Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

Справившись с волнением, вождь задал вопрос:

— Кто вы?

Фернан ответил согласно тому, о чем испанцы договорились заранее.

— Мы великие воины. Странствуем по лесам.

Гонсалес досадовал на плохое знание языка. Дай бог, чтобы он сумел объясниться с индейцами. Вождь с трудом сдерживал себя, чтобы не вскочить и не подойти поближе. Хотелось своими руками прикоснуться к блестящим головным уборам чужаков, к их причудливой одежде, убедиться в том, что глаза не обманывают. Но повелителю города не пристало так себя вести.

— Откуда вы идете?

Себастьян, сумевший быстрее сориентироваться даже внутри помещения без окон, махнул рукой на юг:

— Оттуда. Много, много дней.

Вождь начал речь. Испанцы поняли в ней не все, но главное уяснили — от них ждут подтверждения слов о том, что они великие воины. Вот и пришло время для проверки. Через минуту все люди из тронного зала вышли из дворца и двинулись на главную площадь города. Туда уже стянулись сотни жителей. Все хотели увидеть состязание. В итоге, путая слова и помогая себе жестикуляцией, испанцы договорились о двух испытаниях: стрельбе по мишени и поединке.

После того как лучший лучник из индейцев выпустил десяток стрел, лишь восемь из которых воткнулись в торчащую на колу тыкву, пришла очередь Себастьяна.

— Это просто смешно, — сказал он Фернану. — Луки у дикарей самые обычные, из одного куска дерева. Да и слабые, сделаны будто для детей. Сюда бы хороший турецкий лук из древесины, рога и сухожилий, который бьет шагов на триста. Я бы им показал, что такое стрельба. Но и арбалет проявит себя не хуже.

С этими словами Риос подошел к черте, откуда следовало стрелять. Затем усмехнулся и отошел еще на двадцать шагов, увеличив себе дистанцию в полтора раза. Толпа, наблюдавшая за состязанием, ответила удивленным гулом. Арбалет испанца уступал в скорострельности, но бил гораздо дальше, сильнее и точнее. После трех выпущенных болтов измочаленную тыкву пришлось заменить. Себастьян ни разу не промахнулся, опустошив весь колчан и уничтожив тем самым еще четыре мишени. Довольный, под восхищенные крики зрителей, он подошел к тыквам и стал выдергивать из них болты.

— Ну, теперь твоя очередь, — сказал он Фернану. — Удачи, друг мой.

Гонсалесу в голосе Себастьяна послышалось сомнение. Он обвел взглядом окрестности. Бесчисленные толпы горожан, замерших в предвкушении зрелища. Ступенчатая пирамида, на которую их, вполне возможно, потащат, если он не сумеет подтвердить слова о собственном мастерстве. Внимательный главный вождь в окружении слуг, жрецов и воинов, один из которых уже выходил на центр площади.

— Ну, уж если я не совладаю с одним индейцем, значит и в самом деле не стою ничего лучшего, чем погибнуть в этом городе, — ответил он Себастьяну и двинулся навстречу сопернику.

Тот выглядел живописно. Хлопковая стеганка, раскрашенная в красный и черный цвет, защищала его грудь. Голову закрывал шлем из дерева и кожи в виде головы зубастого чудовища, из раскрытой пасти которого виднелось скуластое и горбоносое лицо воина. В правой ладони он сжимал деревянный меч. Оружие сверкало неровными обсидиановыми осколками на кромке и имело устрашающий вид. В левой руке индеец держал пестрый красно-желтый круглый щит.

Фернан атаковал первым. У него было огромное преимущество. Он уже много раз сражался с туземцами и знал их манеру боя. Индеец же никогда раньше не сталкивался с испанцами. Гонсалес напирал, обманывая соперника финтами и пугая ложными замахами. Местный воин считался лучшим бойцом города, но столкнувшись с отработанной техникой европейского фехтовальщика, он уступал во всем. И, спасаясь, отходил шаг за шагом, но все же старался контратаковать. Фернан с легкостью отбивал щитом удары вражеского оружия. Обсидиановые осколки, острые как стекло, но и такие же хрупкие, ломались об стальную выпуклую роделу конкистадора.

