Фигляр дьявола - Мюррей Смит

На следующее утро в десять минут девятого утра в Дублине, в прекрасном городском доме судьи Юджина Пирсона Мараид Пирсон занималась обычными утренними делами: молола кофе, поджаривала тосты, чистила грейпфрут — вырезала середину и разрезала ее на восемь частей. Двенадцатилетний коккер-спаниель Девлин уже гулял на улице, где справлял свои собачьи дела, отнимавшие у него теперь по утрам все больше времени.

В новостях передавали о последних событиях в ходе переговоров между Дублином и Лондоном относительно будущего Северной Ирландии. И о том, что вооруженные люди в масках из организации протестантских добровольцев Ольстера ворвались в муниципальный дом в Ньюри и застрелили тридцативосьмилетнего отца пятерых детей на глазах у жены и двоих детей. А еще о Персидском заливе, где генерал Норман, похоже, готов двинуться прямо на Багдад, чтобы уничтожить Саддама Хусейна и его клику.

Юджин Пирсон спустился в кухню полностью одетым: коричневый костюм, скромный галстук, рубашка в полоску из лондонского магазина «Хилдитч энд Ки», где раз в год в июне он покупал себе шесть рубашек, удобные кожаные туфли, заказанные по почте в соответствии с рекламным объявлением в журнале «Нью-Йоркер», который он постоянно читал, хотя и не понимал большинства напечатанных там шуток.

Мараид услышала, как он положил в прихожей свой потрепанный кожаный портфель.

— Надеюсь, ты все-таки получишь эту работу, потому что эти твои поездки по всему миру…

Пирсон уселся за кухонный стол и налил себе в стакан апельсинового сока.

— Не по всему миру, Мараид, а только по Европе.

— Как бы там ни было, опрос общественного мнения показал, что Падрик впереди на шесть процентов. Не очень много, но, похоже, у Финн гэл есть хороший шанс. — Она налила в чашку мьюзли[15] и поставила ее на стол перед мужем. — А он всей душой желает, чтобы ты стал у него министром юстиции. Боже мой, мы оба трудились ради этого все годы, Юджин.

— Молоко свежее? — как всегда вежливо поинтересовался Пирсон.

— Ты надолго уезжаешь?

— Дней на пять. Садись и съешь что-нибудь, совсем не обязательно рассыпаться передо мной мелким бесом…

Он понимал, что Мараид чувствует себя виноватой в исчезновении Сиобан.

— Мне кажется, у Девлина воспаление предстательной железы, последнее время ему очень тяжело писать.

Разговор готов был перейти на ветеринарную тему, но его нарушил звук опускаемой в ящик почты.

Мараид повернулась и вышла из кухни, оставив дверь открытой. Пирсон, занятый мьюзли, тем не менее поглядывал на дверь.

Из прихожей слышался шорох разбираемых конвертов, и, как всегда по утрам, когда он был дома, эта процедура казалась ему бесконечной. Наконец Мараид вернулась в кухню, рассматривая пачку из четырех или пяти конвертов.

— Это из ассоциации юристов, счет за телефон… — Мараид радостно вздрогнула. — Письмо от Сиобан, с венесуэльским штампом.

В кухне повисла мертвая тишина. Сердце Пирсона готово вырваться из груди. Он трясущимися руками отодвинул молочник и посмотрел на Мараид, которая со слезами на глазах протягивала ему конверт. Он нежно взял ее за руку и погладил.

— Может быть, прочтешь вслух?..

Мараид всхлипнула, кивнула и осторожно распечатала конверт чистым ножом.

— Благослови ее Господь, она написала длинное письмо.

— Когда она его написала?

— Девятнадцатого. Пять недель назад. Но проштемпелевано всего восемь дней назад… Посмотри сам. — Мараид протянула конверт мужу. Венесуэльский штамп, отправлено из Каракаса.

У Пирсона отлегло от души.

— Читай.

«Дорогие мама и папа, жизнь в Риме прекрасна. Я пыталась дозвониться вам, но все время было занято или никто не отвечал. Так что все расскажу подробно, когда нам наконец удастся поговорить. — …Так, здесь стоит восклицательный знак. Ох, я так нервничаю. — Я познакомилась с прекрасным парнем, он из Венесуэлы, это в Южной Америке, если вы не знаете. И, хотя он настаивает на нашей женитьбе, я сказала, что этого не произойдет, пока я не закончу учебу и пока мама и папа не дадут своего благословения. Он пригласил меня на несколько недель в Венесуэлу позаниматься под руководством знаменитого южноамериканского композитора Энрике Лопеса Фуэрте. Мне на самом деле хочется поехать, все равно ведь я не дома, так что ничего здесь страшного. Когда вы получите это письмо, я буду лететь в самолете или уже находиться в Венесуэле, откуда сразу же позвоню вам. Как поживает Девлин? Погладьте его от меня по животику. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне…»

А далее в письме имелась приписка. Сиобан объясняла, что ей не удалось опустить письмо до отлета из Рима, поэтому отправляет его из Венесуэлы. Полет прошел чудесно, но она немножко устала и позвонит, когда они уже приедут в дом Фуэрте, который находится в горах.

