Правила жестоких игр - Марина Ефиминюк

По тротуарам спешили пешеходы, и асфальт блестел от света фонарей. Вечер, разрезанный вспышками неоновых вывесок и автомобильных фар, медленно наливался чернотой.

– Ты можешь общаться с этим твоим Пашей, если хочешь. – Неожиданно произнес Филипп и быстро добавил: – По телефону.

Я тут же передумала плакать, почувствовав себя полной дурой, и осторожно покосилась на него. Филипп, нахмурившись, управлял автомобилем, чуть прищуренные глаза разглядывали светящийся габаритными огнями поток перед нами, длинные пальцы сжимали руль. Моя душа снова расцвела весенним садом, а в голове забили фанфары. Успокоившись, я почувствовала настойчивую потребность быть благородной:

– Я тебя извиню, если мы сможем встречаться с Пашей один раз в неделю. – Пряча ухмылку, пропела я, понимая, что выиграла сражение на все сто.

– Нахалка. – Усмехнулся Филипп и нежно сжал мою ладонь, лежавшую на колене.

Гнездо светилось множеством огней, словно сотни звезд спустились с небес и осыпали дом. По обочине рядом с забором тянулся ряд припаркованных гостями автомобилей, ворота были гостеприимно открыты настежь. В Гнезде горели почти все окна, но отчего-то мне показалось, что дому не нравилась веселая вечеринка, по крайней мере, фонарь на крыльце подмигивал очень сердито. Дом завораживал. Он жил и мыслил самостоятельно. Когда ему приходилось не по вкусу поведение обитателей, он отказывался включать свет или блокировал все без исключения двери, даже в холодильнике. Если Гнездо пребывало в хорошем расположении духа, то в комнатах пахло свежестью и цветами.

Я вылезла из машины, кутаясь в пальто, и мне показалось, будто вырвалась из камеры пыток. Меня окружил необыкновенный аромат, словно только прошла гроза, разлив в воздухе галлоны озона. Во дворе и в саду, украшенном цветами и огоньками, неспешно прогуливались люди. Из открытых окон второго этажа струилась дивная мелодия. Пока Филипп ставил машину в гараж, я старалась держаться в тени у забора, но дом, приветствуя меня, радостно врубил уличный прожектор и залил мою сжавшуюся фигуру ярким пятном света. Непроизвольно многие гости обернулись, в темноте блеснули десятки синих колдовских глаз. Меня разглядывали, как маленькую лабораторную мышку – носительницу смертельного вируса, случайно сбежавшую из клетки.

– Пойдем? – Филипп сжал мой локоть, утягивая к гостям.

Он коротко кивнул знакомым, те с прищуром следили за каждым нашим движением. Стоило нам пройти мимо, как они зашушукались, словно старые кумушки.

Елизавета стояла на крыльце под козырьком, завернувшись в большую клетчатую шаль, и прекрасное лицо актрисы выглядело кукольно мертвым. Глаза не выражали ни тени эмоции, ни одна черточка не кривилась от внутренних размышлений. Стоило нам попасть в поле ее зрения, как девушка мгновенно нацепила маску, вероятно означавшую легкую иронию. Изменение оказалось таким стремительным, что я непроизвольно отшатнулась, а по спине побежали мурашки.

– Спасибо вам, мои дорогие, что решились стать центром этого праздника! – Растянула она накрашенные прозрачным блеском губы ехидной в улыбке. – Александра как понимаю? У тебя очень красивые волосы. Ты сразишь глупых куриц наповал!

От конфуза я покраснела и покосилась на Филиппа, сжимая в руках подарок.

– Саша, пропусти мимо ушей. – Посоветовал парень, усмехаясь. – Если Лиза сыплет гадостями, то у нее хорошее настроение. С днем рождения. – Он ласково обнял сводную сестру и поцеловал в макушку.

– Поздравляю. – Я протянула сверток в блестящей хрусткой бумаге.

– Книга называется «Второй шанс»? – Лиза расправила ноготком пышный, чуть помявшийся бантик.

– Эээээ?

– Через обертку вижу. – Объяснила она.

– Милая сестра, – Филипп улыбнулся, – после вручения подарка обычно говорят «спасибо».

– Действительно? – Изогнула она брови. – Не догадалась.

Елизавета Вестич действительно являлась гениальной актрисой. Поневоле. Если не знать ее секрета, то различить тонкую лживую игру в ехидство представлялось бесполезным занятием.

– Ты будешь фурором на сегодняшнем вечере. – Она дружелюбно улыбнулась мне.

– Как понимаю, ты тоже повеселишься от всей души? – Кисло поинтересовалась я.

– Конечно. – Бодро заявила Лиза. – Разве можно пропустить такой цирк! Эти старые вешалки захлебнуться от возмущения! В конце концов, теперь не только я получу порцию всеобщего порицания.

Она изящно открыла дверь, поманив ее пальчиком, и, стуча по мрамору каблучками, первая вошла в холл, украшенный гирляндами цветов. Актриса двигалась с невероятной грацией и гибкостью, действительно напоминая кошку.

Наше появление действительно походило на взрыв китайской петарды, разлетавшейся крошечными осколками посреди толпы. Ко мне принюхивались, приглядывались, а некоторые даже пытались пощупать. Пару раз по обнаженной открытым платьем спине пробегал холодок чужого прикосновения, отчего становилось противно.

– Меня кто-то трогает. – Тихо прошептала я, когда невидимая рука откровенно, словно шелк, потерла между пальцев мои волосы.

– Что? – Филипп воинственно оглянулся в поисках хулигана. Ощущение мгновенно исчезло, только неприятный послед остался на коже.

Мы как раз поднимались по лестнице, по случаю праздника застеленной красной дорожкой, и могли видеть, как в холле толпятся шумевшие гости, в захлеб обсуждающие кадровые изменения в семье Вестичей.

– Да. – Удовлетворенно кивнула Лиза. – Я оказалась, как всегда, права! Никто даже не обратил внимания на мою крайне неприличную юбку.

Непроизвольно мы с Филиппом покосились на платье, в какое обрядилась актриса, и оно действительно едва прикрывало срам, выставляя на всеобщее обозрение идеальные длинные ноги, обутые в высоченные шпильки.

– Не понимаю, – фырчала, словно раздраженный котенок, Елизавета, – для чего Аида устроила эту глупую вечеринку? Всем же известно, что после двадцати пяти девушки не отмечают дни рождения. Разве можно праздновать черную дату в личном календаре? И ты все слышишь! – Добавила она пустоте с укоризной, ткнув пальцем с алым острым ноготком вверх.

– Они с Эмилем хотели продемонстрировать, что семья в порядке. – Вкрадчиво объяснил парень мне. Похоже, тема обсуждалась уже неоднократно.

Сверху доносилась музыка, ее звуки смешивались с голосами людей, превращаясь в равномерный гул, словно в муравейнике. В коридоре по стеночкам стояли разговаривавшие приглашенные, медленно и со вкусом опустошающие бокалы с шампанским, что официанты с небесно-голубыми глазами ведьмаков, едва успевали подливать игристый напиток. Показалось, будто меня выбросило в давние времена королей и кринолинов.