Запрети любить (СИ) - Джейн Анна

— Было бы здорово пообщаться, — сказал Серж, с любопытством разглядывая меня. В отличие от Игната, от него исходило тепло и спокойствие — к таким людям, как этот парень хотелось тянуться, чтобы согреться.

— Ты всегда можешь пообщаться со мной лично или по телефону, — улыбнулась я, и он ответил:

— Тогда дай мне свой номер.

Я согласно кивнула, и хотела было продиктовать его, как Серж поступил по-своему — взял телефон из моей руки.

— Не против? — спросил он и, дождавшись кивка, поднес телефон к моему лицу, чтобы сработала система распознавания лиц и разблокировала экран. Затем Серж набрал свой номер, дождался, когда его телефон зазвонит, сбросил и сохранил. Только потом он вложил телефон обратно в мою руку.

— Ты подписал себя как «Серый»? — прочитала я весело. Надо же, а он запомнил мою шутку. Чувство самоиронии у него есть, и мне это нравится.

— А тебя как «Славу», — отозвался он. — Я за равноправие. Пиши мне, договорились? Твой парень не будет против того, что мы общаемся?

— Какой парень? — не сразу поняла я, забыв, что для Елецкого я якобы встречаюсь с Максом.

Серж словно все понял — его лицо осветила улыбка, от уголков глаз разбежались лучики.

— Твой парень.

— Мы расстались, — выпалила я.

— Вот оно как, — не переставал улыбаться Серж. — То есть, ты свободна, как ветер?

— Что-то вроде этого, — призналась я.

— Тогда учту это.

Серж вдруг понял руку в приветственном жесте. Я обернулась и увидела стоящего на лестнице Игната с чемоданом, который наблюдал за нами. И лицо у него было, как у мужа, который застукал жену с любовником.

Игнат молча спустился и подошел к нам. Не замечая меня, он хлопнул друга по плечу и сказал:

— Погнали.

— Что ж, мне пора, — вздохнул Серж. — Жаль, что ты не летишь с нами. Было бы веселее, да, Игнат?

Елецкий чуть заметно поморщился

— Ага. Сдохли бы от веселья.

Он развернулся и первым пошел по направлению к холлу. Серж коснулся моей руки прощальным жестом и тоже ушел. А я отправилась в свою спальню и попыталась сосредоточиться на истории, которую писала, но ничего толком не получилось, мыслями я постоянно возвращалась к Игнату. Интересно, вместе с ними в Мексику полетит и Алекса? Или же она осталась здесь? И будет ли Игнат изменять ей с другими девчонками? Почему-то мне казалось, что он не умеет жить без секса, привык получать его всегда и безотказно.

Впрочем, на следующий день на море улетела и я, вместе с мамой и Костей, окончательно поняв, что для людей, у которых много денег, поездки и путешествия — обыденное дело. Просто взял и отправился заграницу, как по щелчку пальцев. Никаких долгих сборов, покупок билетов заранее, чтобы было дешевле, томительного ожидания поездки. Никаких мыслей о том, хватит ли накоплений на путешествие. Никаких огромных чемоданов — все налегке, ведь вещи можно купить в другом городе, в другой стране.

Для Кости и людей его круга путешествия были не роскошью, а необходимостью. Они ездили отдыхать на лучшие курорты мира несколько раз в год. Как обронил сам Костя в диалоге с мамой, менять обстановку нужно пять — шесть раз в году. Менять обстановку — значит, садиться на самолет и улетать либо к морю, либо в огромные мегаполисы типа Нью-Йорка, Лондона или Парижа.

