало значительно проще. Наши войска так быстро рванули вперед, что противник при бегстве просто не успел основательно испохабить ни бетонку, ни здания. Два батальона аэродромно-технического обеспечения ударным трудом всего за четыре дня привели все в норму. Кое-как разгреб текущие дела и в очередной раз сам пошел на сопровождение «горбатых».

Илы двинули полным составом полка, мы — двумя эскадрильями и я с Васей Матвеевым. Вообще-то лейтенанту давно пора звено возглавлять. Надо кого-нибудь из молодых летчиков в ведомые себе подобрать.

Линия фронта встретила дымами и зенитным обстрелом. Серые кустики разрывов появились среди штурмовиков. Они немедленно принялись долбить по всем точкам МЗА из эресов и своих отнюдь не слабеньких пушек. Немецкие двухсантиметровые Flak 38 довольно скорострельные орудия, но против такого количества «горбатых» не тянут. Закончив с зенитками, штурмовики встали в круг и принялись за пехоту. Впереди по земле запрыгали дымки — бомбы рвутся. Дымки растут, ширятся, на глазах превращаются в целые вулканические извержения. Среди дыма и языков пламени то и дело вспыхивают огненные шары — похоже, полевой склад боеприпасов накрыли. Красивое зрелище. «Илы» бомбами, снарядами и эресами старательно обрабатывают немецкую оборону на небольшом клочке земли. Отработали и, уверенные в нашем прикрытии, потянулись с набором высоты в сторону аэродрома, по пути собираясь в строй эскадрилий. Вот в этот момент из-за облака буквально выпрыгнула большая группа мессеров. «Да где же немцы еще истребители-то берут?» — успел подумать, посылая наперерез всю первую эскадрилью. Своей бывшей третьей приказал оставаться над штурмовиками:

— «Град-один», «Град-один», чтобы ни одного волоска с Илов не упало.

Вообще-то старлей Гродненский и сам не дурак, но настропалить все равно надо.

До собачьей свалки с худыми в этот раз дело не дошло — мои парни довольно грамотно встречали самолеты противника на больших дистанциях сосредоточенным огнем. Я с Васей висел чуть выше и в стороне, вовремя давая указания, кому конкретно, чем заниматься. Итог закономерен — потеряв три машины, немцы начали выходить из боя.

— Отлично! Мы свое дело сделали. Отходим ребята, — распорядился, оглядываясь вокруг — в дымной пелене над линией фронта видимость не очень-то хорошая. Вовремя заметил пикирующую от солнца пару худых. Пришлось идти на лобовую, чтобы сорвать атаку.

Хрясь! — глухой звук раздался где-то под ногами. Неужели на встречных курсах немец всего одним снарядом все-таки попал? Но ведь так не бывает! Верь, не верь, но моя ласточка ощутимо притормозила, потянув вниз. Вдобавок загорелись зеленые лампочки выпущенных шасси. Взгляды на крылья — солдатики-индикаторы тоже вылезли из своих гнезд. Мотор ревет на полной мощности, но колеса со стойками имеют слишком большое аэродинамическое сопротивление. Воздушный кран на уборку — бестолку. Проверка по манометру — давления в системе нет. Видимо, магистраль где-то перебита.

Наши истребители по моему же приказу уже отошли, а худые всей толпой — десяток машин, не меньше — ринулись на мою подраненную ласточку. Матвееву одному не справиться никакими силами.

Маневр! — только в нем спасение. Посыпался вниз, приказав ведомому уходить. Попытку возразить купировал в самом начале:

— Васька, не вздумай! Только помешаешь — отвлекаться на тебя буду. Вернешься с первой эскадрильей — они уже должны были высоту набрать.

Какие кульбиты я делал на подраненной машине, сам не понял. Вытворял нечто несусветное, но больше попаданий не допустил. И высоту сбросил прилично — теперь хоть снизу не смогут заходить. Прикрываясь землей и мотая самолет из стороны в сторону, точно футбольный мяч, пошел за своими. Вокруг буквально рои трассеров. Неинтересная «игра»!..

