Американский таблоид - Джеймс Эллрой

Пит подмигнул:

— Мистер Бойд и я можем — чисто в качестве бонуса — поспособствовать тому, чтобы Управление подарило тебе собственный клан.

Локхарт живо расшаркался а-ля Степин Фетчит[31]:

— Спасибо, масса! Если бы вы были верны клану, как настоящий белый человек, я бы поцеловал подол вашей простыни!

Пит дал ему по яйцам.

Тот согнулся, но не взвизгнул и не захныкал. Взвел курок своего револьвера — но стрелять не стал.

Словом, прошел по оценкам.

34.

(Нью-Йорк, 29 сентября 1959 года)

Такси не спеша плелось в центр. Кемпер разложил на своем дипломате кое-какие документы.

На схеме были изображены поделенные на округа штаты первичных выборов. В поперечных колонках значились имена его знакомых представителей местных правоохранительных структур.

Перед теми из них, кого он полагал сторонниками демократов, он ставил галочку. А закоренелых приверженцев великой старой партии, то есть республиканцев, напротив, вычеркивал.

Это было скучнейшее занятие. Джо мог попросту купить Джеку Белый дом.

Уличное движение было до безобразия медленным. Его таксист то и дело кому-то сигналил. Кемпер снова играл сам с собой в «адвоката дьявола» — попрактиковаться в конспирологии никогда не повредит.

Бобби постоянно расспрашивал его о постоянных поездках во Флориду. В его ответах звучало почти негодование.

— Я же отвечаю за передачу в правоохранительные органы материалов комитета, так? А дело Солнечной долины застряло у меня в горле, и, потом, по закону штата Флорида Джек должен победить на общих выборах. И мне надо будет пообщаться с недовольными политикой профсоюза водителями грузовиков.

Такси проезжало трущобы. Он вспомнил об Уорде Литтеле.

Почти месяц они не переписывались и не говорили по телефону. Убийство Д’Онофрио облетело СМИ и осталось нераскрытым. Уорд не позвонил, не написал — словом, никак не прокомментировал произошедшее.

Нужно связаться с Уордом. Нужно установить, стала ли гибель Безумного Сэла следствием того, что он был информатором Уорда.

Водитель остановился у «Сент-Реджиса». Кемпер заплатил по счетчику и быстро направился к стойке.

Его встретил портье. Кемпер сказал:

— Пожалуйста, позвоните в мой номер и попросите мисс Хьюз спуститься ко мне.

Тот надел наушники и защелкал кнопками. Кемпер посмотрел на часы — они порядком опаздывали на ужин.

— Занято, мистер Бойд. Она разговаривает по телефону.

Кемпер улыбнулся:

— Должно быть, с моей дочерью Клер. Вечно часами болтают по телефону за счет отеля.

— Вообще-то мисс Хьюз разговаривает с мужчиной.

Кемпер ощутил, как все внутри него сжалось.

— Дайте-ка мне наушники, а?

— Вообще-то-о-о…

Кемпер сунул ему десять долларов.

— Ну-у-у-у-у…

Кемпер добавил еще сорок. Портье накрыл деньги ладонью и вручил ему наушники.

Кемпер натянул их. И услышал голос Ленни Сэндса — пронзительный и обреченный:

— …какой бы он плохой ни был, он мертв, и он тоже, как и я, работал на пьяницу. Просто живет на свете пьяница и садист, и теперь этот садист заставляет меня писать возмутительные статьи про Кубу. Я не могу называть имен, но, боже, Лора…

— Но ведь ты говоришь не о моем друге Кемпере Бойде?

— Нет, это не его я боюсь больше всего. А пьяницы и садиста. Никогда нельзя сказать заранее, что выкинет пьяница, я вообще с ним не общался с тех пор, как убили Сэла, и это меня страшно…

Это была локальная турбулентность. И скоро она захватит их всех.

34.

(Нью-Йорк, 29 сентября 1959 года)

Волны прибивали к берегу мусор. У его ног валялись раскисшие бумажные стаканчики и обрывки программок, какие раздают на круизных теплоходах.

Литтел отпихнул их носком ботинка. Он поискал глазами то место, куда свалил барахло из квартиры Монтроуза.

Что тогда куча мусора, что сейчас.

Теперь ему приходилось зажигать три свечки за упокой. Джек Руби вроде как был цел — раз в неделю он звонил в «Карусель», чтобы услышать его голос.

Сэл не сдался под пытками. Сэл не назвал ни Литтела, ни Руби. Кабикофф же знал его только как копа в лыжной маске.

«Безумный Сэл» и «Сид-жид» — когда-то эти прозвища его смешили. Говорят, Бобби Кеннеди тоже любит мафиозные клички.

Он давно уже забил на Призрака и его отчеты. Равно как и почти перестал наблюдать за коммунистами. А Чику Лиги сообщил, что Бог-Отец и Иисус Христос были «левыми».

