Жрецы и жертвы Холокоста - Станислав Куняев

Вениамин Дизраэли, будущий лорд Биконсфильд, не раз предупреждал своих современников о том, какую роковую роль в разрушении европейской жизни играют ашкенази — восточноевропейские местечковые революционеры. "Эта мощная революция развивается полностью под еврейским руководством <…>. Во главе всех тайных обществ стоят люди еврейской расы". Однако на пути этой революционной силы стояло сословие европейских ассимилированных евреев сефардов, о которых знаменитый в свое время американо-английский писатель Дуглас Рид в книге "Спор о Сионе" пишет так:

"Начиная с Французской революции жившие во Франции евреи постоянно предостерегали против пришельцев с Востока, провоцировавших вечные беспорядки и столкновения с коренным населением в Эльзасе; евреи сефарды противились этому злому поветрию, дувшему с Востока. Уравнение в правах сняло с них многочисленные ограничения, и они рисковали потерять все полученное, если бы "разрушительный принцип", принесенный с Востока талмудистской сектой евреев-ашкенази, остался победителем в своей войне против христианской Европы. Предостережния Дизраэли были обращены именно к ним, возможно, в еще большей степени, чем к христианам". Дизраэли был не одинок в своих опасениях. Следующее поколение европейских мыслителей было куда более решительным. Чистоковный ариец, "сумрачный германский гений" Фридрих Ницше и еврейский вундеркинд Отто Вейнингер, живший в Австрии при молодом Гитлере, волею судеб объединились в общей ненависти и к еврейству и христианству, что объективно аукнулось через несколько десятилетий и способствовало практике Холокоста. Семидесятилетний Ницше умер в 1906 году, а двадцатитрехлетний Вейнингер покончил с собой в 1903-м.

Главные книги каждого из них — "Пол и характер" Вейнингера и "Антихри-станин" Ницше — сразу же стали культовыми книгами и европейской и русской интеллигенции. Оба они и при жизни и после смерти были ее кумирами. Оба они, каждый по-своему, создали в Европе культ сверхчеловека, властно завладели душами евреев и немцев и определили во многом ход мировой мысли на несколько десятилетий вперед. Книга Ницше была издана в России неимоверными для того времени тиражами, книга Вейнингера лишь за первые пять лет после самоубийства автора выдержала 10 изданий.

"В страницах его книги, — писал в предисловии к одному из них модный критик А. Волынский (Флексер), — целым пожаром горит та мучительная психология, которая так естественна для еврея, критикующего свой народ. Это одна из самых "своеобразных" философий антисемитизма".

О Христе ариец Ницше говорит с ненавистью верховных жрецов иудейского Синдериона, словами средневековых талмудистов и местечковых раввинов:

"Этот святой анархист, призывавший чернь, отверженных и "грешников", чандалу иудейского народа, восстать против господствующего порядка языком, который, если можно верить евангелиям, и нынче привел бы в Сибирь, был политическим преступником… Это и привело его к кресту <…>. Он умер за свою вину, — нет ни одного довода за то, что он умер за вину других, сколько бы ни утверждали это".

Роднит Ницше с отцами сионизма и отношение к слабым мира сего, к "сухим ветвям" племени, которых можно принести в жертву.

"Нет ничего более нездорового в нашей нездоровой современности, чем христианское сострадание. Здесь быть врачом, здесь быть неумолимым, здесь действовать ножом — это наше дело, это наш вид человеколюбия, это делает нас философами, гипербореями".

Ну как тут лишний раз не вспомнить высказывания одного из отцов-основателей сионизма о том, что "еврейская кровь — хорошая смазка для создания еврейского государства в Палестине"?

Конечно же, такая сионистско-арийская идеология изначально была враждебна православной основе русской культуры со всеми ее великими именами, и Ницше с его хищным мышлением прекрасно понимал это:

"Странный и больной мир, в который вводят нас Евангелия, — мир словно из русского романа, где как будто происходит rendez-vous отбросов общества, нервных страданий и детского идиотизма…" "Можно пожалеть, что вблизи этого интереснейшего декадента не жил какой-нибудь Достоевский".

Именно такими же образами оперируют талмудические тексты о Христе, как о "сновидце", "больном еретике", "идиоте"; именно поэтому первое поколение победивших после 1917 года литераторов-прокуроров вроде Виктора Шкловского и Емельяна Ярославского призывало общество к суду над Достоевским; наверное, поэтому прямой духовный потомок этих "суперменов" Анатолий Чубайс недавно не выдержал и проговорился, что он ненавидит автора романов "Идиот" и "Братья Карамазовы"… Может быть, в припадке гордыни в образе Смердякова он узнал себя…

Еврей Отто Вейнингер был по отношению к соплеменникам куда более жесток, нежели ариец Фридрих Ницше.

