Сборник "Братство меча" - Юлия Баутина

— И как отреагировала коллега?

— Коллега сбросила кожу и превратилась во что-то типа огромного кузнечика. Ты бы слышал вопли Сергея Анатольевича… В общем, наши заточенные мечи получили боевое крещение. Пока ликвидаторы добежали, кузнечик был уже изрублен в капусту. Вован сказал, что это перевертыш, они, мол, любят мертвыми телами пользоваться, чтобы к добыче подобраться. Только, как и почему этот перевертыш от болота досюда дотопал, он объяснить так и не смог.

— А что Кустов?

— Отлеживается. Инари лучше будет, конечно, глянуть, когда она объявится, но, по-моему, у него самый обычный шок. И вообще, почему в самый ответственный момент у всех сразу возникают неотложные дела? Может, наша красавица просто решила позагорать напоследок, а?

Иван ошибался. Загорать ведьмачка и не думала. Расставшись с Глебом, она направила кельпи на север, туда, где вплотную к болотам подступал чахлый лес. Спустя пару часов кружения среди поваленных и еще только готовящихся упасть засохших стволов кельпи выбрался к заросшему бурьяном оврагу и недовольно заворчал, когда ведьмачка спешилась.

— Тихо, тихо, — Инари ободряюще потрепала зверя по загривку. — Все в порядке. Сиди и жди.

Кельпи беспокоился зря. Разлитый в воздухе горьковатый запах не означал беды, он всего лишь подсказывал, что где-то поблизости находится одна из дамэтери, обильно разбросанных по лесам и болотам Сумеречных земель и Чернолесья гранитных чаш-творцов. В то время, когда Каер Морхен еще существовал, их частенько использовали для изготовления в походных условиях особенных зелий и зарядки предметов, при которых обычный котелок оказывался бессилен. Сейчас был как раз один из таких случаев.

Крутые стены оврага образовывали своего рода коридор, заканчивавшийся тупиком. Тот, кто не знал, что дамэтери находится именно здесь, конечно, все равно мог бы обнаружить ее: ничего невозможного на свете нет. Но только в том случае, если бы ему взбрело в голову зачем-то лезть сквозь перевитый жгучей чернолесской повиликой бурьян к обомшелому дереву, в незапамятные времена росшему на краю оврага, а потом рухнувшему вниз. Оно так и застыло в нелепой позе, разостлавшись иссохшей кроной по земле, а уцелевшей частью корней цепляясь за глинистую рыжую почву отвесного обрыва. Поросший мхом ствол точь-в-точь прикрывал вход в пещеру дамэтери: то ли само так удачно упало, то ли уронили так хорошо.

Пещера была небольшая, округлой формы; в центре на постаменте возвышалась чаша-творец. И ничего больше — только голые стены и голый пол. Не глинозем, как следовало бы ожидать, а все тот же серый гранит. И все-таки интересно, откуда в глухом лесу близ болот взялось столько камня?

Инари подошла к постаменту и коснулась чаши ладонями. Холодный камень ощутимо впитывал тепло рук ведьмачки, и по ободу чаши постепенно разгоралась алая вязь эльфийских рун. В переводе на человеческий язык она означала: «Я — хранитель сути». Никакой сути в чаше, разумеется, не хранилось. Надпись, скорее всего, была традицией и восходила к легенде о Сосуде Истины, будто бы где-то когда-то существовавшем. Когда буквы проявились полностью, Инари отпустила чашу. Алые отпечатки ладоней еще некоторое время продолжали светиться на сером камне, но постепенно они погасли. Дамэтери был готов.

Насвистывая под нос незатейливую мелодию, ведьмачка извлекла из поясной сумки небольшую флягу, открутила колпачок и вылила в чашу мутную желтоватую жидкость. По пещере поплыл тошнотворный запах глусса — непременного и незаменимого компонента рехтира во все времена. Правда, если прежде его сцеживали с трупа ослизня, то совсем недавно ведьмачка обнаружила более легкий и менее противный способ. Порох, извлеченный ликвидаторами из патронов, побыв денек-другой под воздействием могильного тумана, превращался в тот же самый глусс. Дешево и сердито, как любят говорить люди.

Затем настал черед бережно завернутых в тряпицу альми. За полтора дня путешествия клубеньки окончательно подсохли и теперь легко крошились под пальцами в труху. Размяв их получше, ведьмачка высыпала полученное крошево в чашу. Глусс задымился, забурлил, меняя цвет на темно-бурый. Перекатывая в ладонях продолговатый кристалл кварца, Инари дождалась, когда жидкость в чаше успокоится, и опустила камень в дамэтери. Теперь оставалось только запастись терпением…

Сначала, вроде бы, ничего не произошло. Но когда из маслянисто поблескивающей жидкости показалась боковинка камня, стало ясно, что количество глусса уменьшается. Кварц постепенно впитывал темно-бурую жидкость, изменяясь на глазах. Его поверхность становилась рыхлой и волокнистой, словно бы это и не камень был, а спрессованная сухая трава. Люди непременно сказали бы, что это невозможно, что глусс по непонятным причинам просто испаряется. Люди многому не верили до тех пор, пока не сталкивались с предметом своего неверия лицом к лицу…

Вскоре в чаше и вовсе не осталось жидкости. Рехтир был готов. Инари довольно кивнула и замерла. Серебряный амулет у нее на груди забился, словно живой. Волосы на затылке поднялись дыбом от неприятного ощущения чужого присутствия. Шрамы, оставленные дьявольскими силками, разом заныли, хотя, казалось бы, человеческие таблетки окончательно утихомирили боль… Впрочем, сейчас причина была не в очередном приступе. За спиной эльфийки стоял Хорт. Вот те раз! Это у нее что-то стало со слухом, или ведьмак научился-таки под старость лет передвигаться совсем бесшумно? Инари даже не заметила, когда он появился.

— Значит, уходишь… — еле слышно сказал Хорт.

— Ухожу, — подтвердила Инари, пряча рехтир в сумку.

— С кем из них? С этим черным?

— А тебе что за дело? — огрызнулась эльфийка, обернувшись.

Собственно говоря, «черных», то бишь, темноволосых среди «гладиаторцев» было двое — Глеб и Иван, но Инари догадывалась, кого именно подразумевал Хорт. Предположение забавное и необоснованное, однако отчитываться перед ведьмаком она не собиралась. Пускай бесится, сколько влезет. Хорт взглянул на эльфийку с нескрываемой ненавистью. Изуродованное лицо было сплошь покрыто черными ссадинами. Инари хмыкнула, теперь ей стало понятно, откуда взялся эффект внезапности. Ведьмак пришел сквозь Дверь, а с его магическими способностями, точнее, почти полным их отсутствием, путь через Междумирье давался еще труднее, чем эльфийке. Отсюда и дополнительное украшение на физиономии.

— Мне все равно, — буркнул ведьмак после долгого молчания. — Просто смешно видеть, как Гроза Драконов носится с этими сопляками, точно курица с яйцами.

— Открою маленький секрет — у курицы не бывает яиц. Яйца — принадлежность самцов. В Туле же меня интересуют не люди, а открытый прорыв.