Юджин и Мараид несколько раз перечитали письмо, вместе и по отдельности. У судьи словно гора свалилась с плеч. Они с женой обнялись, и, к удивлению Мараид, муж был очень нежен с ней.

Чуть позже она отвезла мужа на машине в дублинский аэропорт, где он сел на парижский рейс «Эйр Лингус» АЕ-112. В Париже Пирсон превратился в гражданина США по имени Дэниел Руни, юриста-консультанта из Бостона, о чем свидетельствовали соответствующие документы и паспорт.

Под фамилией Руни Юджин Пирсон взял напрокат «пежо» и поехал на юг, в Лион. Дорога заняла у него шесть часов сорок минут. В девять тридцать семь вечера он припарковал машину на улице Победы, зашел в маленький бар с полинявшим желтым навесом, заказал коньяк и омлет, и передал ключи от машины сочувствующему ИРА французскому адвокату из «Аксьон директ» — французской городской террористической группы, почти уничтоженной властями несколько лет назад, а теперь снова собирающей силы. Адвокат должен был вернуть машину в Париж по документам Руни.

Судья из Дублина теперь превратился из Руни в лондонского торговца недвижимостью Майкла Кеннета Дональдсона. На этот раз он воспользовался паспортом, полученным от советника по вопросам иммиграции пакистанцев, который работал на севере Англии и торговал украденными британскими паспортами по восемь тысяч фунтов стерлингов за штуку.

В Лионе Пирсон сел на ночной поезд до Биаррица, расположенного на юго-западном побережье Франции вблизи границы с Испанией. На вокзале его встретила пожилая, пятидесятипятилетняя женщина по имени Мари Лапортье, коммунистка, сестра одного из основателей движения басков за независимость. Мари сама являлась членом этого движения, а еще она поддерживала контакт с группой «Лорка» «временной» ИРА, которая базировалась в Виго — порту, находящемся в четырехстах милях отсюда, по другую сторону Пиренеев. Она имела маленький бизнес, связанный с недвижимостью по обе стороны границы.

Мари Лапортье предложила Юджину Пирсону на завтрак теплые рогалики, горячий шоколад и сыр. И бутылку пива «Кроненбург». Судья молча позавтракал, а затем Мари отвезла его на своем «Рено-20» на границу и дальше в Испанию. Таможенники и пограничники пропустили их без всяких формальностей.

Через восемьдесят четыре минуты Мари Лапортье высадила судью в испанской деревушке Мургуя в предгорьях Пиренеев, и он прождал там два часа, пока наконец потрепанный «додж-пикап», когда-то темно-синий, а теперь облупившийся и поцарапанный, не остановился у маленького бара, где Пирсон сидел и читал «Война на краю света» Варгаса Льосы, потягивая кофе, пиво и минеральную. Неряшливо одетая, но симпатичная девушка лет двадцати девяти выскочила из кабины «доджа», вошла в бар и, проходя мимо Пирсона, поздоровалась с ним на гэльском языке.

В целях предосторожности Юджин Пирсон сначала зашел в туалет, потом вышел из бара и забрался в кабину пикапа. С другой стороны в кабину села девушка, судья внимательно посмотрел на нее.

— Ждете автобус, да? — снова на гэльском спросила девушка, завела двигатель, включила передачу, вывела «додж» на дорогу и развернулась.

— Ты опоздала, — ответил Пирсон тоже на гэльском.

— Я задала вам вопрос, — сказала девушка, снимая правую руку с руля и опуская ее на колено.

Юджин Пирсон вздохнул.

— Я надеялся встретить друга. Он врач…

Эту ответную фразу пароля, предназначенного только для этой встречи, он произнес по-английски.

— Наверное, вы перепутали деревню.

— Он любит приезжать сюда на машине поиграть в карты.

Формальности были завершены, девушка удовлетворенно кивнула и убрала руку с пояса, где под поношенной кожаной курткой у нее торчала рукоятка 9-миллиметрового британского армейского пистолета, который она подобрала на строительной площадке в Белфасте возле тела переодетого английского солдата, корчившегося в смертельной агонии.

— Мы сейчас все чертовски заняты, Джерри и отец Михаил помогают местным парням подготовиться к налету.