Мы же отправились в Ниццу, и поселились в одном из самых дорогих отелей на первой линии Лазурного берега, с собственным пляжем, бассейнами, фитнес— и спа-центрами, рестораном с тремя «звездами» Мишлен и прочими атрибутами роскошного отдыха. Каждая деталь дизайна была продумана до мелочей, а сервис был таким, что можно было невольно почувствовать себя женой арабского шейха, не иначе. Из окна моего номера, которое тянулось от стены до стены и от потолка до потолка, открывался восхитительный вид на море — к нему можно было выйти прямо из отеля. Я влюбилась в это море — оно вдохновляло и дарило умиротворение. Плавая в воде, которая под бесконечно ярко-голубым небом казалась лазурной, я будто бы приходила в себя, бег моих мыслей останавливался, и мне становилось спокойно. Я могла долго-долго сидеть на пляже, растворяясь в море, его особенном соленом запахе, в легком бризе, освежающим кожу. Провожала каждый закат, наслаждаясь игрой буйством красок над горизонтом. Лежала на спине и наблюдала, как загораются первые звезды. Ночами я продолжала писать свою историю о девушке-ведьме, в чьей груди сияла звезда, — набрасывала сцены, перечитывала, правила… Погружалась в нее все глубже и глубже и четко поняла, что я хочу закончить ее когда-нибудь. Потому что эта история — часть меня самой. Но самое главное, впервые со времен побега от монстра я почувствовала себя защищенной. Будто бы со мной рядом был отец.

Отец. Вроде бы простое слово, одно из самых главных и самых родных. Но для меня оно долгие годы было грязным ругательством. Синонимом монстра. Страшным воспоминанием. Однако рядом с Костей все становилось иначе — я все более четко осознавала, что не все отцы такие, как чудовище, от которого мы с мамой сбежали, что бывают отцы совершенно другие: добрые, надежные, помогающие. Нет, Костя не стал вдруг для меня отцом, это было бы слишком странно. Но когда меня несколько раз назвали его дочерью, на душе неожиданно стало тепло. А когда он сам сказал какому-то знакомому в отеле, что приехал на отдых с семьей, я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Разумеется, их никто не увидел, но сидя с мамой и Костей в ресторане, я вдруг ощутила себя маленькой девочкой, которая пришла на ужин с мамой и папой. Тот самый ребенок, который до дрожи боялся родного отца, успокоился, и когда это произошло, я почувствовала, насколько легче мне стало. Старые раны в душе перестали ныть, и в ночь перед вылетом я, глядя на темное море, поняла, как же прекрасна жизнь. Именно тогда я решила для себя, что стану счастливой, несмотря ни на что.

Первые две недели августа я провела на практике в одной из местных газет, на пару со Стешей, и, если честно, мы надеялись, что нам доверят подготовить и написать какие-либо материалы, но увы, этого не случилось. И те две недели на практике мы выполняли функции «принеси-подай-отнеси», а еще целыми днями разбирали старые архивные подшивки — нужно было разложить выпуски газеты по годам.

Удивительно, но я совершенно случайно нашла выпуск десятилетней давности — обратила внимание на фотографию, которая занимала большую часть первой полосы. На ней был изображено несколько мужчин — их сняли в каком-то ресторане во время праздника. Каждому около тридцати пяти лет, одеты в костюмы и белые рубашки, на лицах улыбки, а глаза жесткие, колючие. В одном из них я узнала Станислава — того самого человека, который приходил к маме перед свадьбой. Он сидел с самого края, более молодой, подтянутый, но, пожалуй, самый неприятный из всех мужчин.

«Что случилось с лидерами Кировской ОПГ?» — гласил заголовок.

Удивившись, я открыла нужную страницу и погрузилась в текст — в старой статье рассказывалось про организованную преступную группировку родом из девяностых, и про ее лидеров. Одна часть из них погибла во время разборок в начале двухтысячных, а вот вторая часть перешла из преступной деятельности в бизнес. Кто-то уехал жить заграницу, кто-то остался в родном городе и получил статус «честного бизнесмена», например, некто Илья Вальзер, один из основателей банды.

Про Станислава говорилось мельком — он не был лидером Кировских, а кем-то из замов одного из лидеров, которого посадили в тюрьму, но ненадолго. Видимо, выйдя, он и создал экскорт-агентство. Глядя на его сальную улыбку, я почувствовала омерзение и закрыла газету. Всем сердцем я надеялась, что этот человек останется в прошлом мамы, но его приход все же тревожил меня. Я так и не могла понять, чего он хотел? И надеялась, что Станислав никогда не пересечется с Костей.

Глава 53. Игра в ненависть

В предпоследний день августа, когда Костя и мама уехали на пару дней в Москву на свадьбу к какому-то его другу, Игнат решил устроить тусовку и пригласил в особняк своих друзей.