Королевство остывших морей - Фокс Вероника

– Как отец поставил мне метку?

– После того как Одрема выбрали новым хранителем времени, он оставил столицу и уехал в храм Кроноса. Спустя три года он вернулся, овладев магией времени и взойдя на место хранителя.

– Почему именно он?

– Никто не знает, – разводит руками Филлип и берет кусочек яблока. – Так пожелал Великий Чертог магии.

– Но ведь… Хранителям, или же магам времени, запрещено иметь семью и детей.

– Все правильно, – подмечает Филипп. Дариус тихо садится напротив меня, продолжая слушать наш разговор. – Тому, кого выбирает Чертог времени, запрещено иметь детей, потому что он всецело отдает себя ему. Однако… Одрем нарушил этот обет. Чаще всего на пост хранителя избирается маг-одиночка. Он может быть любой стихией из пяти существующих в нашем мире: молния, огонь, вода, земля и ветер. Почему Великий Чертог решил именно так – никто не знает.

– Где находится этот храм Кронос?

– Этого тоже никто не знает, – сухо говорит Филипп. – Он меняет свое местоположение, и его невозможно обнаружить. К тому же на нем висит специальный древний купол, его невозможно разбить.

– Откуда вы столько знаете?

– Одрем был моим лучшим другом, – повторяет мужчина. – И в последнее время рассказывал больше, чем ему было позволено.

В комнате повисла тяжелая пауза. Дариус за это время ни разу не проронил ни слова. Филипп внимательно смотрит на меня своими серыми глазами, в которых отражено столько боли, что мне стало неловко. «Через что ему пришлось пройти?» – задаюсь вопросом и замечаю, что клинки выбрались наружу. Филипп разом перевел на них взгляд, завороженно наблюдая, за тем, как они парят в воздухе. Я делаю глоток чая и отодвигаю кружку в сторону.

– Это дреги? – спокойный голос мужчины разрывает молчание. Филипп смотрит на то, как дреги подлетают к нему и внимательно изучают его внешность, одежду.

– Да, – твердо подмечаю я.

– Разрешишь на них взглянуть?

– Конечно, – говорю ему и приказываю, чтобы клинки вели себя хорошо. Те ложатся на ладонь Филиппа, показывая себя во всей красоте.

– Они очень красивые.

– Да, – сухо подмечаю я.

– Что случилось в тот день, когда родилась Аврора? – спрашивает Дариус и опирается локтем на стол. Филипп выпустил клинки, которые подлетели ко мне, но продолжал за ними наблюдать.

– Я полагаю, ты не знаешь, кто твоя мать?

– Нет, – едва слышно отвечаю ему. Сердце бьется чаще, а от ожидания перехватывает дыхание.

– Еще в самой академии твой отец влюбился в Маргарет, – говорит Филипп и потирает бровь указательным пальцем. – Она была красива и очень умна. Ей было суждено взойти на трон. Однако в нее также был влюблен Бруно. Он постоянно копировал Одрема, и чем старше становился, тем сильней росла его ненависть к старшему брату. Маргарет была очень терпелива к ухаживаниям Бруно, но ответила взаимностью Одрему.

Я понимала, к чему он клонит, но не хотела в это верить. Вся правда, что сейчас всплывала наружу, била меня током до дрожи в кончиках пальцев. Мы с Дариусом переглядываемся, и я замечаю, как он так же удивлен тем, что слышит.

– Они не успели пожениться, – Филипп погружался в свои воспоминания, будто бы они были его. – Практически с выпускного бала Одрему пришлось уехать из столицы. Мы с ним долго не общались, как ты понимаешь, и все это время я работал в Министерстве Магии, в отделе безопасности нашего мира. А Бруно стал личным помощником Маргарет. Даже несмотря на ненависть к брату, в академии они частенько проводили время вместе.

Филипп сделал паузу, глотнув из кружки. А потом взял дольку грейпфрута и медленно разжевал ее.

Я облизываю пересохшие губы и пытаюсь задать вопрос, но… мне сложно. Язык не поворачивается, и чувствую, как переживания захлестывают мою душу.

– Ты хочешь сказать, – начал Дариус, и я перевела на него взгляд. Он обращается к Филиппу, сверля его взглядом. – Что мать Авроры – королева Марго?

Филипп вначале прячет свои глаза, а потом подымает их на меня.