"Кто ненавидит еврейскую сущность, ненавидит ее прежде всего в себе самом" ("Пол и характер", стр. 374).

"В Ветхом Завете отсутствует вера в бессмертие. У кого нет души, тот не может чувствовать потребность в бессмертии" (там же, стр. 386).

Однако беспощаднее всех — и Дизраэли, и Ницше, и Вейнингера — был Рихард Вагнер, чьи взгляды, изложенные в работе "Еврейство в музыке", опубликованной в Санкт-Петербурге в 1908 году, до сих пор вызывают в еврейской среде нешуточные страсти, хотя бы потому, что сам Вагнер был полукровкой.

"Вагнер однажды признался во время прогулки философу Ницше: его отчим актер; еврей Людвиг Гейер — его настоящий отец. <… > Как и Вагнер, Гитлер тоже будет бороться с еврейским началом в себе и преодолеет его. Могила Вагнера в Байрейте и позже оставалась для Гитлера местом паломничества. А его будущий главный идеолог Розенберг, сын еврея, иммигрировавшего в Швецию, превратится в Прибалтике в арийца и будет торжественно вещать: "Байрейт — это завершение арийской мистерии" (X. Кардель, стр. 25).

Не случайно несколько лет назад в Израиле разразился большой скандал, когда один немецкий дирижер приехал на гастроли в Израиль с репертуаром из произведений Вагнера… Одни еврейские меломаны приветствовали эти гастроли, другие шумно протестовали. До сегодняшних дней одна часть образованного еврейства ненавидит Вагнера, другая обожает его "нордическую суперменскую сущность".

Многие мысли Рихарда Вагнера, вульгарно понятые, впоследствии стали руководством к действию для Гитлера, если вспомнить, что он жаждал переселить восточноевропейское еврейство в Палестину:

"В религии евреи давно уже наши закоренелые враги. А в чистой политике мы, хотя и не приходили с ними в столкновение, но всегда готовы предоставить им основание нового царства в Иерусалиме" (Р. Вагнер. "Еврейство в музыке". С.-П. 1908 г.).

И конечно же, самая опасная мысль Вагнера о необходимости "изживать из себя еврейство" была взята у него гитлеровским истеблишментом для ее буквального исполнения и воплощения:

"Для еврея сделаться вместе с нами человеком значит прежде всего перестать быть евреем <…>. Такое спасение не достижимо в довольстве и в равнодушном холодном удобстве. Оно стоит тяжких усилий, нужды, страха, обильного горя и боли.

Принимайте же не стесняясь, мы скажем евреям, участие в этой спасительной операции, так как самоуничтожение возродит вас! <…> Только это одно может быть вашим спасением от лежащего на вас проклятия, так как спасение Агасфера — в его погибели".

Конечно, и Ницше, и Вейнингер, и Вагнер в своих размышлениях о судьбах еврейства играли с огнем, не зная, конечно, что это будет огонь Холокоста. Но их откровения нашли благодарную аудиторию.

Западноевропейская апостасийная, а по сути антихристианская интеллигенция с жадностью проглотила сочинения Ницше, Вейнингера, Рихарда Вагнера. Захмелевшая, очарованная диктаторской страстностью стиля, ядовитой смесью опасной правды и притягательной площадной лжи, она восприняла их как новых молодых пророков дряхлой Европы. Наша русская интеллигенция вслед за европейской — лишь бы не отставать от Запада! — тут же бросилась в бездну этих соблазнов, не смущаясь ни площадной вульгарностью, ни провокаторской энергией этих незаурядных умов. Религия сверхчеловека одурманила головы целого поколения и подготовила Европу к усвоению гитлеровской "Моей борьбы" и розенберговского "Мифа XX века". Но слава Богу, на этом этапе мы уже были отгорожены от коричневых соблазнов Европы советской цензурой и железным занавесом.

Не случайно же, размышляя о Вагнере, Отто Вейнингер, который, видимо, обладал незаурядным провидческим даром, предсказал явление в немецкой истории фюрера народу.

"И другому человеку, еще более великому, чем Вагнер, дано будет преодолеть в себе еврейство, прежде чем он найдет свою миссию" (О. Вейнингер, стр. 376).

Однако, в отличие от Ницше, Вейнингер не порывал до конца с христианством, надеясь, что этот будущий спаситель Германии от фарисейского еврейства будет опираться на опыт Христа: