Профи крупного калибра - Михаил Нестеров

«Бегал от одного к другому, как самая последняя шлюха», – зло подумал Радзянский в то время, когда все встало на свои места. Оставалось только выяснить, как и чем связан Геннадий Шерстнев с Югбизнесбанком. Причина могла крыться в той же неуживчивости с партнерами, карьеризмом.

– Василий Ефимович, – так же тихо спросил Радзянский, – неужели ваш сын прямо попросил вас похлопотать о том же Грибанове? Если мне не изменяет память, его я убрал первым. Он что, попросил вас найти наемного убийцу?

– Не все так просто, Лева, – надтреснутым голосом отозвался Шерстнев. – Скорее я сделал ему предложение. Мне тогда показалось, что у сына безвыходное положение. Грибанов мешал ему; и дело не в том, занял бы Гена пост главы «Митекса» или нет. До определенного времени он и не знал, кто ведет его «наверх». Он привык обсуждать со мной свои проблемы, и они удивительным образом разрешались. Правда, время от времени я просил у него крупные суммы денег. И эти займы совпадали с несчастными случаями с его оппонентами. Когда дело дошло до Николая Попкова, сын, как всегда, вывалил на меня наболевшие вопросы и спросил в лоб: не нужна ли мне определенная сумма?

– А при чем тут Левин? Его-то зачем было втягивать в эти дела? Могли бы работать только со мной.

– Я думал, что ты все понял, – вздохнул старик. – Ты можешь не верить, но мне были дороги наши с тобой дружеские отношения.

– До поры до времени, – Лев не стал комментировать циничное высказывание учителя.

– Да, это так. После ты стал для меня наемником, Арабом. А Левин... – Шерстнев скривился. – Боря абсолютный болван. Получал от меня деньги только за связь с тобой. Я не отговаривал его от посещения светских тусовок. Он всегда хотел быть важным человеком – ну и бог с ним. Он хороший актер – и это пригодилось.

– Так он был в курсе насчет моей дочери?

– Нет, конечно. Но мог бы узнать сразу. Не захотел потому, что труслив. Он боялся меня, а я подогревал ситуацию.

– Да, с этим трудно разобраться... Но необходимо. Выходят странные вещи. Вы дорожите нашей дружбой, скрываете, как говорится, свое лицо. И я делаю то же самое. Очень интересно. Вы печетесь о своем сыне, а мою дочь втаптываете в грязь.

– Ей-богу, Лева, если бы не стечение обстоятельств, мне бы в голову не пришла эта идея.

– Вы называете это идеей?

– Неважно, как я называю, важно другое. Это не оправдание, но ты должен выслушать меня.

– Я просто обязан вас выслушать. Именно за этим я здесь.

Казалось, старик откровенно махнул рукой на неприкрытую угрозу, прозвучавшую в голосе Радзянского.

– Год назад ты заявил Борису, что завязываешь. Тебя можно понять – скопил неплохую сумму, возраст к тому же. Но беда в том, что я не собирался завязывать. Я, понимаешь? О котором ты и не догадывался. Ты всегда думал, что ваше с Борисом маленькое предприятие легко закрыть, для этого достаточно одного голоса «за». А мое тайное голосование в расчет не брал. Только вот в отличие от тебя я голосовал против. Потому что имею сына, на которого другой отец давно бы плюнул. Но дело не только в нем, а во мне тоже. Мне стало интересно, я словно вернулся на прежнюю работу: разрабатываю операции, отдаю распоряжения. Ты-то должен меня понять.

– Даже не собираюсь. Я просто послушаю вас и... все.

– Твои откровения, – продолжил Шерстнев, смочив горло нарзаном, – однажды прозвучавшие в моем кабинете, меня озадачили – ни к чему скрывать этот факт. Но я всегда помнил о них. В отличие от тебя меня никогда не обуревали мысли об оружии, убийствах, моя работа казалась идеальной, словно я родился разведчиком. Но – каждому свое: я умел и до сей поры не потерял способности руководить и разрабатывать операции, часто приходилось отдавать приказы нелегалам на физическое устранение того или иного лица. Ты должен знать о секретных папочках, о листках бумаги со штампом в углу и списком лиц, подлежащих физическому устранению...

Слушая старика, Лев непроизвольно кивнул. Он знал о существовании таких списков, они были, есть и будут в секретных органах. Легально или нет, но спецслужбы продолжают сотрудничество со своими бывшими работниками, привлекая и их к работе.

Старика не привлекли; а это часть его жизни. Может, дело именно в такой постановке вопроса?

«Зачем я забиваю голову всякой дрянью, – с раздражением подумал Лев, – словно собираюсь оправдать этого оборотня?»

