(Не)Холостяк (СИ) - Вийя Шефф

положительная, то его признают отцом. Потом график встреч и алименты.

— Алименты?

— Ну да. Он обязан их платить как отец.

— Но нам же ничего от него не нужно?— подхожу и обнимаю мужа за талию. Такой теплый и родной.

Он отставляет чашку и тоже обнимает меня, прижимая к себе и успокаивающе поглаживая по спине.

— Нет. Не надо. Но это судебная процедура. Наш сын может стать долларовым миллионером,— посмеивается.

— Я не хочу суды. Не хочу, чтобы наши имена, тем более Ильи мелькали в прессе, а это будет. Не хочу...

— Тогда будем договариваться самостоятельно.

— В смысле?— поднимаю на него глаза.

— Встретимся и всё обсудим неофициально. Без всех этих судебных тяжб и адвокатов. Гас тоже заинтересован в том, чтобы в прессе не было шумихи.

— Я не смогу. Я ему голову чем-нибудь пробью,— на эмоциях.

— Я сам поговорю,— усмехается.

— Есть ещё кое-что...— напрягаюсь. Сейчас придётся самое ужасное рассказать.

— Ник меня поцеловал. Сам... Я не хотела, правда.

Вся сжалась в руках Грозного. Он замер и перестал меня гладить. Я услышала, что его сердце сорвалось и стало биться чаще. Глубоко вздыхает, втягивая побольше воздуха. Не взорвётся. Дома — никогда. Дома ребёнок. В этих стенах в присутствии Илюшки никогда ссор не было.

— Скажи, что тебе не понравилось?— сдержанно, но грозно смотря прямо в глаза.

— Нет. Ты целуешься лучше,— потянулась к губам мужа, обвивая руками его шею.

Виталя поцеловал требовательно, даже жёстко. Ревность захлестнула мужской мозг. Подхватил под бёдра и усадил на стол, рывком раздвигая мои ноги. У нас нет времени на прелюдии, сын в любой момент может проснуться.

Даже трусики с меня не снял, просто отодвинул в сторону и вошёл. Стоны глушу, закрывая рот одной рукой, второй опираясь на стол.

Сегодня он грубый и безжалостный. Но мне жутко нравится. Люблю, когда Грозный ревнует. Он так вспыхивает, что потом трудно остановить.

По телу пробегает электрическая волна, оседая в голове и взрывая клетки мозга на атомы от оргазма.

Обхватываю его талию крепко ногами, он сильными толчками доводит и себя до пика, сжимая пальцами мои ягодицы.

Чувствую его пульсацию внутри, она заставляет меня снова сжаться и получить новую порцию оргазма.

— Мам!— доносится из детской.

О Боже!

Смеёмся, быстро одеваясь и поправляя одежду.

В коридоре слышно шлёпанье босых ножек о пол. И на пороге кухни появляется заспанный сын.

— Мам, я пить хосу,— хныкает.

Я наливаю чай, пока отец развлекает его игрой в ладушки.

Ложечка с сахаром трясётся в руке — меня ещё не отпустило от произошедшего несколько минут назад. До сих пор гул в голове и тело немного ватное.

Ребёнок поглощает печенье с чаем, чтобы не идти в детский сад голодным. Там он ещё позавтракает. Нам повезло с сыном — не привередлив в еде и всегда ест с аппетитом. Другие мамашки узнав об этом обречённо вздыхают и жалуются на своих отпрысков, за которыми нужно побегать с ложкой, чтобы накормить.

Грозный варит для меня свою фирменную овсянку, мурлыкая что-то себе под нос. Ещё бы! Утренний секс — зарядка на весь день. И настроение хорошее. Эндорфины...

Мой телефон, лежащий на столе, издаёт писк, сообщая о новом сообщении с неизвестного номера.

" Доброе утро, любимая".

Вот сука! Кроме него некому.

Глава 47

— То есть шансы установить моё отцовство у нас огромные?— задаю вопрос своему адвокату и другу Родиону.

— Я могу даже сказать — стопроцентные. Она ведь сама подтвердила, что мальчик — твой сын.

— Да там даже к гадалке ходить не надо. Копия. Не думал, что у меня такие сильные гены.

— Есть только одна проблема,— жмётся Родя.

— Что ещё?

— По суду тебе теперь присудят алименты. Это двадцать пять процентов твоего дохода. Благодаря Форбс все знают, сколько ты зарабатываешь,— играет бровями.

— И что? Это же мой сын. Всё и так, по сути, ему достанется,— жму плечами.

— Думаю лучше не доводить дело до суда. Договориться по-тихому. Оговорить сумму ежемесячной денежной выплаты, время встреч. Ник, подадим в суд — пронюхают журналюги. Вспомни, сколько было шума с делом Яна. Оно тебе надо? Да и ребёнку лишний стресс незачем.

— Да, ты прав... Но тогда я не буду официально отцом.

— Ты и так не будешь. В свидетельстве Грозный записан,— разводит руками.

— А переписать нельзя?

— Можно, но через суд.

— Писец! Всё в этот грёбаный суд упирается,— рассёк рукой воздух.— С Алисой говорить бесполезно. Упёртая, как баран. Всё в штыки воспринимает.

— Ник, она мать,— откинулся в кресле друг.— Защищает своего ребёнка.

— От кого? Меня?

— Да. Женщины в таких вопросах включают материнский инстинкт. Думает, что ты можешь сына совсем забрать.

— Если только вместе с ней...

— Даже так,— усмехается Родион.— Не узнаю тебя. Всегда такой бессердечный к девушкам был.

— Только не к Алисе... Наверное, поэтому с ней и не предохранялся. Тщательно следил за своим генофондом все эти годы, а с этой ненормальной крышу сносило, что напрочь забыл про презервативы.

— Кстати, Аврора знает о твоих невероятных изменениях в жизни?

— Нет,— падаю в кресло возле его стола.— Будет в полном ахуе, когда я ей об этом расскажу. И о том, что на полгода завязываю с концертами,— взял со стола ручку и покрутил между пальцев.

— А они-то тут причём?

— Так доктор прописал. А этого врача я слушаюсь беспрекословно,— лыблюсь, как ненормальный.— И здесь работы хватит,— резко кидаю ручку в карандашницу. Очко!

В кармане вибрирует телефон.

" Мы сегодня увидимся? " горит на экране.

Строчу ответ:

" Нет. Я работаю. И вообще... Нам лучше больше не встречаться ".

Немного стала раздражать эта Дарина. Слишком напористая и все мысли и разговоры про бабки, шмотки, салоны красоты. Это бесит. Должно же человека ещё хоть что-то интересовать. Ах да! Секс любит. Но без такого я легко проживу.

— Ладно,— хлопаю рукой по столу.— Ты на всякий случай бумажки