Крутые парни - Евгений Сухов

Бляха муха! Вот это номер! Он же прекрасно видел, в кого стрелял. Собственными глазами наблюдал, как этот фраер, Леонардо, спокойно шел за Варягом в своей кепочке, как потом, после выстрела, добежал до угла и сделал ноги. Чушь какая-то! Степан Юрьев никогда не жаловался на зрение. Что же теперь делать? Виза кончается через два дня! Юрьев не находил себе места. Ненависть и одновременно восхищение противником – два чувства боролись в нем. Ладно, Варяг, будем ждать тебя в Америке. Когда-нибудь ты все же должен вернуться к своему сыну. И пусть это будет негуманно – придется пристрелить тебя прямо на глазах у жены.

Глава 53

– Альберто? Это я, Макс Барбарелли. Ты слышал печальную новость? В России вчера убит твой человек. Ты меня с ним однажды знакомил. Помнишь? Леонардо Томмазо…

– ???

– Мы только что получили сообщение об этом от нашего корреспондента в Москве.

– Ты откуда говоришь, Макс? Неужели из студии?

– Нет, что ты? С улицы, из автомата, выскочил кофе попить.

– Ты мне нужен, Макс. Приезжай немедленно.

– Сейчас не могу. Я веду программу, мой сменщик раньше семи не появится.

– Хорошо. Закончишь смену, сразу же приезжай ко мне.

– Буду к восьми, Альберто.

Дон Монтиссори положил трубку. С минуту он сидел, уставившись в одну точку. Потом встал, подошел к бару. Взял бутылку виски. Постоял, подумал и поставил на место. Нельзя! Настал решительный момент. Голова должна быть ясная. Завтра же соберет всех и строго предупредит. Ни грамма алкоголя!

Монтиссори опустился в кресло и закурил. Он размышлял. У Леонардо Томмазо нет ни родственников, ни друзей. Его искать никто не будет. Пусть власти разбираются. Лично он подставляться не собирается. Сейчас не это главное. Главное, что мистер Игнатов догадается обо всем в два счета. Он взглянул на часы. Сегодня пятница. Четверть шестого. Подходящее время.

Альберто Монтиссори набрал номер Карло Скальони.

– Мой друг, – вкрадчиво произнес Альберто, – я не могу больше терпеть присутствие этих русских в нашем городе. Сделай так, чтобы сегодня в русской бане было особенно жарко. Ты знаешь, что русский еврей Ефим Ривкин по пятницам устраивает для людей мистера Игнатова грандиозную баню. Я хочу присоединиться по-своему к этому мероприятию.

– Хорошо, босс! Все понял. Я вам позвоню… э-э-э… этак в восемь с чем-то.

Дон Монтиссори знал Карло очень хорошо и понимал, что тут осечки не произойдет. Карло все организует как надо. И раз обещает позвонить в начале девятого, так обязательно позвонит.

А Томмазо жаль, конечно. Но, как говорят, от судьбы не уйдешь.

Монтиссори сделал пару глубоких затяжек и покачал головой. А пожалуй, так говорят лишь люди слабовольные. Мол, есть судьба, и ничего не попишешь. И практически бездействуют. А ведь судьба – это реальность, иными словами – выбор. Люди, сильные духом, судьбу делают сами. В том числе и чужую. Монтиссори усмехнулся. Вот он, например, не смог предопределить судьбу мистера Игнатова, но зато вольно или невольно оказал влияние на судьбу Леонардо Томмазо, а вот сейчас, похитив жену Игнатова вместе с ребенком, поставит того перед выбором. А впрочем, выбора он ему не оставит. Если только на словах… временно. А на деле… никакого выбора. Вот она и окажется, судьба этого русского, в его руках.

Монтиссори снял трубку и снова набрал номер своего заместителя.

Монтиссори знал, что телефон в его загородной резиденции оснащен мощной защитой, и поэтому никогда не опасался вести отсюда по телефону деликатные разговоры. Хотя и никогда не злоупотреблял ими: береженого бог бережет.

– Карло, я буду краток. Я тебе не сказал, но в Москве убит Леонардо Томмазо. Это дело рук Игнатова. Пора нам серьезно взяться за этого парня. Я устал от наших компромиссов. Одной баней он от меня не отделается. Вся Америка для мистера Игнатова будет одной большой кровавой баней, раскаленными камнями. Мы отнимем у него не только заработанные деньги, мы заставим его горько пожалеть о том дне, когда он ступил на наши территории и посягнул на наш бизнес. Карло, срочно займитесь офисом мистера Игнатова. Пора как следует проверить фирму «Интеркоммодитис». Нам известно, что за последние дни они из России получили весьма ценный груз. Также займитесь наблюдением за его виллой. С жены и сына глаз не спускать. Найдите мне хоть из-под земли того… парня… как его? Ну, тот, что в парке мне тогда визитку дал.

– Мистер Севастян? или Севастянов?

– Вот-вот! Он наверняка тесно связан с Игнатовым. Начиная с сегодняшнего вечера с него глаз не спускай. С этой минуты меня интересует все, что касается Игнатова, его фирмы и окружения. Понял?

– Да, дон Монтиссори. Через час у нас «баня». Я уверен, что она и в Москве непременно аукнется.

