Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За шторами было не окно, а высокая стеклянная дверь со старой латунной задвижкой, покрытая некогда белой, но уже пожелтевшей от старости краской. Она была приоткрыта для доступа воздуха, и, несмотря на режущий глаза свет, Элис вышла на крытый балкон. Она находилась на втором этаже старинного каменного особняка с темными, выходящими во двор окнами. Шел дождь. К одной стене были прислонены обруч и палка – напоминание о детстве. Трое детей в серых плащах играли под карнизом в какую-то игру: то ли в карты, то ли в шарики, с высоты было не разобрать.
Один из мальчиков вытащил из-за спины трубку и тайком затянулся, а затем передал ее по кругу. На каменной скамье у сторожки привратника горел фонарь. За воротами виднелась извилистая дорожка из красной глины, затем участок с пожухлой бурой травой и расплывающиеся силуэты хозяйственных построек. Вдали простиралось озеро с островом в центре. Из находящихся на нем развалин росло огромное дерево с золотистой кроной. От него вдаль уходила древняя стена. Все здесь говорило о холоде и запустении.
«Шотландия, – мрачно подумала она. – Ты все-таки в чертовой Шотландии, Элис Куик».
Нигде не было ни Коултона, ни Чарли, ни Марлоу. Никаких признаков жизни, разве что из высокого окна на верхнем этаже восточного крыла выглянула старуха с иссохшими руками и седыми волосами. Через минуту она задернула шторы.
– Я уже начала опасаться, что вы проспите до середины лета, – произнес голос позади Элис.
Она обернулась. В дверях стояла миссис Харрогейт. Без вуали. Ее мягкое лицо было сильно изранено. Вокруг левого глаза расплылся фиолетовый синяк, еще более темный, чем ее родимое пятно. Облачена она была в изысканное платье: черная вышивка в виде завитков на каждой груди, тугие манжеты, скрывающий горло вышитый воротник. Но больше всего внимание Элис привлекли толстая повязка на голове, скрывающая ее левое ухо, и тонкая паутина засохших царапин на лице и руках. Пожилая женщина скользнула вперед. В ее глазах отражались усталость и печаль.
– Да, то еще зрелище, мисс Куик, но не стоит вам так таращиться. Лучше еще немного полежите.
– У меня забрали револьвер.
– Для вашей же защиты, я уверена. Как вы себя чувствуете? Рана весьма необычна, но, как мне сказали, все обойдется.
Элис медленно приложила к ребрам руку, переваривая ее слова.
– Марлоу в безопасности, – продолжила миссис Харрогейт, угадав ее мысли. – Я послала кое-кого сообщить ему, что вы проснулись. Вы, наверное, не ожидали, но здесь он своего рода знаменитость. Мальчик, который сбежал от Джейкоба Марбера… Другие дети, даже взрослые, испытывают огромное любопытство. Никто и представить не мог, что он вернется.
Элис поморщилась, вспомнив ту ночь в нью-йоркском парке, когда Марлоу вылечил ее колено. Как он буквально впитал боль в свое тело.
– Это он?..
– Исцелил вас? Хм-м. Да. В карете, по дороге сюда. Не думаю, что без его вмешательства вы вообще оказались бы здесь.
Лицо миссис Харрогейт потемнело.
– Доктор Бергаст был вполне доволен.
Элис удивилась, но прежде чем она успела задать свой следующий вопрос, миссис Харрогейт села рядом с ней на кровать и взяла ее за руку.
– Я должна сообщить вам, мисс Куик. Сейчас, пока мы одни. Мистер Коултон… скончался.
– Коултон?
Маленькие ноздри миссис Харрогейт раздулись.
– Его убил Джейкоб. В поезде.
– Ох, – только и промолвила ошеломленная Элис.
– Он был невероятно сильным. Думал, ничто не может причинить ему вреда. Я… я тоже так считала.
Элис вспомнила, как Коултон толкнул ее и детей себе за спину, как закричал, когда вагон потемнел.
– Когда я видела его в последний раз, он… изменился. Воспользовался своим талантом, я полагаю. Бросился на Марбера. Прямо на него. Дал нам время выбраться.
Миссис Харрогейт кивнула.
– Да, это похоже на него, – сказала она, отвернув лицо, и поправила повязку на ухе, после чего сделала вид, что рассматривает свои руки. – Что ж, мы должны собраться с духом, – продолжила она дрогнувшим голосом. – Мистер Коултон вряд ли одобрил бы слишком бурное проявление чувств, верно? Итак. Вы, я вижу, одеты в дорожное платье?
