Край Ветров: некроманс - Диэр Кусуриури

— Да ладно уже, лежи, — Мйар вздохнул. — И еще хорошо, что с тобой можно об этом поговорить, и ты меня понимаешь, и утешаешь как-то по-особенному, не жалея, но и не порицая.

— Да вообще я такой офигенный, просто сил нет, — протянул Камориль устало.

— Ты настоящий друг, Камориль.

Некромант тянул воздух сквозь зубы, стараясь смирить сердцебиение и учащающееся дыхание, разрываемый изнутри драгоценными своими эмоциями, столь для него несвойственными и оттого столь желанными. Наконец ему удалось успокоить бурную реакцию организма на длительное статическое прикосновение к Мйару, и в застывшей над побережьем тишине он услышал свой собственный, но какой-то незнакомый, чужой голос:

— Можно, я тебя обниму?

— Ну, обнимай.

— Что, правда можно?..

— Ну да, ведь я сейчас как будто бы ничего не понимаю, — улыбнулся Мйар. — Если бы не шокирующие обстоятельства дня — я бы обязательно от тебя отбивался. Но мне-то что, жалко, что ли? Ну, нравится тебе меня обнимать — ну обнимай. Ну, в конце концов, это же хорошо, что я тебе нравлюсь, правда? Это значит, что я — хороший!

— И это значит, что я тоже вполне себе ничего, — Камориль ухмыльнулся, обнимая Мйара одной рукой, — раз выступаю мерилом. Эх, Мйар, — он вздохнул, — а ведь немного для счастья надо. Надо чтоб было легко, чтобы какое-никакое взаимопонимание и… теплота. Да, это самое главное.

— Ну кто ж тебе виноват, что ты пойкилотермная тварь, — Мйар повернул голову, желая, видимо, посмотреть некроманту в глаза, и тут, естественно, уперся ему носом в волосы.

Камориль тоже повернул голову и получилось так, что лица их оказались в опасной близости друг от друга.

— Ты виноват, что так долго не можешь понять, что я — это все, что нужно тебе, а не какая-то там миленькая малолетка, да к тому же еще и блондинка.

— Какой же ты самоуверенный и самовлюбленный сукин сын, — беззлобно проворчал Мйар, упираясь в лоб Камориль своим лбом.

Камориль улыбнулся. А потом поцеловал Мйара. Легко, нежно, внутренне готовый тут же получить по щам за такое нахальство. Но губы, горячие и все еще сладкие от вина, не сжались в тонкую полосу и не остались застывшими и неподвижными. Мйар ответил ему, так же мягко и ненавязчиво, очень ладно и очень так, как надо.

Казалось, этого не может быть, и то, что происходит — чудовищная ошибка мироздания, проглядевшего нечаянно проскользнувшее в реальность счастье, неположенный смертным кусочек высшего волшебства.

Это обжигало. Это испепеляло сердце в тонкий серый прах. И пускай он длился всего несколько секунд, — но поцелуй был, свершился, как отправная точка, как станция метро, как веха, верстовой столб, конец главы или выстрел в упор, — и отрицать его нельзя.

Мйар отстранился, смотря куда-то вниз. Потом поднял взгляд на Камориль:

— Это я так бодренько очень про «победить врагов» сказал, конечно. Но что-то нехорошее у меня предчувствие насчет завтра. Вот поэтому я и…

— Я понимаю, — Камориль сглотнул. — Да, пожалуй, я понимаю, что это значит и почему ты…

— Пойдем, — Мйар встал с песка сам и протянул Камориль руку. — Ветер поднимается. И, кажется, он все-таки принесет грозу.

Камориль принял помощь, в которой сейчас и правда нуждался в связи с переполняющим его волнением, встал на ноги и стал хлопать себя по карманам брюк:

— Эх, да где же мои сигареты? Выронил я их, что ли…

— Могли пачку в песок затоптать, — предположил Мйар. — Какой у них запах был? Айвовый? Хочешь, я поискать попробую?

— Да ладно, фиг с ними, пойдем уже.

Теперь нужно было вести себя как ни в чем не бывало, и с другими девочками и мальчиками это было обычно так просто, и непонятно было, почему именно с Мйаром — так сложно. И весь путь к маяку Камориль шел чуть дальше, чем следовало бы, и, кажется, потом всю ночь не спал, хоть и место на той большой лежанке ему досталось между Эль-Марко и Ромкой, а никак не возле Мйара. А если бы и вышло не так, то вряд ли бы Камориль попытался снова притронуться к Мйару в эту ночь. Ему казалось даже, что он больше вообще никогда не сможет коснуться Мйара, и что одно из объяснений сегодняшней взаимной близости состоит в том, что этот поцелуй — прощальный. Мол, точка в этих неопределенных отношениях, долгих, как героический эпос и непонятных, как восточная мудрость.

В небольшие мутные окошки застучал дождь, что называется, «как из ведра». Гулко зарокотал гром. Камориль смотрел прямо перед собой, ничего не видя, и, словно девчонка пятнадцати лет, в пятидесятый раз прокручивал в уме произошедший «пустяк».

Лежащий слева Эль-Марко приоткрыл один глаз, моргнул, смотря на Камориль, и сказал тихо, коротко и раздельно:

— Не. Думай.

Через несколько долгих минут Камориль уснул.

Я проснулся от холода. Вокруг царил полумрак. В комнатке с лежанкой больше никого не было, и, что греха таить, поначалу я испугался. Но тихий звон посуды и скомканные обрывки фраз, доносящиеся из кухни, мигом заставили все мои опасения исчезнуть.

За окном накрапывал мелкий дождь, мерзкий и промозглый, такой, при котором утро не отличить от полдня. Я натянул носки и пошлепал на кухоньку, чтобы присоединиться к ритуальному испитию кофе, которому уже предавались Никола, Эль-Марко и Роман.

— А где Камориль и Павел Игнатьевич? — спросил я у ребят.

— Камориль трагически страдает, гуляя под дождем, — сообщил Эль-Марко. — Правда, немного неудачно… вон, смотри, его из окна видно.

Я выглянул в окно: и правда, тоненькая фигурка некроманта очень драматично чернела на фоне серого неспокойного моря, композиционно уравновешивая своей строгой вертикальностью произвольно-хаотичные контуры больших гранитных валунов.

— Кстати, чего это он? — это спросил Ромка, жуя пряник.

Я почесал нос. Что ответить, я не знал. Ну, я, конечно, предполагал, что не стоит мне (никогда-никогда!) идти навстречу странным желаниям Камориль, но я и думать не мог, что, получив искомое, некромант внезапно загрустит.

— Может, опять русалок высматривает, — наконец ответил я. — Так, а Павел Игнатьич?..

— А он убирается в голубятне, — сообщил Эль-Марко. — И, предвосхищая твой вопрос, — да, голубь с ответом гильдии целителей прилетел.

— По дождю?.. — на автомате осведомился я, накладывая в чашку с кофе сахар и одним глазом поглядывая в окно.

— Угу, — Эль-Марко передал Николе бутерброд, который намазывал паштетом.

— Спасибочки! — ответила девочка и принялась оный бутерброд уплетать.

— Так и что там? — переспросил я. — Я так понимаю, если б все было хорошо, ты бы мне сразу рассказал.

— Так точно, — Эль-Марко намазывал второй бутерброд, видимо, себе. — Собственно, артефактов таких, как «ключ от всех дверей, кроме одной», в анналах гильдии не значится. Более того, мне пошли навстречу и сообщили, что у чтецов та же фигня.