Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - Наташа Северная

Антоний был вынужден перенести свою ставку на мыс Акций. Вместе с ним туда прибыла мрачная и угрюмая Клеопатра. Злой рок, на какое-то время оставив ее в покое, вновь навис над царицей. Веселье, самоуверенность и надменность разом сошли с нее, обнажив страх и слабость. Словно та благосклонность богов, которая присутствовала в ее жизни, мгновенно кончилась – и рок восторжествовал. На флоте началась эпидемия малярии и дизентерии, военная дисциплина стала трещать по швам.

А потом наступило самое страшное. Начались предательства.

Устав убеждать Антония в том, что Клеопатра его губит, и не желая зря проливать кровь, на сторону Октавиана перешли друзья и соратники Антония – Луций Мунаций, Марк Титий, Квинт Деллий, Геминий и Агенобарб. Каждому из них решение стать перебежчиком далось нелегко. Ненависть и раздражение, что они испытывали к египетской царице, достигли такой силы, что смогли перебороть клятву и воинскую честь.

Этим Антоний был морально сломлен, и проведение военных советов взяла в свои руки Клеопатра. Изучение военной стратегии и навигации в юности, безусловно, ей помогло, однако она не умела мыслить и чувствовать, как воин – она размышляла и говорила по-книжному, чем приводила в большое смятение соратников, оставшихся верными Антонию.

…Уже шестнадцать недель Антоний и Клеопатра находились в морской блокаде на Акции. Взаимные упреки, ссоры, грызня вспыхивали между ними каждый день. Клеопатра не могла простить Антонию того, что он так бесславно губит ее и Египет, совсем не желая признавать того, что она виновата в этом не меньше. Образ жизни, к которому царица приучила Антония, дабы поработить его волю и привязать к себе, погубил в нем воина, превратив в слабого и безвольного человека. В конце концов, на военном совете было решено, что Клеопатра с шестьюдесятью кораблями прорывает блокаду, а Антоний с оставшимся флотом идет за ней. Они возвращаются в Египет, где создают мощную военную базу для будущих операций. Сухопутные войска, возглавляемые Канидием, отправляются на Восток, в Малую Азию.

Накануне решающего сражения флот Антония насчитывал двести тридцать кораблей, а Октавиана – четыреста судов, легионеров Антоний имел двадцать тысяч, а Октавиан – тридцать семь тысяч человек. Для стороннего наблюдателя было ясно, кто одержит победу. Но для участника, находящегося в самом центре событий, на пределе человеческих сил и возможностей, – это до сих пор было неизвестно.

Клеопатра вышла на палубу подышать прохладным морским воздухом, взбодрить себя и, быть может, прийти к какому-нибудь решению и согласию с самой собой. Там, вдали, за морским горизонтом, была ее родина, ее любимый город, дворец, дети, несколько преданных друзей и вся жизнь. Тридцать восемь лет.

Тяжело вздохнув, царица посмотрела на звезды. Мириады мерцающих звезд – глаза древних царей – внимательно наблюдали за ней с небесного Дуата, за ее мыслями и чувствами, деяниями и просчетами. Она единственная из семьи дожила до тридцати восьми лет, и что-то ей подсказывало, что до сорока она дожить не сумеет. То ли от прохладного ветра, то ли от горьких мыслей по телу Клеопатры побежали мурашки. Давние смутные воспоминания растревожили ее сердце. Она вспомнила себя маленькой, одинокой и несчастной девочкой, просившей богов о счастье и любви, а взамен обещавшей быть справедливой. Клеопатра горько усмехнулась. Ни она, ни боги обещаний не выполнили. Сердце, угнетенное детскими воспоминаниями, заныло, на глаза навернулись злые слезы. Да что за судьба у нее такая! Откуда столько роковых стечений обстоятельств и несчастий!

– Это все расплата, расплата, – зашептали далекие голоса древних царей.

Скрипнула дверь каюты, и на палубу вышел Антоний. Свет фонаря выхватил его лицо – изможденное, усталое, небритое. Во всем его облике чувствовались покорность и смирение – с таким военачальником войну не выигрывают. Клеопатра недовольно от него отвернулась – в последнее время он сильно ее раздражал. Она уже и сама не знала, как смогла прожить с этим опустившимся человеком целых десять лет и родить от него троих детей.

Антоний будто не замечал ее холодного и брезгливого к себе отношения. Точнее, ему уже все было безразлично. Странная апатия овладела им.

– У меня дурное предчувствие, – как бы между прочим сказал он, всматриваясь в морскую ночную даль.

– Мне неинтересны твои предчувствия, – зло ответила Клеопатра.

Ей было неприятно стоять рядом с ним, но из упрямства она не уходила.

– Мне почему-то снится Цезарь, – тихо сказал Антоний.

Царица тяжело сглотнула. При любом упоминании о Цезаре у нее начинало ныть сердце. Клеопатра была уверена, что с ним в такую переделку она не попала бы. Его военный гений уже давно одержал бы победу. На мгновение мечты унесли царицу из реальности. В который раз она представила свою жизнь с Цезарем, их общих детей, общий дворец, общую империю.

– Я виноват перед ним, – шептал Антоний. – А ведь это он возвысил меня, сделал народным трибуном.

Клеопатра нахмурилась, ее сердце тревожно забилось.

– Что ты имеешь в виду?

– Давно, незадолго до его убийства, один из заговорщиков, Требоний, предложил мне присоединиться к заговору и убить Цезаря.

Клеопатра отступила от него на шаг назад.

– Что ты говоришь? – побелевшими губами прошептала она.

– То, что было, – устало и тихо отвечал Антоний. – Я отказался. Но Цезарю…

– Что?

– Цезарю так ничего и не сказал.

Антоний устало покачал головой.

– Всю жизнь я гордился тем, что был ему верен. И только сейчас понял, что уже очень давно его предал.

– Почему ты ему ничего не сказал? – сдавленным от горя голосом хрипло закричала Клеопатра. Ведь вся ее жизнь могла бы быть иной – эта мысль мгновенно дошла до ее сознания, причиняя невыносимую боль.

– Не знаю, – Антоний пожал плечами. – Я обещал Требонию молчать. Может быть, именно поэтому они меня тогда не убили.

– Лучше бы они тебя убили! – яростно крикнула царица.

Антоний устало вздохнул, безразлично усмехнулся, а в его взгляде сквозили смерть и покорность.

– Я тоже так думаю. А еще думаю, зачем я с тобой связался?

Клеопатра наотмашь ударила его по лицу. Антоний будто ничего не почувствовал; отвернувшись от царицы, он вновь стал смотреть в морскую даль, и глупая улыбка блуждала на его лице. Такие признания делаются только перед смертью.

– Я все погубил. Себя, армию, республику. Что мне теперь делать? – спросил он у моря.

Закрыв лицо руками, Клеопатра тихо заплакала.

Каждый из них в одиночку стоял перед лицом надвигающейся катастрофы. Мнимая любовь, словно черный налет, была смыта войной, обнажив две несчастные судьбы, два угнетенных, изъеденных пороком сердца.