Почти серьезно - Юрий Никулин

- Гениально, но не смешно.

В течение десяти минут он предложил нам ряд трюков и мизансцен, которые в корне изменили все, что мы до этого репетировали. Трюки прямо "лезли из чего". Яростно жестикулируя, он все показывал на манеже:

- Зачем? Зачем ты вынимаешь из кармана маленький, невидимый с пятого ряда топорик, чтобы заострить вопрос? - кричал он мне на ухо, как глухому.Это же цирк! И почему у тебя с собой топор? Ты что, предвидел, знал, что тебе придется все объяснять партнеру?

- Нет,- согласился я.

- Ты должен бежать за кулисы и выбегать оттуда с огромным мясницким топором, а вся униформа и твой кретин-партнер, увидев топор, должны разбежаться в ужасе в разные стороны, тогда будет смешно. Ты понял?

- Да,- быстро согласился я, хотя сразу понять все было трудно.

- Теперь графин,- продолжал Арнольд.- Ты выносишь стол с графином. Тоже получается, что все приготовлено нарочно, а ты выноси только стол, а графин с водой вынимай из кармана пиджака. Но до этого пошарь по всем карманам, а потом уже вынимай. Это будет смешно...

Сказал все это Арнольд и ушел.

Несколько раз мы репетировали клоунаду и снова пригласили Арнольда Григорьевича. Он пришел к нам и, увидев, что мы выполнили все его замечания, удовлетворенно сказал:

- Вот теперь другое дело.

Здоровый топор мне подарил мясник, который жил у нас во дворе. Кривое топорище, лезвие все выщерблено. Позже мясник пришел на представление специально, чтобы посмотреть на свой топор. Через несколько дней, встретив меня во дворе, сказал:

- А мой топор-то ничего. Смешной.- И добавил: - Ты приходи в магазин, хорошее мясо выберу.

Через несколько дней назначили просмотр программы. Волновались мы страшно. По двум сторонам центрального прохода на первых ряда сидели небольшие группки людей. Слева - руководство Московского цирка, справа представители Главного управления цирков.

Нет ничего хуже для клоуна, когда люди с серьезными лицами деловито просматривают его работу. Так, в полной тишине, не услышав ни единого смешка, мы показали "Наболевший вопрос". После просмотра все удалились на совещание. На обсуждении обговаривались все номера. Только о нашем "Вопросе" никто не сказал ни слова, будто его и не было. Арнольд Григорьевич, увидев наши кислые лица, сказал:

- Посмотрим, может быть, и пустим ваш "Вопрос".

Это "может быть" нас испугало. Тогда Леонид Куксо, помня, как скептически отнесся к нашему номеру Байкалов, решил все-таки помочь нам и отправился прямо в художественный отдел главка. Он обратился к начальнику художественного отдела Алексею Семеновичу Рождественскому. Леонид представился как автор интермедии и сказал, что вот Московский цирк хочет попробовать "Наболевший вопрос" в программе. Нужно согласие главка.

- Ну если в цирке хотят, пусть включат сегодня вечером этот "Вопрос", а я посмотрю,- ответил Алексей Семенович.

Леонид от Рождественского побежал к Байкалову и сообщил ему:

- Рождественский предлагает пустить "Вопрос" на публике.

- Ну если Главное управление берет на себя ответственность, пускай сегодня ребята покажут свою клоунаду,- сказал Байкалов.

Так мы впервые вышли с "Наболевшим вопросом" на манеж. Интермедия прошла хорошо. Смех возник в самом начале и продолжался до конца. Покидали мы манеж под вполне приличные аплодисменты. И Буше нам сказал: "Спасибо".

С каждым днем номер проходил все лучше и лучше. В газете "Известия" появилась небольшая рецензия на программу, в которой "Вопрос" назвали актуальной репризой, а о нас с Мишей написали, что мы "молодые и способные".

- Молодцы! - сказал нам Арнольд.

Правда, позже Байкалов почему-то решил "Вопрос" снять с программы. Тогда Леонид Куксо позвонил по телефону и, представившись (фамилию он сказал неразборчиво) сотрудником газеты, обратился к Байкалову:

- Вот тут в "Известиях" похвалили молодых клоунов Никулина и Шуйдина.

Они показали, на наш взгляд, талантливую интермедию "Наболевший вопрос". Затронули важную проблему-борьбу с бюрократизмом. А у вас в цирке почему-то интермедия не идет. В чем дело?

Байкалов обещал разобраться и все выяснить. Вечером мы снова показывали клоунаду на манеже.

К сожалению, "Наболевший вопрос" - наша единственная работа с Арнольдом.

В последние годы жизни Арнольд Григорьевич работал в студии циркового искусства, готовил программы для Кио, руководил "Цирком на льду". Мы с ним часто встречались. Порою он мне говорил:

- Юра, мечтаю поставить для тебя скетч, номер для эстрады. Поразительный номер.

