Путь долга и любви - Анна Гаврилова

Но слёзы всё равно проступили, когда Эросит сделал шаг навстречу и обнял.

— Ты и на меня обиделась? — чуть слышно спросил он.

Я понимала, что это глупо, но солгать не могла.

— Да.

Эросит обнял крепче, уткнулся носом в висок.

— Куколка, я только вчера вечером узнал. Если бы мне сказали раньше…

— А папу и Рида эти сплетни не волнуют?

— Подозреваю, что до них сплетни ещё не дошли, — выдержав паузу, сказал стилист. — С меня самого клятву стребовали, прежде чем рассказать.

Дохлый тролль! Как же это всё противно.

— Я не вернусь в Верилию, Эросит… — Слова, которые повторяю каждый день. Как заклинание, как молитву!

— Да, я уже понял, — пробормотал красноволосый. Потом хмыкнул и добавил куда веселей: — Уже понял, что от хмыря не сбежать…

Я улыбнулась уголками губ и кивнула. А Эросит отпустил и отступил.

— Каков он? — вздёрнув бровь, спросил мастер.

— На Кристона похож, только небритый и с волосами до плеч.

— У… — протянул красноволосый и, уже не скрываясь, одарил моё платье придирчивым, ревнивым взглядом. — Кто шил?

Ответить я не успела. Далеко-далеко раздался грохот ударившей о стену двери и басистый голос их величества Вонгарда.

— Какого вшивого гоблина здесь творится?

Не знаю, о чём в этот миг думал Эросит, но подозреваю — решил, что это Терри в мои покои заявился. А чем ещё объяснить тот факт, что светоч верилийской моды выпрямил спину, расправил плечи и бодро направился в гостиную? И запнулся, когда увидел увешанного королевскими регалиями визитёра — кажется, Вонгарда с какого-то официального мероприятия выдернули.

Я, разумеется, за стилистом шла. Тоже запнулась, потому что картина, которая явилась взору, была довольно своеобразной.

Они напоминали волков. Двух матёрых волков, вставших на защиту своей территории. И судя по взглядам, которые были направлены на Эросита, тому следовало как минимум обмочиться.

— Это кто? — процедил Вонгард.

— Портной из Верилии, — ответил Крист.

Я внутренне сжалась. Просто Эросит… он ужасно бесится, когда его, Мастера, портным называют. Так что да, я готовилась увидеть истерику, но красноволосый творец обиду проглотил.

— Я личный портной госпожи Эмелис, — холодно поправил он.

Наследный принц кивнул. А потом шумно втянул ноздрями воздух и добавил:

— Он называет госпожу Эмелис «своей куколкой» и, насколько понимаю, в Верилии у него был беспрепятственный доступ в её спальню.

Последнее, судя по всему, возмущало наследника особенно сильно, но владыка Дурбора озадачился совсем другим.

— Кто тебя подослал? И что тебе нужно от нашей, — это слово король подчеркнул, причём очень выразительно, — куколки?

Красноволосый заметно растерялся, бросил удивлённый взгляд на меня, потом снова к Вонгарду повернулся. И хотя лично мне после недавнего инцидента обращаться к их величеству было крайне стыдно, всё-таки сказала:

— Эросита никто не подсылал. Он пришёл сам. Он мой друг.

— Верю. — Король кивнул. — И как понимаю, твой друг не откажется от встречи с нашим менталистом. Верно, господин портной?

Это был не вопрос — приказ. Я невольно поёжилась, понимая: вот теперь у светоча верилийской моды точно истерика случится. Не надо быть гением, чтобы догадаться — Вонгард требует не поверхностной, а полной проверки. То есть короля не просто следы на ауре, а все эмоции красноволосого кутюрье интересуют. А через эмоции, как известно, очень легко определить мысли и намерения! И умение держать лицо тут не поможет ни на грамм!

— Ваше величество… — Я сделала шаг вперёд в намерении загородить друга собой и призвать мужчин из рода Донтор к порядку, но…

— Верно! — вздёрнув подбородок, выпалил Эросит. Тут же поймал мою руку, поцеловал пальчики и гордо направился к выходу.

Я лишь теперь заметила, что там, за распахнутой дверью, толпится стража.

— Ваше величество… — вновь позвала я, но была проигнорирована.

Жест моего красноволосого друга Вонгард так же не оценил — видимо, решил, что светоч верилийской моды блефует. Просто добровольное согласие на проверку у менталиста… ну это всё равно, что на крови поклясться.

— Мы скоро, — бросил король и вышел вслед за Эроситом.

А вот Крист остался…

— Вы перегибаете, — ничуть не стесняясь присутствия Венты, Бетти и господина Франкона, сказала я.

— Зато теперь у этого… хм… крашеного мужчины есть шанс выйти отсюда живым, — пожав плечами, сообщил наследник.

Я искренне опешила, даже рот от изумления приоткрылся.

— А как вы хотели, госпожа Эмелис? — парировал Крист. — Терри сказал смотреть за вами в оба, вот мы и смотрим. И вообще, после случая с той дамочкой…

Наследник запнулся и замолчал, а я подалась вперёд и выдохнула:

— Какой ещё дамочкой?..

Кристон из рода Донтор скривился так, будто разом целую корзинку лимонов съел. А госпожа Вента закашлялась, причём очень ненатурально.

— Ваше высочество, я прошу пояснений!

Мой голос прозвучал гораздо жёстче, чем хотелось, а Крист обвёл гостиную смурным взглядом, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Оставьте нас, будьте так любезны…

Бетти, госпожа Вента и архитектор Франкон покинули мои покои с невероятной поспешностью. А когда за ними закрылась дверь, я услышала, что хотела…

— Теридан запретил говорить вам, госпожа Эмелис, но раз уж я не сдержался… — Наследник дурборского престола шумно вздохнул, поправил ворот камзола, вздохнул опять… — Видите ли, Эмелис, вам из Верилии не только платья прислали. Через пару часов после того, как слуги доставили коробки, мы получили письмо от их величества Ридкарда. Вскоре после этого через портал пришла некая женщина в сопровождении двух служанок — в письме Ридкард сообщал, что это ваша подруга и компаньонка.

Мы планировали допустить её к вам, однако вмешался случай. Наш придворный менталист, господин Марр, также планировал совершить портальный переход и оказался рядом в момент прибытия этой женщины. Вам, разумеется, известно, кто такие менталисты и насколько они немногословны. Их троллий внутренний кодекс и политика невмешательства… — Крист вновь запнулся, вновь поправил ворот камзола. — Простите, госпожа Эмелис, не сдержался.

Я, конечно, простила. Внутренний кодекс менталистов действительно много проблем доставлял. Но если бы эти маги рассказывали обо всём, что видят, мир бы сошёл с ума. Их с детства учат молчать и не вмешиваться, они заговаривают только в самых крайних случаях. Даже те из них, кому выпадало служить королям, имеют право на молчание, и упрекать магов-менталистов никто не смеет.