Опрометчивость - Элизабет Адлер

Поставив бокал на тумбочку, Олимпи потянулась к Хьюго и поцеловала его в губы долгим и страстным поцелуем. Ее руки гладили его живот, и Парис почувствовала, как напряглась его рука – он целовал Олимпи, а ласкал ее! Как завороженная, она смотрела, как Олимпи склоняет голову над Хьюго, она видела, как ее розовый язык ласкает и дразнит его смуглое тело. Хьюго повернулся и улыбнулся Парис.

– Мне кажется, Олимпи должна остаться, а ты как думаешь?

Парис почувствовала страшное возбуждение. Все это – вино, травка, адреналин, эротическая сцена – возбудило ее так, как ничто и никогда раньше. Она хотела, чтобы Хьюго любил и ее, и Олимпи, она хотела поделиться им с ней, смотреть, как это делает он, как она…

Олимпи выскользнула из своего белого платья и легла рядом с Парис, проведя рукой по ее телу. Парис вздрогнула и застонала, когда нежные пальцы Олимпи коснулись ее сосков, а затем стали гладить ее тело, а затем вместе с пальцами Хьюго стали теребить жестковатые темные волосы ее лона. Глаза ее были закрыты от наслаждения, затем она открыла их, чтобы посмотреть на нового любовника. Хьюго был с одной стороны, Олимпи – с другой, и она обняла их обоих, и в эту минуту почувствовала на своих губах губы Олимпи. О, как ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно.

Олимпи кружила по улицам квартала Марэ в своем крохотном «Ситроене» в поисках улицы ль'Абэ, благодаря судьбу, что не поддалась в свое время искушению и не купила большую машину. Она водила автомобиль отвратительно – и подтверждением тому были возмущенные гудки, когда она пересекала сразу два ряда, затем делала задний ход на круге и очень медленно ехала вдоль улицы, которую только что пересекла. Было уже половина четвертого, и она почти час разыскивает этот «Отель де ль'Абэ» – Парис была права, говоря, что он где-то на задворках Ле Алле; он действительно на таких задворках, что найти это проклятое место просто невозможно.

Олимпи нетерпеливо постукивала пальцами по рулю, ожидая, когда загорится зеленый свет. Часы в ювелирном магазине показывали без двадцати четыре, а показ у Парис начинался в три. Если она сейчас же не отыщет это место, то безнадежно опоздает. Черт подери, и из-за этого она еще пропустила показ у Мицоко. Но все же она дала слово, а Парис – такая милая. Вспомнив предыдущую ночь, Олимпи улыбнулась. Это – восхитительно! Хьюго пробудил в них все самые сокровенные чувства. О, Господи, эти придурки опять ей сигналят! Сворачивая в первый ряд, Олимпи осторожно маневрировала среди машин. Этот чертов отель должен быть где-то здесь, и ей надо поторопиться.

В четыре она его нашла. Она потратила пять минут, чтобы воткнуть свой «ситроен» на стоянку, но все же ей пришлось уйти, бросив машину с вылезающими на проезжую часть задними колесами. Завернувшись в длинное манто из песца, чтобы не замерзнуть, она быстро перебежала дорогу, и теперь не обращала внимания на машины и свистки постового. Слава тебе, Господи, подумала она, открывая дверь с медной пластиной, на которой было выгравировано название, все-таки я нашла его.

В зале раздались звуки песни «Авалон», пахло лилиями и дымом сигарет из коридора, она улыбнулась, толкая дверь: Парис поставила ее любимую музыку. На сотне позолоченных стульев сидело небольшое количество народу, которые показались ей просто приятелями и болельщицами. В первом ряду сидели несколько девушек с блокнотами; потягивая шампанское, они болтали между собой. Олимпи знала каждого издателя журнала мод и всех возможных покупателей от Рима до Нью-Йорка, но их здесь не было. Она подумала, что, скорей всего, это помощницы заместителей редакторов модных журналов и газет, возможно, даже просто секретарши, которые рады, что могут бесплатно посмотреть демонстрацию мод и выпить шампанского, которое с безразличным видом подавали несколько женщин, всячески демонстрируя, что они могли бы заняться и более интересным и важным делом, как, например, обслуживать показ Мицоко и шикарный банкет, который он предполагал дать после этого – чуть ли не в Версале. Олимпи тоже пожалела, что не пошла туда. Она поняла, что здесь – полный провал.

Дверь за ней захлопнулась, и тут она увидела перед собой молодого смуглого человека в белом костюме. С вымученной улыбкой он спросил, не может ли он чем-нибудь помочь ей.

Диди, разумеется, сразу же ее узнал – но что Олимпи Аваллон здесь делает?

– Не хотите ли выпить шампанского? – спросил он, когда Олимпи села на стул неподалеку от двери, с интересом разглядывая ярко освещенный подиум. Эти девушки даже не были профессиональными манекенщицами, она это поняла сразу же, как только Наоми прошлась, танцуя, по дорожке в сопровождении других малышек, играющих прозрачными накидками, наброшенными на светло-серые платья. Но, кто бы они ни были, они были великолепны – и туалеты тоже. Жаль, черт возьми, что она здесь не с самого начала. По подиуму прошлась Парис в костюме стального цвета – это потрясно! Профессиональным взглядом Олимпи оценила и покрой, и модель, и эту блестящую находку – отороченный оборками разрез. А Парис просто великолепна – идеальная манекенщица для своих собственных моделей.

В зале защелкали блицы фотовспышек, и Олимпи быстро оглянулась, чтобы посмотреть, кто снимает – входя в зал, она не заметила никаких фотографов.

Сердито жестикулируя, Диди выпроваживал из зала трех молодых людей. Очевидно, это репортеры из бульварной прессы, которые явились сюда, чтобы потом позлорадствовать над тем, что провалилось шоу дочери Дженни Хавен. Олимпи заерзала на стуле. Она не была уверена, что ей хочется присутствовать на поминках.

Парис сошла с подиума с горящими щеками и сжатыми от гнева губами. Девушки, быстро переодевшись в новые яркие наряды, с тревогой смотрели на Парис, пока Наоми в свадебном платье прошла вперед, сопровождаемая своими элегантными кавалерами. Быстро сунув ноги в ярко-красные туфли-шпильки, они бросились вслед за Наоми, создавая на подиуме буйство красок и движений – как учила их Парис.

А Парис сорвала юбку и жакет и швырнула их на пол.

– О, Господи, – повторяла она снова и снова, – о, Господи, ну что я сделала не так? В чем дело? Почему никто не пришел?

Надев черную фуфайку и джинсы, она с остервенением начала натягивать ботинки. Все кончено – провал. Она проиграла, но не понимала, почему!

Олимпи незаметно проскользнула в дверь мимо Диди.

– Восхитительно, – шепнула она ему в ухо, – просто блеск, скажите Парис, что я позвоню ей немного попозже сегодня.

Диди смотрел, как она торопливо идет по коридору. Он не понимал, как здесь оказалась Олимпи Аваллон, но это был единственный человек, пришедший на показ Парис, который хоть что-нибудь значил – остальные были из той породы, кто придет куда угодно ради бесплатной выпивки. Да, он бы тоже сейчас с удовольствием выпил! Девушки танцевали на подиуме, улыбаясь немногочисленным зрителям, под звуки редких аплодисментов. Все закончилось. У него было лишь несколько минут, чтобы забежать в «Буэнос Айрес» и пропустить стаканчик шотландского виски, а затем ему придется встретиться лицом к лицу с Парис. У него оставалось лишь пять минут, чтобы придумать, что ей сказать.