Элис посмотрела на свою одежду.
– Я, я не…
– Я и сама через несколько дней собираюсь в Лондон. У меня там дела, требующие внимания. В карете найдется место еще для одного путника.
Женщина помолчала, что-то обдумывая.
– Вы ведь еще не видели Карндейл. Хотели бы его осмотреть?
Элис, все еще потрясенная, беззвучно кивнула.
Медленно, как калеки, они вышли в длинный широкий коридор. Какой-нибудь сторонний наблюдатель, пожалуй, усмехнулся бы, увидев Элис в непромокаемом плаще, прижимавшую обе руки к левому боку, и пожилую миссис Харрогейт в траурной одежде, с опухшим глазом и перевязанным ухом, но им никто не встретился, как будто здесь вообще не было ни души. Они шагали мимо закрытых дверей по обитому деревянными панелями коридору, в котором горел лишь каждый второй светильник, пока не достигли поворота, за которым скрывалась широкая лестница, ведущая куда-то вниз. Здесь слышались отдаленные голоса воспитанников Карндейла. Из соседнего коридора доносился звук беготни. Элис показалось, что внутри здание выглядит просторнее, чем снаружи, – уж слишком много здесь было закрытых дверей, – и она поделилась этой мыслью с миссис Харрогейт.
– Потому что оно построено рядом с орсином, – сказала та, наблюдая за Элис уголком своего глаза и оценивая ее реакцию. – Я впечатлена; мало кто замечает это так быстро. Некоторым становится здесь не по себе. Была тут как-то одна женщина, которой даже стало плохо физически. Здание действительно внутри больше, чем снаружи. Поместье Карндейл – это лиминальное пространство, междумирье. Здесь соприкасаются мир живых и мир мертвых.
Элис окинула ее странным, тревожным взглядом, но ничего не сказала. Каменная лестница вела вниз. Витражное окно заливало их лица кровавым светом. На нем были изображены сцены из жизни умерших святых.
– Орсин, мисс Куик, это последний проход между мирами. Когда-то были и другие, но теперь активен лишь орсин Карндейла. Наша задача – охранять его. Задача доктора Бергаста. Орсин следует держать закрытым, понимаете?
– Почему?
– Иначе через него пройдут мертвецы, – просто ответила миссис Харрогейт. – И кое-что похуже.
Элис скептически подняла бровь. Все это казалось ей безумием.
– Наверное, хорошо, что вы держите его закрытым, – пробормотала она.
– Карндейл был здесь всегда, – продолжила миссис Харрогейт, – первые постройки очень древние, гораздо более старые, чем вы можете себе представить. Когда-то здесь располагался монастырь. Развалины его и сейчас находятся на острове Лох-Фэй в центре. Вы видели его? С балкона? Много веков назад орден продал эту землю первому из талантов – человеку, получившему титул лорда и построившему здесь поместье, которое вы видите сейчас. Он был первым в своем роде; но когда узнал, что есть и другие, подобные ему, то решил создать для них убежище. А вот и его портрет.
Она остановилась у потускневшей от времени картины, с которой на них взирали темные глаза давно умершего человека.
– Конечно, затем это здание расширялось; сначала оно было больницей для бедных, затем санаторием. Теперь здесь клиника. По крайней мере, мы хотим, чтобы оно выглядело как клиника. Но на самом деле оно всегда было лишь убежищем для проживающих в нем талантов. Большинство из них уже немолоды. Вы увидите некоторых из них, когда они выйдут из своих комнат. Тех, кто хочет, чтобы их видели. В последние годы он также стал своего рода… школой.
– Для детей.
– Всего их сейчас двадцать один. Некоторые, достигнув совершеннолетия, конечно, уходят. Здесь они учатся контролировать свои таланты, концентрировать их.
Миссис Харрогейт сделала паузу.
– Все это, наверное, кажется вам довольно странным.
Элис бросила взгляд вверх, на подвешенные к потолку с кессонами[17] древние канделябры.
– Странным по сравнению с чем?
Улыбнувшись, пожилая женщина продолжила:
– Сейчас здесь менее дюжины старожилов. Не считая доктора Бергаста и немногочисленного персонала. Дети разделены на небольшие группы, их обучает несколько преподавателей. Им… не рекомендуется общаться между собой. Доктор Бергаст полагает, что лучше ограничивать их отношения.
– Почему?
Миссис Харрогейт пожала плечами:
– Он этого не объясняет, по крайней мере мне.
Они спустились в просторный вестибюль. В каждом