– Да, Аврора. Твоя мама – это свергнутая королева Марго.

– Нет, – вырывается у меня со свистом. – Этого не может быть…

– Может. Ты на нее похожа, даже слишком.

Я обхватила лицо руками и согнулась пополам.

– Я внебрачная дочь королевы? То есть, – сжимала ладони, стараясь не дать волю эмоциям, но это было сложно. Даже слишком для очередного дня, в котором на меня обрушивается суровая правда. – То есть я бастард?

– Это лишь теории и предположения, – тихо объясняет Филипп. Слышу, как Дариус встает со стула и куда-то отходит.

– А что, если это не так?

– Все может быть.

Я поднимаю взгляд на Филиппа. Тот сидит ровно, распрямив плечи. Его губы плотно сомкнуты, будто он готов разделить со мной эту боль, что пронзает сердце и душу.

– Твой отец не говорил, кто твоя мать. Он сказал, что ему нужно тебя уберечь от Бруно, который и не задумается, прежде чем убить тебя.

– И вы…

– В тот день Одрем пришел ко мне ночью, буквально за несколько часов до переворота. Хотя он и так уже начинался и во многих районах Эпоны творился хаос. Он постучался ко мне с маленьким кульком, в котором лежала ты…

Филипп старался говорить как можно тише, чтобы правда не так сильно резала мое сердце, но это было бесполезно. С каждым новым словом я чувствовала, как во мне что-то погибает. Как разрушается мой мир.

– Он рассказал, что ему нужно убежище и прикрытие, пока тот отнесет тебя в безопасное место. Тогда я подумал, что он просто спасал какую-то малышку, но… Он мельком сказал, что это его дочь и он обязан защитить тебя любой ценой. Мы двинулись к Адамсу Руди.

– Подождите, – останавливаю Филиппа. Поджимаю губы, набирая побольше воздуха в легкие. – Вы хотите сказать, что директор тоже знал, кто я?

– Да, – твердо подмечает Филипп. Он встает со стула и расхаживает из стороны в сторону. Что касается меня, то сил моих едва хватает, чтобы ровно дышать.

– Адамс Руди помог нам бежать. Точнее, помог твоему отцу замести следы, чтобы никто не пошел за ним по пятам…

– Но как? Почему он не рассказал мне об этом?

– По-видимому, боялся, что ты не сможешь это вынести. Или же у него другие причины. Твой отец – Одрем, взял с нас слово, что, если над тобой нависнет угроза, когда ты вернешься в королевство, мы защитим тебя…

– По крайней мере, это объясняет то, что Адамс Руди печется о тебе, – втискивается в разговор Дариус.

– В смысле?

– Адамс Руди закрывает глаза на то, чем ты занимаешься. Думаешь, могущественный директор академии Тоннер не доложил бы повыше, не будь ты так важна для него?

Я понимаю, что никогда не задумывалась об этом. Мне всегда казалось, что Адамс Руди лишь сочувствует мне, потому что я единственная, у кого нет родителей.

– Почему ты считаешь Адамса могущественным? – Обратилась к вампиру, который остановился посередине комнаты.

– Его сила огромна, – поясняет Филипп. – Одрем и Адамс даже сражались на одном турнире в студенческие годы. И Адамс победил Одрема, хотя твой отец считался одним из сильнейших магов цикла Великого времени.

– Но ведь…. существует много сильных магов!

– Могущественный маг не тот, кто умеет драться, а тот, кто в гармонии со своей стихией. Скажи мне, Аврора, – Филлипп подходит и опирается на спинку своего стула, – какой у тебя образ внутри? Ты успела хотя бы раз увидеть свою стихию?

– Да, – твердо заявляю и смотрю в глаза мужчине. – Образ моей стихии – электрическая лиса.

Мужчина замолкает. Его губы искривляются в довольной улыбке, а глаза начинают светиться ярче. Дариус подходит ко мне и встает позади, будто бы хочет от чего-то защитить.

– Такой же образ у Адамса и Одрема. Молниеносная лисица – очень редкий, но самый могущественный образ стихии. Маги, родившиеся под этим знаком, призваны божествами мира Йертсен творить великие дела.

– Я не верю вам, – изрекаю грубо, понимая, насколько это абсурдно звучит сейчас. – Я не могу быть дочерью свергнутой королевы. Меня бы просто уничтожили за такой большой промежуток времени!