Самец взъерошенный - Анатолий Дроздов

Взгляд гостьи стал жестким, и верховный понтифик поразилась перемене, произошедшей с еще мгновение назад казавшейся благодушной гостьей. «С ней нельзя хитрить, – поняла жрица. – Будет только хуже».

– У меня к тебе разговор, достопочтенная.

– О чем?

– О будущем Ромы.

– С каких пор оно тебя интересует? – усмехнулась Марцелла. – К чему тебе волноваться о будущем? Ты понтифик максимус, самая богатая женщина в Паксе. У тебя подвалы, полные золота, и сотни слуг, готовых выполнить любое твое желание. Чего тебе не хватает?

– Власти.

– Для чего? – насторожилась сенатор.

– Чтобы спасти наш мир. Мы вымираем. Год от года «фармацевта» привозят все меньше пришлых. Димидий и треспарт рождается недостаточно. И так будет, пока в Роме правит нынешний принцепс.

– Почему?

– Флавия и ее хромая наставница желают, чтобы в Пакс ввозили только светлокожих мужчин. Но таких в мире людей найти все труднее. В то время как есть тысячи других – смуглых и даже чернокожих. Они не менее сильны и здоровы.

– Нолы не захотят их, – покачала головой Марцелла.

– Можно заставить! – раздула ноздри Октавия. – Подумай сама! Разве имеет значение цвет кожи воинов? Или это мешает им держать меч? Получив этих мужчин, мы вырастим тысячи воинов, и сармы забудут дорогу к Рому. Мы раздавим их и втопчем в грязь.

– Не хотела бы иметь дочь с черной кожей! – фыркнула гостья.

– И не нужно, почтенная! – улыбнулась Октавия. – Лучшие люди Рома, к которым ты, несомненно, принадлежишь, будут по-прежнему выбирать. Для вас найдутся голубоглазые и светлокожие. Через пятнадцать-двадцать лет не придется заглядывать в записи храма, чтобы определить высокий род. Будет видно издалека.

– Хм! – сказала Марцелла. – Неплохо придумано. Чего ты ждешь от меня?

– Ты самая влиятельная в сенате, к тебе прислушиваются. Поговори с сенаторами.

– А дальше?

– Сместите Флавию.

Сенатор бросила на понтифика цепкий взгляд.

– Хочешь занять ее место?

– Да! – кивнула Октавия. – Понимаю, что ты, да и многие другие не отказались бы от этого кресла. Но главный над «фармацевта» будет разговаривать только со мной. Он сам так сказал. Просто сместив принцепса, вы не получите больше мужчин – все останется, как прежде.

– А что выиграю я? – сощурилась Марцелла. – Чем мне это выгодно? У меня есть земли и нолы, обрабатывающие их. Мои сундуки полны золота, а слуг в доме столько, что я не помню их имена. Что ты можешь предложить?

– Мужчину, молодого, красивого, сильного. Или двух, если пожелаешь.

– Я в состоянии купить лупу! – пожала плечами Марцелла.

– Ты брала их?

Гостья кивнула.

– Осталась довольной?

Марцелла покачала головой.

– Неудивительно, – усмехнулась Октавия. – Лупы, принимая женщину, думают лишь о деньгах. Своей обязанностью они считают дать семя, остальное их не заботит. Было ли с ними приятно, или же нет, не их печаль. В то время как ласки мужчины способны вознести женщину на вершину блаженства.

– Это не более чем миф! – хмыкнула гостья.

Октавия хлопнула в ладоши. Дверь отворилась, и в комнату вошла Касиния. Ее сопровождали двое мужчин. По знаку понтифика они подошли ближе и сбросили с себя одежды.

– Посмотри на них! – сказала Октавия. – Как они молоды и красивы! Их фаллосы крепки, как железо, и они неутомимы в ласках. Хочешь испытать? Выбирай любого! Или сразу обоих.

– А как с этим? – гостья указала на бронзовый браслет ближнего мужчины.

– Они будут молчать. Я – тоже. Кто посмеет бросить обвинение тебе, достопочтенная?

– Хорошо! – согласилась Марцелла.

– Позволь, госпожа!

Один из мужчин приблизился к лектусу, на котором лежала гостья, и ловко стащил с нее паллу, а затем – и тунику. Склонившись, он стал лизать соски полных грудей. Другой тем временем раздвинув сенатору ноги, запустил руку в промежность. Марцелла прерывисто задышала и стала постанывать.

– Я оставлю вас, – сказала Октавия и вышла. Вслед за ней из комнаты выскочила Касиния.

– Не подведут? – спросила жрица, когда они оказались за дверью.

– Не сомневайся, Великая! – склонилась та. – В своем мире, с их слов, они снимались в «порно». Так называется представление, в котором мужчина публично ласкает женщину. Они сказали, что могут довести до любовного экстаза любую.

– Это всего лишь слова! – отмахнулась Октавия.

– Я проверила! – ощерилась помощница. – Они не врут.

Жрица бросила на нее пристальный взгляд. «Если им удалось заставить кричать Касинию…» – подумала она, и в этот миг из-за дверей донесся вопль. Он повторился еще и затем вновь… Не приходилось сомневаться: так может кричать только обезумевшая от страсти женщина.

