Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945 - Фридрих Вильгельм Меллентин

Тактика русских представляет собой причудливую смесь; при всем их умении просачиваться в расположение противника и окапываться негибкость русских атак стала у нас почти нарицательной. (Хотя в некоторых случаях действия русских танковых формирований были бросающимися в глаза исключениями.) Упорное повторение атак на одном и том же участке, негибкость в действиях артиллерии, неудачный выбор участка местности для атаки – все это свидетельствовало об отсутствии творчества и неумении реагировать. Наша служба радиоперехвата множество раз слышала один и тот же отчаянный вопрос: «Что нам теперь делать?» Лишь немногие командиры среднего звена проявляли самостоятельность в решениях, оказываясь в нестандартной ситуации. Во многих случаях успешная атака противника, прорыв или окружение не приносили пользы просто потому, что никто из командования об этом не знал.

Но в этой всеобщей неповоротливости было и одно исключение: быстрая и частая смена войск на переднем крае. Как только дивизия несла тяжелые потери, ночью она отводилась в тыл, а спустя несколько дней появлялась снова, пополненная и отдохнувшая, на каком-нибудь другом участке.

Вот поэтому война с русскими так напоминала классическое сражение Геркулеса с гидрой.

12

Сталинградская катастрофа

Испытание 6-й армии

Пока по обоим берегам Дона шли тяжелые танковые сражения, положение 6-й армии Паулюса становилось все более отчаянным. Слишком многое было поставлено на карту в этом районе между Волгой и Доном, и русские прекрасно понимали это. Запрет Гитлера на любые попытки прорыва кольца окружения был крайне необдуманным, если учесть, какие силы были окружены. На Сталинград наступала не просто обычная армия; 6-я армия представляла собой ударную силу вермахта, в ней была воплощена сама идея наступательной войны. А теперь в сталинградском кольце оказались следующие части:

штабы и все командование 6-й армии;

штабы пяти армейских корпусов: IV, VIII, XI, XIV танкового; LI армейского и 13 пехотных дивизий: 44, 71, 76, 79, 94, 100-й егерской, 113, 295, 305, 371, 376, 389 и 397-й;

три танковые дивизии: 14, 16 и 24-я;

три моторизованные дивизии: 3, 29 и 60-я;

одна дивизия противовоздушной обороны: 9-я.

Всего 20 немецких дивизий.

Кроме того, здесь находились остатки двух румынских дивизий (1-й кавалерийской и 20-й пехотной), а также хорватский полк, тыловые части и подразделения организации Тодта. Согласно данным Генерального штаба, 24 ноября 1942 года в окружении оказалось 270 тысяч человек. Уничтожение такой массы войск было чревато изменением всего баланса сил на Восточном фронте.

Такой была армия, которую рейхсмаршал Геринг столь опрометчиво пообещал обеспечивать всем необходимым по воздуху в разгар русской зимы и в разгар ожесточенных сражений, развернувшихся на фронте протяженностью в тысячу миль. Эскадрильи транспортных самолетов «Ju-52» появились над Сталинградом, как зловещие предвестники несчастья, и к тому времени, двумя месяцами спустя, когда была подписана неизбежная капитуляция, около 500 этих самолетов стали жертвами либо погоды, либо новых скоростных русских истребителей. Несмотря на все эти жертвы – такие пагубные для люфтваффе на столь критическом этапе войны в воздухе, объем получаемых нами грузов был намного ниже того минимума, который требовался для снабжения несчастной армии Паулюса. Я уже упоминал о мрачных предчувствиях генерал-полковника фон Рихтгофена во время его посещения штаба XLVIII танкового корпуса в начале декабря. Он совершенно определенно не разделял оптимистических взглядов своего командующего. И действительно, для доставки минимума в 500 различных грузов требовалось 250 машин «Ju-52» в день. А с учетом неизбежных потерь, время на ремонт и отдых экипажей ежедневно нужно было иметь около тысячи самолетов. Таким числом самолетов мы никогда не располагали, и лишь один раз по воздуху было переброшено 300 тонн продовольствия и боеприпасов в день.

Последствия подобной ситуации для 6-й армии так описывал мой друг полковник Динглер:

«Каждую ночь мы сидели в своих землянках, прислушиваясь к рокоту моторов и пытаясь угадать, сколько немецких машин прилетит на этот раз и что они доставят нам. С самого начала снабжение продовольствием было очень плохим, но никто из нас не думал, что голод вскоре может стать постоянным кошмаром.

Нам не хватало буквально всего: не хватало хлеба, не хватало артиллерийских снарядов и, что хуже всего, не хватало горючего. Горючее означало для нас буквально все. Покуда у нас было горючее – как бы мало его ни поступало, – у нас теплилась надежда. Поскольку в окружавшей нас голой степи найти дров было невозможно, то их приходилось привозить из Сталинграда на грузовиках. Поскольку бензина было в обрез, поездки в город за дровами были сведены до абсолютного минимума, и страшно холодно было в наших землянках.

До Рождества 1942 года ежедневная порция хлеба составляла 100 граммов на человека. После Рождества порция была уменьшена до 50 граммов. Сотрудники штабов от полкового уровня и выше хлеба не получали. Остальным выдавался жидкий суп, который мы готовили на лошадиных костях. В качестве рождественского подарка командование армии разрешило зарезать 4 тысячи лошадей. Моя дивизия, будучи моторизованным соединением, лошадей не имела, поэтому страдала особенно, так как конину мы получали в строго ограниченных количествах. Пехотные части были в несколько лучшем положении, поскольку они могли забивать лошадей «нелегально».

На первом этапе окружения русские не вели активных действий против 6-й армии, поскольку у них вполне хватало других проблем. Наши войска, как могли, укрепляли свои позиции в ожидании неизбежного наступления. Несмотря на большое количество заключенных в кольцо войск, их боеспособность была угрожающе низкой. Например, 3-я моторизованная дивизия, находившаяся в районе Мариновки, имела два пехотных полка по три батальона в каждом – значительная на первый взгляд сила, если не знать, что в каждом батальоне насчитывалось только 80 человек. Это означало, что дивизия численностью в 500 пехотинцев должна была удерживать фронт в 10 миль. Артиллерийский полк из 36 орудий сохранил свой состав, но танковый батальон имел только 25 машин из положенных 60. В резерве находился лишь саперный батальон численностью 150 человек.

Нехватка горючего, разумеется, крайне отрицательно сказывалась на использовании танков. Как я уже упоминал в описании боев на реке Чир, способность танков к маневру насущно необходима при отражении атак русских. Но из-за острейшего недостатка горючего командование 6-й армии было вынуждено дважды подумать, прежде чем принять решение о переброске хотя бы одного-единственного танка. В результате этого большая часть танков располагалась сразу же за передовой для оказания поддержки пехоте. Это означало, что, когда русские прорвут нашу оборону (а они впоследствии это и сделали), наши контратаки не будут иметь необходимой силы.