ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 1 - Д. Биленкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Френк. Что я еще хотел? (Улыбается.) Мы сейчас как в аэропорту за минуту до вылета: все, что собирался сказать напоследок, вылетает из головы… (Поднимается, подходит к лабораторному столу, берет урановый образец.)
Голдвин. Что вы делаете, Френк, — это же уран!
Френк. Неважно… (Перекидывает образец с руки на руку.) Еще неизвестно, кто сейчас больше испускает частиц: он или я… Дерьмовый все-таки металл, этот уран. Окисляется, со всякими средами взаимодействует. Даже столовую ложку из него отлить нельзя. Цвет гнусный… И это дрянцо держит в страхе целый мир! (Кладет образец обратно.) Нет, вздор. Не он — люди сами держат в страхе друг друга. (Возвращается к креслу, шатается.) Голдвин бросается к нему. Ничего, Бен, все в порядке. (Садится.) Но на этот раз, кажется, обойдется. В мире все останется по-прежнему. Есть только один путь: грубый, примитивный, но надежный. И мир уцелеет… Правда, этот математик говорил — ну, да что он понимает в физике, робот! Мир уцелеет. Все будет тихо. Люди вздохнут с облегчением, будут жить. Только одно… только одно: какой мелкой сволочью должен почувствовать после этого себя каждый мало-мальски думающий человек на Земле! Его спасли, ему снисходительно разрешили жить дальше — до новой опасности, когда снова придется трястись от страха, бояться неба, воды, земли, друг друга — всего! Что может быть постыднее! А ведь все в руках их самих, всех людей Земли. И не требуется ни героизма, ни жертвенности… ни даже большого ума. Только одно: понимаешь, что твоя работа опасна для людей, — брось это дело! Найди другое: выращивай сады, сей хлеб, играй в джазе, строй дома — не пропадешь, прокормишь и себя и семью… Но нет, как это: бросить?! Я брошу, а кто-то другой займет мое хорошее место? И я останусь в дураках? Вот так и получается… Крик души: устроиться, устроиться, устроиться! Чтоб меньше работать, больше получать! Урвать, урвать любой ценой! Бегающие глаза, устремленный вид и потные ладони… И все остаемся в дураках. (Помолчав.) “Чем вас привлекает наша фирма? Сколько вы получали раньше? Сколько откладывали? Есть ли у вас девушка и любит ли она бейсбол? Какую религию вы исповедуете?” Какое вам дело, что я исповедую, лавочники?! Будь ты проклята, планета лавочников, планета напуганных идиотов! Сгоришь — туда тебе и дорога… (Прикладывает ладони к лицу.) Нет. Не то… Это у меня от общения с Хенишем, Кеннетом и его высокопревосходительством, господином министром. Не все же такие, как они… А знаете, Бен: первое время мне это льстило. “Разрешите, сэр, представить вам доктора Гарди, руководителя экспериментального сектора Центра…”, “Вы настоящий американец, док!” Куда к черту… А теперь, после общения с ними, такое отвращение к жизни, что и умирать не страшно. Зачем они? Для чего они живут на Земле?
Голдвин. Не вспоминайте о них, Френк.
Френк. Да, да… перед смертью полагается вспоминать бога, а не дьяволов. Я веду себя не так, как подобает умирающему, — да, Бен? Не умиротворенно? (Поднимается.) Нет во мне умиротворенности! Нет! Человек умирает — это не страшно. Человек смертен. Человечество может погибнуть — вот что страшно. Человечество должно быть бессмертно. Должно! Иначе жизнь теряет смысл… (Ослабевает, опускается.) Обещайте рассказать людям обо всем, Бен. Обо всем, что было здесь.
Голдвин. Да, да… (Подходит к нему.) Я виноват перед тобой, Френк. Очень виноват, мой мальчик!
Френк (отстраняет его). Не надо, Бен. Не подходите. Вам не в чем винить себя, Бен. Это так естественно для нашего времени: не верить друг другу. И потом — мы уже сказали друг другу “мири-мири навсегда”. Навсегда… навсегда… (Смотрит на часы. Тикает счетчик Гейгера).
Занавес
Действие четвертое
Будет ранняя весна
Освещена левая половина сцены: комната поисковой группы “Эврика”. Обстановка прежняя, только стену украсило еще одно изречение: “И клоп полезен науке!” — К.Прутков, инженер”. Самойлов сидит на столе возле доски. Валернер и Ашот слушают его.
Самойлов. Теперь смотрите. В принципе возможно сфокусировать поток нейтрино в точку размером 10–13 сантиметра — так, значит? — и обрабатывать ею каждый нуклон ядра в отдельности. То есть, скажем, так: берем кирпич. Кирпич обыкновенный. Наводим на него пучки нейтрино, в каждом ядре меняем количество протонов и нейтронов в нужную нам сторону — так, значит? — и получаем любые комбинации атомов, любые вещества. Например, образовали прослойки чистого полупроводникового кремния — так, значит? Затем металлические контакты к ним, прожилки алюминия — все это есть в простом кирпиче, так, значит? Образовали емкости, сопротивления, транзисторы, диоды, магнитные ячейки памяти, соединили их по схемам проводниками — нейтринным пучком это будет проще сделать, чем нарисовать мелом, — так, значит? И кирпич обыкновенный стал микроэлектронной машиной, по сложности не уступающей человеческому мозгу!
Валернер. Чепуха, Петр Иванович. Реникса… Надо ж еще научиться фокусировать нейтрино в такие пучки.
Самойлов. Сам ты реникса, Шарль Борисович! Теперь научимся. Главное — в принципе это возможно…
Валернер. Э! (Подходит к доске, берет мел.) Слушайте лучше о более близкой возможности: как дарма добывать энергию… (Пишет на доске символы и числа). Вообще мне от Ивана Ивановича влетит, что я не тем занимался, но — не мог. Не мог оторваться. Ведь это же хоть сейчас пробовать можно! Смотрите: если облучать вещества нейтрино таких энергий — любые вещества, заметьте, атомный номер не играет роли, — то из ядер будет выделяться тепловая и световая энергии. Медленно и постепенно. С саморегулировкой, да…
Ашот. Ну, подумаэшь. Это мы в опытах получали, да?
Валернер. Что вы получали?! Вы в опытах красивый пшик получали — вот что вы получали! А это можно делать в масштабах континентов. В масштабах планеты. Почву можно прогревать в зоне мерзлоты. Воду в холодных океанах. Климат изменять! Они получа-али… Или воздух греть в городах — как в квартирах. Улицы освещать и дороги — самосветящимся воздухом. И главное: затрат-то энергии никаких. Вся энергия уже имеется в ядрах… Вы понимаете, братцы: через десять лет жителям Чукотки, Новой Земли и прочих там Таймыров будет казаться чушью, нонсенсом, искажением советской действительности, что когда-то они кутались, замерзали, когда у них под ногами была неистощимая мощь и нежность атомных ядер! У них не будет полярной ночи, будут сплошные ядерно-полярные сияния!
Ашот. Это что! (Вскакивает, подходит к доске). Вот ты слушай лучше. Бэрем обыкновенные металлы — да? — облучаэм их нейтрино — да? — превращаем все протоны в нейтроны — да? — имеем сверхпрочный ядерный материал. Для любых температур! Для любых напряжений! Все можно им дэлать, да!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});