– Я же говорила! – ухмыльнулась помощница.

– Что они попросили? – спросила Октавия.

– По два золотых каждому.

– Всего-то? – удивилась жрица.

– И еще позволения совокупляться со жрицами – по их выбору. Они сказали, что им этого очень хочется.

– Пусть! – согласилась Октавия. – Только чтоб другие мужчины не знали.

Касиния склонила голову. Тем временем вопль за дверью стал непрерывным и внезапно оборвался. Жрица с помощницей замерли. Отворилась дверь, и в коридор, на ходу поправляя туники, выскользнули двое мужчин. Поравнявшись с Октавией, они поклонились.

– Проводи! – велела жрица Касинии и вернулась в комнату. Гостью она застала одетой, правда, небрежно. Марцелла возлежала на лектусе и потягивала из чаши вино. Октавия устроилась напротив.

– Ты не солгала, – хрипло сказала сенатор, ставя чашу. – Ты отдашь мне этих двоих, если станешь принцепсом?

– Не сомневайся! – кивнула жрица.

– Я могу обещать подобное и другим?

– Безусловно. Если не поверят, пришли их ко мне.

– Хорошо, – сказала Марцелла. – Я принимаю твое предложение. Но с одним условием, – она подняла указательный палец. – От Флавии ты избавишься сама.

– Как? – не поняла Октавия.

Марцелла провела ребром ладони по горлу. Жрица нахмурилась.

– По-иному не выйдет, – вздохнула Марцелла. – Эта юная сучка, вернее, старая пьяница Лаура, которая за ней стоит, держит сенат в железных тисках. Они не позволят принять закон о смещении принцепса. А вот если девчонка умрет… Ты поняла?

Октавия кивнула.

– Благодарю за угощение!

Гостья встала и, чуть покачиваясь, пошла к дверям. У порога повернулась.

– Пришли завтра ко мне этих двоих!

Прежде чем жрица успела ответить, Марцелла скрылась за дверью. Октавия сморщилась и плюнула.

22

Пугио, декан. Встревоженная

Черед нашего контуберния охранять покои принцепса пришел не скоро, и Недотрогу это почему-то огорчало. Ему хотелось скорее попасть в Палатин. Я объяснила, что график этих дежурств составляется на год вперед и замены возможны лишь в случае болезни кого-то из преторианцев, а такого практически не случается. Выслушав меня, он вздохнул.

– Что тебе во дворце? – спросила я. – Там ничего интересного – стоишь у дверей и скучаешь.

– Хочу видеть Флавию, – сказал он, помявшись.

– Зачем? – насторожилась я.

– Поговорить.

– Принцепс не станет разговаривать с простым преторианцем, даже мужчиной.

– Надеюсь, меня она вспомнит.

– Вы знакомы? – удивилась я.

– Приходила ко мне на массаж – вместе с Лаурой. После чего пожелала остаться на ужин. Ей он понравился.

«Дело не в ужине, – подумала я. – То-то Флавия тебя в амфитеатре спасала! Влюбилась…» Вслух, конечно, я этого не сказала.

– Посмотрим! – пожала плечами. – Но я бы на твоем месте не слишком рассчитывала.

Зачем Недотроге нужна принцепс, объяснять не требовалось: хочет просить за жену. Я рассказала об этом девочкам, и мы были единодушны: принцепс не станет посылать войско для спасения Виталии. Кому, кроме Игрра, она нужна? Говорить этого Недотроге, однако, не стали – зачем расстраивать? Еще обидится и уйдет. Нам это надо?

С появлением Игрра в контубернии жизнь изменилась. До него девочки не слишком ладили. В когорту приходят по разным причинам. Кому-то требуется ценз, а кто-то мечтает подняться из бедности. Бычок, к примеру, из богатой семьи, зато Воробышек – дочь пекаря. С детства таскала мешки с мукой, потому такая сильная. Ее за это в когорту взяли. Бычок рассчитывает стать магистратом, а Воробышек – выбиться в центурионы. Рядовому преторианцу платят два аурея в месяц, декану – три, а вот центуриону – десять. Для Воробышка – это предел мечтаний. За пятнадцать лет в должности центуриона можно скопить достаточно, чтобы купить в провинции дом и несколько югеров[55] земли, нанять нол, после чего остаток жизни провести в сытости и довольстве.

Прежде девочки, случалось, ссорились, и это переходило во вражду. Теперь как кинжалом отрезало. Сдружились, водой не разлить. Объединил нас Игрр. Наш Недотрога не только воин, но и медикус, причем умелый. Когда Бычок, бросая пилум, вывихнула плечо (говорила я ей, что нельзя так размахиваться!), Игрр вправил ей вывих прямо в поле. Когда Череп подвернула ногу и захромала, Игрр наложил ей на сустав повязку, а затем нес на руках в преторий. Коня, понятное дело, нам не дали: о раненых легионеры должны заботиться сами. Череп, оказавшись на руках Игрра, обняла его за шею и положила ему голову на плечо (любой на ее месте воспользовался бы!) и так млела до самой казармы. Мы ей жутко завидовали.