Визиты Хелен ограничились одним разом в неделю. Ленни Сэндсу — и тому звонить перестал. У него было лишь два постоянных друга — ржаной кентуккийский виски «Олд оверхолт» и пиво «Пабст блю риббон».

К берегу прибило размокший журнал. Он увидел на его страницах фото Джека и Джеки.

Кемпер говорил, что сенатор — жуткий бабник. Кемпер говорил, что Бобби свято хранит супружескую верность.

Толстяк Сид утверждал, что папаша братьев знаком с Джулиусом Шиффрином. Шиффрин являлся хранителем «подлинных» бухгалтерских книг пенсионного фонда — сколько бы он ни пил, этого он забыть не мог.

Литтел свернул на Лейк-Шор-драйв. Ныли от усталости ноги, а из манжет брюк сыпался песок.

Смеркалось. Он шел в южном направлении уже несколько часов.

Внезапно до него дошло, ГДЕ он находится. Дошло, что всего в трех кварталах от него есть знакомый адрес.

Придя туда, он постучал в дверь Ленни Сэндса. Ленни открыл — да так и остался стоять.

Литтел сказал:

— Все. Больше я тебя ни о чем не попрошу.

Ленни шагнул к нему. И закричал — слова слились в один бесконечный поток.

Литтел услышал «дурак», «никчемушник» и «трус». Он просто стоял и глядел Ленни в глаза, пока тот не охрип от своих воплей.

34.

(Нью-Йорк, 29 сентября 1959 года)

Кемпер вскрыл замок своей карточкой «Дайнерс клаб». Ленни так и не понял, что достаточно поставить надежный замок, чтобы уберечься от ночных визитов «плохих копов».

Литтел тоже кое-чего не усвоил: ИНФОРМАТОРЫ НЕ УХОДЯТ В ОТСТАВКУ. Он наблюдал за давешним спектаклем с улицы — и видел, что Уорд, как настоящий мазохист, поглощал изливавшийся на него поток брани.

Кемпер закрыл дверь и стал в темноте. Ленни минут десять назад отправился за покупками — значит, где-то в течение часа должен был вернуться.

Лора научилась не затрагивать неудобных тем. Она и словом не обмолвилась о том телефонном разговоре в отеле «Сент-Реджис».

Кемпер услышал шаги и позвякивание ключей. Он двинулся к выключателю и закрепил глушитель.

Вошел Ленни. Кемпер сказал:

— Еще не все кончено.

Пакет с покупками шлепнулся на пол. Зазвенело разбитое стекло.

— Ты больше не разговариваешь ни с Лорой, ни с Литтелом. Будешь писать в «Строго секретно», что велит тебе Пит. Будешь искать информацию о бухгалтерских книгах фонда, и передавать ее лично мне.

Ленни сказал:

— Нет.

Кемпер щелкнул кнопкой выключателя. В гостиной зажегся свет — комната была заставлена раритетной мебелью и очень, очень впечатляла.

Ленни сморгнул. Кемпер отстрелил ножки у стеклянного шкафа. Зазвенели осколки китайского фарфора и хрусталя.

Несколько выстрелов — и книжный шкаф лишился ножек. Еще несколько — и диванчик эпохи Людовика XIV превратился в щепки и комки набивки. Еще — и разлетелся в щепы расписанный вручную чиппендейловский платяной шкаф.

В комнате стало не продохнуть от опилок и порохового дыма. Кемпер перезарядил револьвер.

Ленни сказал:

— Согласен.

Вставка: документ.

8.10.59.

Журнал «Строго секретно», статья. Автор — Ленни Сэндс под псевдонимом «Непревзойденный знаток политической жизни».

КАНЦЕРОГЕННЫЙ КАСТРО КРУШИТ КУБУ, ТОГДА КАК ПЛАМЕННЫЕ ПАТРИОТЫ РАТУЮТ ЗА РОДИНУ!

Он успел пробыть у власти всего десять месяцев, но весь свободный мир уже понял, что такое сыплющий слоганами и смердящий сигарами команданте Кастро!

В прошлый Новый год Кастро изгнал из страны демократически избранного, антикоммунистически настроенного премьера Фульхенсио Батисту. Бравый бородатый бард-битник все пел народу песенки о земельной реформе, социальной справедливости и корнишонах на каждом столе — словом, стандартные скудельные слоганы коммунистического комиссара. Он захватил маленький бастион свободы в полтораста километрах от американских берегов, обманом обчистил карманы патриотичных патриархов, нагло национализировал принадлежащие США отели-казино, самодовольно спалил душистые плантации сахарного тростника дружественной компании «Юнайтед фрут» и в итоге сбежал с колоссальными количествами той магической субстанции, с помощью которой Америка потворствует пеонам и козыряет перед коммуняками: денег!