«Худые», как щуки, носились на больших скоростях совсем близко. Всякий раз, пытаясь взять меня на прицел, мазали и проскакивали мимо. Тут наши парни наконец-то подоспели. Матвеев с ходу снял мессера с моего хвоста — одно крыло, как отрубленное, отвалилось. Закрутившись вокруг своей оси вентилятором, вражеский истребитель воткнулся в землю.

Пусть и немного потрепанная, но на свой аэродром группа вернулась в полном составе. Штурмовики свое задание выполнили, получив множество осколков зенитных снарядов в бронекорпус, фюзеляж и плоскости. Теперь весь день ремонтироваться будут. Мы тоже с прибытком — четыре мессера завалили.

Садился я последним — без тормозов, так как они тоже воздушные, мог кувырнуться и занять бетонную полосу. Скорость высоковата — щитки тоже не выпускаются. Но пронесло — влетел в концевую гравийную полосу безопасности и, теряя на щебенке резину с мгновенно изодранных колес, все-таки остановился, не скапотировав.

— Коля, а почему у тебя в последнее время сбитых немцев нет? — вечером простодушно спросила некурящая Нинка Скалозубова, отмахиваясь от дыма наших с Ленкой и Елизарыча папирос. Они все только что дружно пришли доложить, что моя ласточка вновь готова к бою — полностью исправна и снаряжена. Кобыла, сделав очередную затяжку, тоже с интересом посмотрела на меня. Старший лейтенант Кривонос только загадочно улыбнулся — старый техник, еще с Халхин-Гола наслушавшись рассказов летчиков, давно понимает многие тонкости.

— Ну, вопрос конечно интересный, — протянул, сам задумываясь. А, действительно, почему? Ответ, после размышления на животрепещущую тему, нашелся быстро: — Летаю теперь, в основном возглавляя достаточно большие группы наших истребителей. А тут выбирать надо — или самому на замеченного фрица бросаться, или, внимательно следя за воздухом и оценивая возможное развитие ситуации, послать на врага пару или даже звено подчиненных пилотов. Во втором случае результат получается лучше — вижу еще не совершенные ошибки и поправляю. Одновременно контролирую все возможные направления, откуда еще противник может ударить. Частенько вовремя засекаю и, своевременно посылая туда другую группу, пресекая попытки вражеских самолетов прорваться к прикрываемым нами наземным войскам, нашим штурмовикам или бомбардировщикам.

— За грамотное руководство очередной орден и дали, — согласилась Кривошеина.

Неделю назад, строго в соответствии с «Положением о наградах», подписанном Командующим ВВС Красной армии маршалом авиации Новиковым в сентябре прошлого года, Подольскому вручили еще один «Орден Ленина», а мне второе «Красное знамя». Очень уж впечатлилось командование результатами работы нашего полка. Сбили-то не больше других, но вот сами потеряли всего четырех летчиков, надежно выполняя задания по прикрытию бомберов, штурмовиков и наземных войск. Ни Пешки, ни Илы, ни тем более Ту-2 по нашей вине не лишились ни одной боевой машины. Вот от зенитного огня противника потери были, но тут истребители не особо в силах помочь. Полковник Коноваленко затем на маленьком междусобойчике проникновенно жал руку Сан Саныча, меня просто обнял, и благодарил под беленькую обоих, что сохранили честь лучшего истребительного полка дивизии. Вспомнили моего папу, создавшего с Гольдштейном и дядей Витей полк с нуля. Немного поговорили о руководстве во время войны, отметив еще раз большую роль Бориса Львовича и как начальника штаба, а потом и как командира. Не забыли Варламова Ивана Анисимовича. О себе полковник скромно попытался умолчать, но я напомнил. Вот тут Коноваленко прилично удивил:

— А все потому, что тебя, юнца, слушал. Помнишь, как в начале войны ты почти каждый вечер мне свои выводы о боях за день выкладывал? Боря ведь тоже внимал и на ус мотал. Тебе, Сашка, — с Подольским дядя Витя давно на «ты», — тоже советую прислушиваться к словам Николая. Не смотри на молодость, парень у отца очень многому набрался и сам далеко не дурак. У него, в отличие от большинства, есть одно очень интересное свойство — умеет учиться на чужих ошибках.