– На то и русская баня, Карло. Звони мне. Пока все.

О намерении похитить жену и ребенку мистера Игнатова Монтиссори решил умолчать. Предстоял разговор с Максом Барбарелли.

Глава 54

Региональный воровской сход в Екатеринбурге был сорван самым банальным образом. Два десятка воров в законе в одночасье арестовал местный ОМОН. Молодые бойцы не без злорадства заталкивали законных в милицейские «газики» и, не очень разбираясь в воровских мастях, заламывали авторитетам руки, били по лицу. Сплевывая зубы и кровь на землю, законные матерились, кидали проклятия ментам и грозились перевешать «сук поганых на всех заборах».

В прессе появились материалы о несостоявшемся воровском сборище. Журналисты отмечали, что операция проводилась исключительно профессионально, а степень секретности была настолько высока, что о намечавшейся акции командиры подразделений узнали буквально за час до начала схода. Из газеты в газету кочевали фотографии, где каждый мог увидеть бесчестье воров – поднятые вверх руки в наручниках, расставленные в стороны ноги, окровавленные лица.

В тот же день Варяг поручил Ангелу через своих людей связаться с Главной российской коллегией адвокатов, пообещав весьма солидную сумму за скорейшее освобождение законных. Группа виднейших адвокатов немедленно организовала свой небольшой «сход», где прорабатывались всевозможные варианты незамедлительного освобождения подопечных. Уже через несколько часов после долгих телефонных переговоров с начальником Екатеринбургского УВД с помощью адвокатов была отпущена первая группа задержанных из девяти человек, а через два-три дня камеры СИЗО распрощались и с остальными законными.

Главное здесь было не в том, что кто-то из задержанных «уважаемых людей» получил омоновским прикладом по голове или в свалке потерял зуб. Основная проблема состояла в том, что определенные силы попытались помешать Варягу через сход «правильных» людей навести порядок на уральской земле. Сознательно срывая съезд воров, они мешали Варягу разобраться в ситуации. Кто есть кто? На кого он может опереться, а кто втихаря обделывает свои дела, беспредельничает и пытается самочинно управлять территорией.

В первый же день после ареста схода Варягу сообщили, что организация и обеспечение сходняка были возложены на пятерых авторитетов из Екатеринбурга. По телефону, беседуя с Ангелом, эти горе-лидеры клятвенно уверяли, что безопасность гарантирована, а в доме отдыха, где пройдет сход, на карауле будет находиться самая опытная и подготовленная команда. Охраной непосредственно руководил вор по кличке Шанхай. Накануне он заявил, что лучше набросит себе петлю на шею, чем допустит беспредел со стороны ментов.

Слово было брошено. А в воровской среде сказанное свято: от своих слов не откажешься. Промахов законные не умели прощать. А ославиться на таком уровне означало подписать себе приговор. Все ждали появления смотрящего. Только он один мог расставить точки в этой истории. Шанхай из Екатеринбурга не съезжал. Не позволил он раствориться и прочим лидерам, приставив к каждому из них по два бойца из своей личной гвардии.

Унылое ожидание продолжалось недолго – Варяг прибыл в Екатеринбург самолетом ровно через три дня после освобождения законных из-под стражи. Смотрящего России и двух его телохранителей встречал известный уральский вор Горелый. По дороге из аэропорта Горелый в деталях расписал Варягу все подробности неудачного схода. Тот не перебивал Горелого.

Первый, к кому пожаловал Варяг, был законный вор Шанхай. Родом из сибирских татар – невысокого роста, коренастый, он будто сошел с картины Сурикова «Покорение Ермаком Сибири». Но в его крови была и восточная примесь – сказалась горячая любовь несовершеннолетней кореянки с известным на всю Тюменскую область вором по прозвищу Ушастый. Шанхай родился и провел детские годы со своей матушкой-воровкой в женском лагере. Тюрьма была для него родным домом, а колючая проволока так же обыденна, как для обывателя телевизор или обеденный стол. Позднее большую часть жизни из своих тридцати пяти он также провел в тюрьме и выходил на волю только для того, чтобы через какие-нибудь полгода снова оказаться за высоким каменным забором. Он сумел установить даже неофициальный рекорд пребывания на свободе, оказавшись в КПЗ буквально через сорок пять минут после выхода на свободу. Просто Шанхаю не повезло. У ворот тюрьмы остановился рейсовый автобус. От нечего делать он сел в него, а когда раздраженная кондукторша стала орать на весь автобус, обзывая его обидными словами: «Эй ты, узкоглазый! Бери билет!», он не выдержал, подошел к крикунье, вынул из-под телогрейки заточку и распорол дуре живот, приговаривая: «Да я, сука, десять лет отсидел, а ты у меня билет требуешь! Вот тебе, падла!» Шанхай, получивший свое погоняло именно за китайский прищур, на зоне никогда не обижался, когда друганы звали его китайцем или самураем. На нарах он чувствовал себя куда увереннее, чем в толчее людей, где перемешаны были все масти, отчего голова у него шла кругом. С годами Шанхай стал одним из ревнителей воровского кодекса и всегда следовал ему так же незыблемо, как истинный христианин библейским заповедям.