– ...вспомнил о тебе, – продолжал Василий Ефимович, – как нельзя вовремя. Когда ты убрал Грибанова – даже раньше, когда я привлек к работе в качестве связника Левина, – я стал нужен самому себе – а это очень важный момент в жизни человека, специалиста, который мог бы еще проработать на своем месте добрый десяток лет. – Старик помолчал. – Ты хочешь узнать все – теперь это твое право, я проиграл. Что в равной степени относится и к тебе.

– Что вы имеете в виду?

– То, что и ты не выиграл, вот что. Ты такой же проигравший. Но вернемся назад, к слову, которое тебе почему-то не понравилось – «идея». Итак, ты проголосовал против в то время, когда мой сын связался с Югбизнесбанком, то бишь с кавказцами. Банк не крупный, движение «Свободный Кавказ» не очень-то и влиятельное. А сын, вляпавшись в это очередное дерьмо, сделал наконец-то шаг в правильном направлении – как-никак стал доверенным лицом премьер-министра. Если упадет – разобьется вдребезги.

Льву это было понятно. При таком раскладе всплывет связь Геннадия Шерстнева с банком, который на протяжении трех-четырех лет имел финансовые отношения со «Свободным Кавказом» и бандформированиями. Что касается самого банка, то крах грозил не только руководству, но и целой системе.

– Беда в том, Лева, что в тех документах, которые хранит у себя Иванов, помимо прочего, есть бумаги, компрометирующие моего сына. И он, идиот, пообещал главе банка Кургаеву, что сможет безболезненно вернуть документы. Он рассчитывал на мою очередную помощь.

– Надо сказать, не без оснований он посчитал вас всесильным.

– Я понимаю, Лева, сейчас ты высказался о себе, но разговор идет пока о моем сыне. Мало того, он приволок ко мне Руслана Хачирова для обсуждения некоторых деталей предстоящей операции. Этому идиотскому поступку я нашел только одно объяснение: положение настолько серьезное, что сын буквально потерял голову. Не сразу взялся я за это дело, скажу честно. В чем-то мое положение напоминало твое, когда к тебе в магазин явился Николай Корзухин. Если раньше я работал один, то в этом деле на меня повесили столько народу, сколько не было, наверное, во время Стрелецкой казни. И все из-за этого болвана Гены.

Я понимал, что уговорить тебя – дело нелегкое, можно только заставить. Но как? Опять же не сразу пришла мысль о твоей дочери. Чего греха таить, это я попросил Руслана навести о ней кое-какие справки. Оказалось... в общем, оказалось то, что оказалось. Уговорить ее труда не составило, ей пообещали хорошие деньги – в случае ее несогласия ей предложили бы ту сумму, от которой отказаться просто невозможно, как невозможно и получить ее – эти деньги у нее все равно забрали бы. Потом, как по нотам, разыграли появление Корзухина. Этот тоже умом не блещет, но на то был тонкий расчет. Я без особого труда представил, как ты поведешь себя в этой ситуации, она, в общем-то, до некоторой степени стандартная. В первую очередь ты просто обязан был выяснить, от кого именно сделано предложение. А телефоны Левина – твоего единственного партнера – молчат. Дальше все было просто. Кроме одного. Кроме этого недоноска Полякова – еще один довесок к веселой компании. А так все бы прошло гладко. Ведь ты, Лева, мыслишь так, как я тебя научил. Если хочешь, мы мыслим одинаково. Так что...

– Согласен, все прошло бы гладко. Включая и мою смерть.

– К чему скрывать?.. Если честно, я устал от всего этого. От сына, внука, от себя самого. Я старый человек, Лева. – Василий Ефимович неожиданно нахмурился еще больше. – Ты что-то говорил о Борисе, он-де оказался прав. Ты что, встречался с ним?

– Говорил по телефону.

– Кажется, я догадываюсь, когда это произошло. После этого разговора, если я не ошибаюсь, Левина с сотрясением мозга отправили в больницу.

– По вашему распоряжению, – попытался угадать Радзянский.

– По воле случая. Как говорит мой внук, у Бориса снесло башню, набросился с кулаками, плел всякую ахинею. Потом ушел. А на станции его кто-то огрел по голове, забрали деньги, телефон. С ним все в порядке, еще вчера его выписали из больницы.

– Теперь понятно, почему он скрывался именно на вашей даче. – Не дав ответить, Лев продолжил: – Вас-то я при всем желании не мог заподозрить. Только остается маленькое «но». Вы же не могли знать о том, что и Борис... Хотя... – Радзянский позволил себе кисло усмехнуться. – Он же боялся вас, поведал о том, что я и ему рассказал о своей дочери. Иначе все пошло бы по-другому. Вас даже не потребовалось бы вычислять.

– И ты сделал бы это легко? – Старик ответил ученику ухмылкой.