К сожалению, номер он мне так и не поставил.

Арнольд Григорьевич любил розыгрыши. Как-то я проходил в цирке мимо группы артистов, с которыми беседовал Арнольд. Заметив меня, он подмигнул собеседникам и, явно решив меня разыграть, крикнул издали:

- Юра, вы не знаете?..

Я быстро ответил:

- Нет, не знаю.

Все засмеялись, а Арнольд, указывая на меня, сказал:

- Видите, он не знает.

Мой ответ ему понравился, и с тех пор, где бы мы ни встречались, Арнольд, увидев меня, кричал издали:

- Юра, вы не знаете?..

А я моментально отвечал:

- Нет, не знаю.

Обычно никто юмора в этом не улавливал, но Арнольд был доволен и улыбался.

Помню, пришел я как-то в цирк, и Арнольд по привычке спросил у меня:

- Юра, вы не знаете?..

- Нет, не знаю,- ответил я и вдруг впервые заметил, что Арнольд мне в ответ не улыбнулся, как это бывало раньше. Он уже тяжело болел. Руки у него тряслись, глаза потускнели, двигался медленно. В цирке стали между собой говорить: "Арнольд-то сдает".

Известие о его смерти застало меня во время работы в Калинине. Мы приехали на похороны в Москву.

Прощались с Арнольдом Григорьевичем Арнольдом, с человеком, про которого с полный правом можно сказать: Арнольд - эпоха в цирке, режиссер, обогативший наш цирк.

Арнольд Григорьевич жил радостно, щедро раздавая радость другим. Может быть, в этом и есть счастье жизни?

"СЕРЕЖА, НАГРУЖАЙСЯ!"

Клоуны Антонов и Бартенев (дядя Коля и дядя Вася) позвали нас в свою гардеробную и подарили старую репризу.

- Вы ребята хорошие, делайте, нам не жалко,- сказали они.

Содержание репризы: Антонов изобретает эликсир для роста волос. Бартенев не верит в действие эликсира, но бутылочку с этой жидкостью все-таки покупает. Он шутя мажет жидкостью под носом у себя, у инспектора манежа, у униформистов и даже у маленького мальчика, сидящего на коленях у матери в первом ряду (подсадка).

После очередного номера выбегает Бартенев. У него выросли усы. Выходят униформисты во главе с инспектором манежа - у всех пышные усы. И у мальчика-подсадки появились усы. Мальчика уносит из цирка разгневанная мать. Клоуны сказали, что это смешная проверенная реприза.

(Из тетрадки в клеточку. Май 1981 года)

Самое главное, что, находясь в Московском цирке, мы смогли увидеть работу многих клоунов. Мне запомнились клоуны Сергей Любимов и Владимир Гурский.

Любимов и Гурский - традиционная буффонадная пара. Гурский - статный, высокого роста, в пиджаке современного покроя, в обшитых золотом брюках, лаковых ботинках и в белом жабо. Никакого парика он не признавал, из грима использовал только белую пудру. Он прекрасно смотрелся на манеже. Его великолепно поставленный голос перекатывался в зале.

Любимов - небольшого роста, в лохматом рыжем парике, в широком мешковатом костюме, курносый (нос бульбой из папье-маше он надевал вместе с очками). Появлялся на манеже маленький смешной человечек и неожиданно густым басом рявкал:

- Здравствуйте!

Голос у него хриплый. Словом, смешной, традиционный Рыжий.

Органично общаясь между собой и в общем-то не исполняя никаких трюков, блестяще владея речью, Любимов и Гурский пользовались успехом. От клоунов старого поколения они отличались интеллигентной манерой поведения, культурой речи.

Сергей Любимов относился к нам с Мишей тепло, по-отечески. Беседуя с нами, он вспоминал годы, проведенные в театре, и искренне жалел, что поздно перешел в цирк. Я считал его человеком справедливым, добрым, хотя и несколько слабовольным.

- Никак не могу уговорить своего партнера сделать антре "Промахнулся",- жаловался он мне.- Я ведь и на концертино играю. Вот чувствую, что сыграю эту клоунаду, а Гурский не хочет.

Особенно хорошо проходила у Любимова и Гурского старинная клоунада "Печенье", которая начиналась репризой. Гурский спрашивал его:

- Ты почему опаздываешь? Посмотри на свои часы.

Любимов засучивал штанину и смотрел на будильник, привязанный к ноге.

- А почему ты носишь часы на ноге? - интересовался партнер.

- Да я за "Вечеркой" стоял. А "Вечерку" с руками рвут. Так вот я часы и надел на ногу.

Эту репризу принимали хорошо. За "Вечерней Москвой" в то время действительно выстраивались огромные очереди. После репризы клоуны переходили к "Печенью".

- Хочешь, я покажу тебе фокус? Я могу в обыкновенной шляпе прямо на манеже испечь печенье,- заявлял Гурский.