Открывашка и пробой (СИ) - Павел Смолин

нож с вилкой, она посмотрела на Лёху. — Хороший материал для углеродных форм жизни. Марина, — указала за окошко. — Вкусно готовит. Вежливая.

— Вот так, — развел я руками. — Спасибо, — поблагодарил жука-дипломата.

Та вернулась к еде.

— Странная болезнь, — с жалостью в глазах вздохнул Лёха, подошел ближе и стал обнюхивать Гришу уже без стеснения.

— Что ты делаешь? — с трудом подавив смех, спросил я.

Пацан подпрыгнул, залился краской:

— Запах непривычный! Странный! Волчьи инстинкты говорят, что твоя сестра опасна, но это же неправда!

Смотря для кого и в какой ситуации.

— Невежливо, — прокомментировала Гриша.

— Очень! — поддержал ее я.

— Прости, — смутился Лёха. — Пойду переоденусь, — и ушел в комнату, спровоцировав попугая на свист и приветственные «пиастры!».

Запах странный, значит? По мне так нормальный, взрослые оборотни тоже об этом ничего не говорили — последнее не аргумент, в этой деревне «всё» говорит только мой маленький друг. Что ж, примем как данность и будем надеяться, что остальным детям запах не помешает ладить с Гришей. Ну а если нет, ничего страшного — жук-дипломат в первую очередь жук, и такие штуки как «эмпатия», «самооценка» и в целом «чувства» ему неведомы. Эмпирически неведомы, но теоретически она в них разбирается на уровне среднего ранга психолога, иначе с «автономными» общение усложнится. А еще отслеживает пульс, температуру тела и мимику — Грише соврать можно, но для этого нужно иметь специальную подготовку. Остальных будем выводить на чистую воду и ставить мысленную отметку «лжец».

Лёха тем временем привычно не замокал:

— Соскучился, хороший мой! — это попугаю. — Потерпи немножко, сейчас поем — а тебя кормили? О, огрызок, значит кормили! — и потом гулять пойдем. А у нас учения сегодня вечером около деревни начнутся, с танками и вертолетами — Константин Викторович сказал! — поделился с нами интересной подробностью.

Знаем мы эти «учения». Немного напряжно — армия же приказам сверху подчиняется, и влиять на эти приказы могут сильно не все. Где гарантия, что танки на Липки не двинутся? Я-то ладно, я теперь не беззащитный, но людей будет очень жалко — они здесь хорошие. «Свои».

— Посмотреть хочется — жуть! — признался Лёха и выглянул на кухню. — Но лучше не надо, проблемы будут, — показал мне замешанный на борьбе здравомыслия и любопытства взгляд.

— Будут, — подтвердил я.

— Вот и Константин Викторович просил к военным не подходить, — с тщетно скрываемым разочарованием кивнул он и пошел греметь шкафами дальше. — Странно — у них около базы полигон удобный, а у нас — лес непролазный, танк поди и не проедет. Но в лесах прорывы тоже бывают, значит и в таких условиях учения проводить надо. Пойдем гулять?

— Пойдем, — подтвердил я. — Только мне в клуб надо заскочить, на генеральную репетицию.

— Я с тобой, — не смутила Лёху трудность. — А вечером к Константину Владимировичу сходим? Я вроде уже немножко понимаю, что американцы говорят. А ты вчера совсем поздно вернулся, что-то случилось? — вошел на кухню в шортах и синей футболке.

— А Африке были, — немножко подкормил я его любопытство.

— Нифига себе! — восхитился он, накладывая себе курочки с пюре. — А там правда людей едят?

— Не видел, — признался я. — Негра с собой принесли, некроманта, на военную базу увезли, разведданные пополнять.

Или на утилизацию — мне ж не докладывали. Не жалко, но не потому что негр, а потому что пугает описанная Тимофеем способность некромантов промывать мозги не только жукам. Вот таких, на мой взгляд, и нужно от людей изолировать — оборотни по сравнению с ними безобидные дети. Да они вообще тут все как дети, особенно учителя — один командует так, что подставлялись раз за разом, второй вообще в научные эмпирии погружен, таксидермию осваивает. Для педагога, впрочем, черта характера замечательная — если учителю не интересно, детям и подавно не интересно будет.

— Никогда живого негра не видел, — вздохнув, позавидовал Лёха и взбодрился. — Говорят в Скандинавии много живет, они из Африки и Империи туда убегают.

— Жизнь длинная, еще насмотришься, — утешил его я.

— И то верно!

Обед закончился, я вымыл посуду — Лёха протестовал, но ну его нафиг, разобьет еще — и мы, надев шлёпки, прихватив попугая и не забыв предупредить выщипывающую сорняки Марину, отправились в ДК.

Местные про «сестру», само собой, уже были в курсе, поэтому не стеснялись подходить здороваться и выражать сочувствие больному ребенку и уважение — мне, за то что странного родственника в беде не бросил. Дополнительная ржака — политические тезисы формата:

— Я и раньше за Жириновского голосовал, а теперь и подавно буду!

— Я как-то раньше политику в телевизоре не смотрела, а надо было — за Данилова этого придурошного голосовала, а он такую чушь несет! В этот-то раз точно за Жириновского голосовать буду, сразу видно — дельный мужик.

Зато теперь я четко понимаю, кто из встречных оборотень, а кто — нет: первые настолько старательно НЕ принюхиваются к жуку-дипломату, что это сразу видно. Хромает у рядовых жителей армейская дисциплинка.

В ДК нас встретили бабушки из ансамбля и худрук Федор Степанович. Познакомил с ними «сестренку», и сердобольные дамы насовали «бедному ребенку» карамелек, которые Гриша с удовольствием лопала всю репетицию. Хорошо, что жуки не скучают — музыка для них всего лишь звуковые волны, потому что опять-таки нет чувств и эмпатии.

— Я не специалист, но мне понравилось, — огласил я свой вердикт по окончании исполнения трех «золотокольцовых» песен.

— Вот и замечательно, — покивал худрук. — В случае победы перед «Поющими Липками» откроются умопомрачительные перспективы, молодой человек, и мы никогда не забудем, кто нам помог. Владимир Вольфович может на нас рассчитывать в предвыборной кампании!

Оборжаться! Покинув ДК, мы с Лехой и Гришей пошли к дому учителя, и я подверг себя самоанализу. Такое ощущение, что окружающая реальность настолько сошла с ума, что меня немного из нее выбило — смотрю «со стороны» на происходящее и поражаюсь нелепости происходящего. Дела, блин, вертятся галактического масштаба, а я иду по залитой вечерним солнышком пасторальной деревенской улочке, мысленно хваля Гришу за послылаемые мне сигналы: «на чердаке, с винтовкой». «В кустах, оборотень». «За забором двое». Меня же обложили, прямо как у Высоцкого! Выкину что-нибудь реально странное, и меня нашпигуют пулями! А у деревенских, по чьим участкам расположились наблюдатели-телохранители-конвоиры в голове какая картина? Очевидная — «вон как Жирик кровиночку бережет, но оно и понятно — большой человек, врагов много. Буду за него голосовать!».

Скорее бы уже эта мутная фаза существования закончилась и перешла во что-то более осмысленное. Ну а пока, раз уж я все равно ничего не могу сделать, остается только ждать и надеяться на благополучное завершение Больших Политических разборок. Вздохнув, Лёха посерьезнел и набрал в моих глазах очень много очков,