Кассандра - Сергей Пономаренко

— Какие люди здесь бывают! — произнес кто-то развязным тоном, и Леонид увидел Тиму, плюхнувшегося на свободное место напротив.

Тот явно немало выпил и жаждал общения. Леонид собрался было резко отшить незваного гостя, а потом вспомнил, что тот «работает» на Никодима Павловича, и решил воспользоваться неожиданной встречей.

— Привет, Тима, — деланно радушно кивнул он и отложил меню. — Не поверишь, но я рад тебя видеть. Предлагаю помянуть безвременно ушедшего Стаса. Что предпочитаешь: коньяк, водку?

— Водку и только водку. Покойник тоже был не дурак выпить беленькой… — Тима развалился на стуле. — Помянем Новицкого: был вроде не болван, а умер по глупости.

— Всякая смерть глупа. Закажем, что есть готового, чтобы было побыстрее.

Минут через тридцать, когда наполовину осушили бутылку водки под холодные закуски, Леонид приступил к основной части разговора:

— Тима, вот ты малый, как говорится, с головой, а «шестеришь» за копейки на… сам знаешь кого. С твоей головой ты должен бабла зашибать без меры, а так все сливки снимают другие…

— Ленька, когда ты сказал, что рад меня видеть, у меня от удивления чуть штаны не стали полными. Но, зная тебя, хитрую бестию, смекнул — тебе что-то надо от меня. Давай, говори — не юли.

— Хорошо, давай начистоту. У тебя сейчас Павлович шеф. Он вчера ко мне подкатывал, хотел картины взять на реализацию. Я раньше не замечал, чтобы он работал по мелочам. Предполагаю, что у него уже есть на мои картины покупатель, и притом солидный.

— Ты думал, что водкой меня напоил и теперь я тебе все выложу?! Накось — выкуси! — Тима побагровел и сунул известную комбинацию из трех пальцев Леониду под нос. — Если я работаю на кого, то работаю, и ничего никому не расскажу! Никому! Даже тебе! А тебе и подавно не расскажу!

— Пятьдесят процентов, — произнес Леонид, вытирая руки салфеткой.

— Не понял! — Тима икнул, еле удерживая равновесие на стуле.

Но Леонид знал, что тот быстро пьянеет и так же быстро приходит в себя, все помнит, каким бы пьяным ни был.

— Предлагаю тебе стать моим компаньоном. У меня есть картины, а ты поможешь мне связаться напрямую с покупателем. От продажной цены половина — твоя. Думаю, это значительно больше, чем ты заработаешь у Павловича, известного жмота. Сколько Павлович собирается срубить на этой сделке?

— Тридцать штук зелени… Случайно услышал, — признался Тима.

От такой суммы у Леонида закружилась голова: «Ну, Павлович, ты и жадина — насколько меня опустил, имея такого «жирного» покупателя. Моя встреча с Тимой поистине судьбоносна». Леонид почувствовал, что сразу протрезвел от полученной информации, словно ничего и не пил.

— Вот видишь: ты за безделицу можешь получить пятнадцать штук. Кто заказчик?

— Не знаю, ей-богу, не знаю. Павлович к этой сделке меня не допускает. Единственное знаю, что клиент из-за границы.

Глядя на огорченное лицо Тимы, Леонид не сомневался, что тот говорит правду. А что ему теперь скрывать и зачем?

— Павлович брался доставить картину клиенту за бугор?

— Нет, передача картин и денег должна произойти здесь — у клиента имеется тут доверенное лицо.

— Тима, не томи — как связаться с этим доверенным лицом?

— Не знаю — не допускает он меня к этой сделке.

— А ты прояви смекалку и узнай. Пятнадцать штук, думаю, стоят того. Извини, мне пора, а ты можешь еще здесь посидеть — счет я оплачу, так что не волнуйся, а думай, как выйти на клиента. У нас есть немного времени, чтобы сработать на опережение. Пока.

Леонид подозвал официантку, рассчитался, махнул на прощание рукой Тиме, вышел из кафе и остановил такси.

Таксист никак не мог сориентироваться, где находится переулок, название которого прочитал на бумажке Леонид, потом достал карту и нашел нужное место.

— Это в самом конце Подола, — сообщил он Леониду, прибавляя газу.

Машина пробиралась по узким улочкам, мчалась в потоке автомобилей, ехала вдоль трамвайных путей и бесконечных заводских стен ныне умерших предприятий. Леонид с трудом ориентировался на местности и вглядывался в пробегавшие мимо дома — ему явно мешало количество выпитого и то, что уже стемнело. Наконец свернули налево, объезжая заводскую стену с остатками порванной колючей проволоки, пущенной поверху, и оказались в симпатичном тупичке с небольшим палисадником перед четырехэтажным домом из красно-коричневого кирпича.

Четырехэтажка была очень старая, с разболтанной незакрывающейся дверью подъезда. Наверх вела деревянная лестница, на каждой площадке было по две квартиры. Поднявшись на третий этаж, Леонид приготовился звонить и поразился обилию фамилий — аж семь! — возле звонка, но фамилии Потиевский среди них не было.

«Здесь что — общежитие?» Наугад нажал два раза, подождал, но никто не отреагировал на звонки, тогда он стал поочередно нажимать — три, четыре, пять звонков — и только тогда дверь открылась и показалась девочка лет четырнадцати в грязном ситцевом халате.

— Чего раззвонился? Если звонарь, то иди на колокольню и звони сколько влезет! — произнесла она крайне нелюбезно.

— Мне нужен Потиевский, вот только не знаю, сколько раз ему звонить. Не подскажешь — он дома сейчас?

— У нас Потиевского нет. Иди ищи в другом месте, — прежним тоном сказала девочка и собралась захлопнуть дверь, но Леонид заблокировал дверь ногой.

— Баха Потиевский, такой, совсем лысый…

— А-а! — протянула девочка. — Это чокнутый квартирант тети Маши — нет его. К ней три звонка, но сейчас никого у них нет. Дай мне дверь закрыть, а то папку позову, скажу, что пристаешь, — он сразу с ломиком прибежит!

Леонид отпустил дверь и вышел на улицу. Начинало смеркаться. Дневная жара понемногу уступала место вечерней прохладе, а из зеленого палисадника потянуло чем-то удивительно знакомым — пьянящим запахом расцветшей акации, жасмина. Бахи не было дома, и неизвестно, скоро ли он придет и придет ли сегодня вообще, но Леониду захотелось подольше побыть здесь, вдыхать этот удивительный аромат, будящий в нем воспоминания.

И он вспомнил эту заводскую стену, палисадник, который почти не изменился с тех времен, разве что стал реже и грязнее, четырехэтажку-общежитие — все это видел в недавних сновидениях.

Люк оказался на том же месте, где и должен быть, только на нем валялось несколько почерневших от лежания в земле кусков старого бордюра. Теперь у Леонида не осталось никаких сомнений — события, которые видел во сне, происходили на самом деле, в прошлом. Когда Ксана вела его в пещеру Кассандра, он был сильно пьян и не запомнил дороги, единственное, что с уверенностью мог сказать: спускались они не через этот люк, и самостоятельно повторить тот путь он не смог бы. Но зато теперь, когда оказался в этом месте, которое неоднократно видел во сне, не сомневался: отсюда сможет найти вход в пещеру.