Огни Небес - Роберт Джордан

Но, так или иначе, Изендре — дело Фар Дарайз Май, и Эгвейн это никак не касается. Так сказала подруге Авиенда — хоть и мягко, но будто обрубила. Промолви Эгвейн еще хоть слово на эту тему, Аделин и Энайла, того и гляди, сорвались бы на грубость, а седоволосая Дева по имени Сулин вообще пригрозила за ухо отволочь Эгвейн обратно к Хранительницам. Хоть сама Эгвейн не пожалела времени и сил и уговорила Авиенду не обращаться с ней как с Айз Седай, девушку несколько задевало, что, переступив тонкую грань неуверенности, остальные Девы вскоре низвели ее до простой ученицы Хранительниц. Да что там, Эгвейн бы и за порог Крова не пустили, не сошлись она на данное ей поручение.

Девушка поторопила каблуками Туманную, пробираясь сквозь суматоху сборов, но в душе все не находила себе места. Она никак не могла примириться с тем, как Фар Дарайз Май, наказали Изендре, и очень неуютно чувствовала себя под взглядами некоторых Дев, несомненно готовых строго ее отчитать, если они решат, что Эгвейн опять вмешивается не в свое дело. И нелюбовь к Изендре тут ни при чем. Эгвейн и вспоминать-то не хотелось о мимолетном взгляде на сны этой женщины, незадолго до того, как девушку разбудила пришедшая Ковинде. Едва соприкоснувшись с этими мучительными кошмарами, в которых несчастную подвергали немыслимым пыткам, Эгвейн в ужасе бежала прочь, а что-то злобное и мрачное хохотало ей вслед. Неудивительно, что у Изендре такой измочаленный вид. Эгвейн так поспешно выскочила из глубин сновидений, что, резко сев на постели, испугала Ковинде — та отшатнулась и отдернула руку от плеча девушки.

На улице перед Кровом Дев Эгвейн увидела Ранда. На нем была шуфа, надежно защищающая от палящего солнца Пустыни. Голубая шелковая куртка, с богатой золотой вышивкой, уместная больше во дворце, наполовину расстегнута. У поясного ремня новая пряжка в виде Дракона, искусно сработанная вещица. Нет никаких сомнений, он и впрямь слишком о себе возомнил. Стоя возле Джиди'ина, своего крапчатого жеребца, Ранд разговаривал с клановыми вождями и с несколькими айильскими торговцами, которые оставались в Руидине.

За плечом у Ранда, буквально в шаге от него, стоял Джасин Натаэль. За спиной менестреля болталась арфа, в руке он держал поводья оседланного мула, которого для него купили у мастера Кадира. Натаэль был разодет еще роскошнее: богатое серебряное шитье чуть ли не скрывало под собой шелк черного камзола, над воротом и из-под манжет пенной волной выбивались белоснежные кружева. Даже высокие сапоги на отворотах у колен блистали серебряной отделкой. Всю картину портил характерный плащ в многоцветье заплат, но менестрели — чудной народ, чего от них ждать?

Мужчины-торговцы носили кадин'сор, и хотя ножи у них на поясах были меньше, чем у воинов, Эгвейн знала: если потребуется, они и с копьями управятся с ловкостью. В них было много, очень много, от смертоносной грации их привычных к копьям братьев. Женщин-торговцев, в свободных белых блузах из алгода и длинных шерстяных юбках, в косынках и с шалями, отличить от прочих большого труда не составляло. За исключением гай'шайн и Дев — и Авиенды — все айилки щеголяли множеством браслетов и ожерелий: золотыми, серебряными, из поделочной кости, с драгоценными камнями, некоторые украшения были изготовлены айильцами, некоторые куплены у торговцев, а иные взяты в бою. Так вот, у айильских торговок украшений было раза в два, а то и в три больше.

Эгвейн расслышала часть того, что говорил торговцам Ранд:

— …в чем они захотят, пусть каменщики-огир строят, как им будет вольно. Дайте им свободу. Если не во всем, то хоть в чем-то. Насколько себя пересилите. Пытаться переделывать прошлое бессмысленно.

Значит, Ранд отправляет их в стеддинг за огир, решив заново отстроить Руидин. Это хорошо. В Тар Валоне многое — работа огирских каменщиков, и ныне от восхищения дух захватывает при виде зданий, в которых строители воплотили в жизнь собственные замыслы.

Мэт уже сидел в седле своего мерина по кличке Типун — широкополая шляпа низко надвинута, в стремя упирается тупой конец странного копья. Зеленая куртка с высоким воротом выглядела так, словно он в ней спал. Как обычно. Мэтовых сновидений Эгвейн избегала. Одна из Дев, очень высокая золотоволосая женщина, лукаво ухмыльнулась Мэту, отчего тот, по-видимому, смутился. Наверно, так и есть — она для него немного старовата. Эгвейн фыркнула. Уж его грезы я очень хорошо себе представляю! Спасибочки, обойдусь! Подъехав к Мэту, девушка натянула поводья и оглянулась, высматривая Авиенду.

— Он велел ей помолчать, и она заткнулась, — промолвил Мэт, когда Эгвейн остановила Туманную. Он мотнул головой в сторону Морейн и Лана — Айз Седай, в бледно-голубых шелках, перебирала поводья своей белой кобылы, он, в плаще Стража, сдерживал огромного боевого коня вороной масти. Лан, как всегда невозмутимый, не сводил взора с Морейн, а она, поглядывая на Ранда, похоже, готова была в любой миг взорваться от нетерпения. — Она стала говорить ему, почему неправильно то, что происходит; мне казалось, она уже в сотый раз об этом талдычит. А он просто сказал: «Я решил, Морейн. Встань в сторонку и помолчи, пока у меня не найдется для тебя время». Причем таким тоном, словно ожидал, что она послушается! И она сделала, что он велел. У нее из ушей пар не свистит? Глянь-ка, вся кипит!

Мэт приглушенно засмеялся, настолько довольный своим остроумием, что Эгвейн чуть не обняла саидар, дабы прилюдно преподать весельчаку хороший урок. Вместо этого девушка громко фыркнула, чтобы Мэт уразумел, что ее презрение направлено на него вкупе с его глупыми шуточками. Тот бросил на нее косой взгляд и опять хохотнул, что нисколько не сказалось на ее настроении.

С минуту, ошеломленная, Эгвейн во все глаза смотрела на Морейн. Айз Седай сделала так, как сказал Ранд? И слова поперек не вымолвила? Это все равно что Хранительница Мудрости исполнила чье-то требование! Или в полночь на небе солнце засияло! Разумеется, о том ночном нападении она наслышана — все утро только и разговоров что о гигантских собаках, оставивших на камнях отпечатки своих лап. Эгвейн не могла уразуметь, как это все связано с изменившимся поведением Морейн, однако, не считая известий о Шайдо, появление каких-то громадных собак было единственной новостью, о которой она знала. Но вряд ли эта весть вызвала бы подобную реакцию Морейн. И вообще, насколько понимала Эгвейн, ничто не могло так изменить Морейн. Несомненно, спроси девушка о случившемся, Морейн заявит ей, чтобы не лезла не в свое Дело, но Эгвейн не будет покоя, пока она не разгадает подоплеку происходящего. Ей очень не нравилось, когда она чего-то не понимала.