Фернан не хотел убивать противника, в котором он не видел врага. К тому же, испанец опасался нанести даже слишком сильную рану. Кто знает, не предъявят ли к нему претензии после боя? Потому он осторожничал, нанося при любой возможности удары плашмя. Так он трижды задел ногу индейца, пару раз плечо и четыре раза попал по шлему. Гонсалес видел, как после этих попаданий лицо противника кривится от боли и досады. А все зрители видели, что чужак мог уже десять раз убить их лучшего воина. В итоге испанец выбрал момент, когда индеец попытается атаковать, метнулся в сторону и хлестнул его плоской частью клинка по открытому колену.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Выдержать такой удар было выше человеческих сил. Индеец неуклюже упал, задохнувшись от боли и выронив свое испорченное об стальную роделу оружие. Он сразу же перекатился на бок, выставив щит, надеясь отбить решающий удар испанца, но Фернан бить не стал. Он отошел в сторону, отлично понимая, что победа на его стороне.

На площади поднялся невообразимый гул, а испанцы с тревогой пытались понять, что выражают своими криками зрители. Что звучит в этих воплях? Преклонение и восхищение? Или же негодование из-за того, что чужаки своим мастерством опозорили и унизили местных жителей? Впрочем, нападать на двух конкистадоров никто не спешил. В итоге от свиты вождя отделился один сановник и почтительно попросил испанцев вернуться с ними во дворец.

Теперь правитель решил продолжить беседу за обедом в небольшом зале. На низком деревянном столе тут же оказалось множество блюд. Жареная и запеченная дичь, домашняя птица, кукурузная каша, тушеная фасоль, вареная тыква, лепешки и фрукты. Хватало и еды совершенно незнакомой. Понять ее происхождение по внешнему виду было невозможно, потому испанцы поостереглись к ней прикасаться. Но в целом о таком пире они совсем недавно могли только мечтать.

Пробуя одно блюдо за другим, испанцы и индеец обменивались взглядами, изучая друг друга и пытаясь понять, чего же ждать от противоположной стороны. Рассматривая вождя внимательно, Фернан все больше удивлялся. Крючковатый нос выглядел слишком большим. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он искусственно увеличен чем-то вроде глиняной накладки. В ушах сверкали большие нефритовые диски, носовая перегородка была пробита и украшена бирюзовой шпилькой. В левой ноздре сияла серьга из прозрачного камня. По лицу вились сложные узоры татуировки.

Рядом с вождем осталось лишь три советника, зато воинов прибавилось. Сомнений в искусстве чужаков ни у кого не оставалось и правитель, видимо, решил обезопасить себя от внезапного покушения.

— Вы великие воины, — неспешно произнес он. — Куда вы идете?

— Мы странствуем, — осторожно ответил Себастьян и для верности указал рукой на северо-восток. — Туда.

— Мне нужны великие воины, — с нажимом добавил вождь. — Я им рад.

— Насколько я понял, индеец намекает, что нам следует задержаться, — сказал Фернан Себастьяну по-испански. — И, судя по всему, отказываться будет опрометчиво.

— Мы хотим жить здесь, — ответил Риос вождю. — Дни, много дней.

Так испанцы снова оказались в «гостях» у индейцев. На этот раз их, правда, не окружали такими королевскими почестями. Им выделили несколько комнат в одном из дворцов возле главной площади и снабдили четырьмя слугами, которые готовили пищу, убирали и сопровождали конкистадоров в прогулках по городу. Не обошлось и без подарков. Им преподнесли богатые наряды по местной моде, пышные головные уборы и даже ожерелья из ракушек, бирюзы и нефрита. Чтобы подчеркнуть свою благодарность, а заодно, чтобы поберечь одежду, Фернан и Себастьян часто выходили на улицу в подаренных пестрых плащах и накидках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Местные воины постоянно приглашали чужаков к себе. В городе был своеобразный военный лагерь, где солдаты тренировались. Они стреляли из лука, метали дротики, бились в ближнем бою с оружием и голыми руками. Зачастую и отдыхали там же, закатывая пиры в окружении музыкантов, жонглеров и обворожительных девушек.

Искусство испанцев вызывало у местных жителей неприкрытое восхищение. Но в еще больший восторг их приводило европейское оружие и доспехи. Стальные мечи и щиты, кирасы и шлемы сверкали на солнце, были немыслимо прочными и казались оружием богов. Арбалет, со своим сложным взводным механизмом и огромной ударной силой, вообще внушал индейцам робость. Себастьян на этот раз уже не настаивал на попытках скрыть боевое мастерство испанцев. Раз уж они заявили о себе, как о великих воинах, то теперь приходилось соответствовать этому званию.