Одна на двоих жизнь (СИ) - Гай Юлия

- Она, правда, была твоей невестой? – нахально спрашивает Забияка, бухаясь на подлокотник дивана. И снова все, кто расслышал, смотрят на меня с любопытством и удивлением.

- Кто растрепал?

Впрочем, можно было даже не спрашивать.

- Ну и как она? – снова пристает неугомонный Скотти.

Ребята внимают, с нетерпением ожидая ответа. Наверное, им странно, что дочь лидера Умано могла обратить внимание на кого-то, вроде меня, простого оримского солдата.

- Не скажу.

Мое заявление встречают дружным гоготом и пониманием.

- Сочувствую, приятель, - кто-то хлопает по плечу.

- Райт хоть попробовал, а на тебя, Виллис, такая баба даже не посмотрит.

- Ничего, Дан, потом мемуары напишешь. И про плен, и про прелести принцессы…

Вымученно улыбаюсь, терпеливо дожидаясь, когда тема моих отношений с Линой будет исчерпана. Веньяра хочется придушить.

Наконец, офицеры переключаются на тему нехватки обеспечения, которая волнует всех куда больше, чем чей-то неудавшийся роман, и я ухожу. На крыльце вытаскиваю пачку, с облегчением вставляю сигарету в рот. И тут же понимаю, что оставил зажигалку у себя в комнате.

Оборачиваюсь и вижу огонек возле своего лица.

- Сэр, - Скотти дает мне прикурить, а я взамен угощаю его сигаретой.

Мы враз опускаемся на ступеньку. Забияка приваливается к перилам и так ожесточенно раскуривает свою сигарету, а потом кашляет, что я понимаю – он не курит. Ну, или приучился курить совсем недавно.

- А правду говорят про гранату?

Его вопрос застает меня врасплох. Одно дело обсуждать девушек, и совсем другое растрепать о том, о чем никто не должен знать.

- А что говорят про гранату?

У Забияки по-детски широко распахнутые глаза. Он заметно тушуется, и я пользуюсь этим для того, чтобы атаковать.

- Что за приказ нарушил Кортни?

Скотти кашляет и, выкинув окурок в траву, поднимает руки:

- Понял, больше не буду!

- Если хочешь, я отвечу. Да, про гранату – правда. Я пытался убить Рагварна. А что натворил твой командир?

- Он, - Скотти так густо краснеет, что видно даже в сумерках, - пытался спасти девушку. Она… - он умолкает, собираясь с мыслями, - она оказалась в закрытом периметре. Сандерс велел нам держать границу, и ни шагу за ограждение, но когда их стали расстреливать с вертушки…

- А Сандерс прикрыл его?

- Вроде. Он подделал собственный приказ в планшете капитана. Они друзья, Уп… майор хоть и строгий у нас был, но, сука, справедливый. Когда он сбил эту проклятую вертушку, я уже с жизнью прощался, сэр. И Тайлер такой же, за нас с ребятами горой.

Вот оно что. Никаких тебе военных преступлений, вроде покушения на главнокомандующего вооруженных сил Оримы. Один спасал человека, другой вывел его из-под трибунала ценой своей карьеры. И, похоже, семьи.

Где, интересно, Рэндел раздобыл этот чертов протокол о нарушении приказа? Надо сказать ему, чтобы уничтожил. Дела-то прошлые.

Скотти таращится на меня с любопытством, к которому примешивается некоторый ужас и, кажется, уважение.

- Вот вы точно понимаете больше других, сэр, - неуверенно произносит он, - скажите, чего добивается лефтхэнд?

- Что ты имеешь в виду, Скотти? И, кстати, меня зовут Даном.

- А я Райан, но мне не нравится мое имя, так что лучше Скотти.

- Как скажешь, - какой забавный паренек.

- Вот я так думаю: лефтхэнд – это же заккарийская оппозиция?

- Ну да.

- И они добиваются независимости Заккара?

- Кажется, это одно из основных требований.

- Тогда почему они не предъявляют это требование? Зачем им Орима?

Немного сбитый с толку, я закуриваю еще одну, и Скотти снова протягивает мне зажигалку.

- Извините, сэр, я в риторике как-то не очень. Но вот эти заккарийцы развели морфоидов и других тварей, как там их, захватили Ориму. Зачем все это? То есть…

- Цель не соответствует затраченным усилиям? Это ты хочешь сказать?

- Глупость какая-то получается, - Скотти вытряхивает сигарету из пачки, но я накрываю его руку своей:

- Не начинай ты это. Загнешься от рака легких.

- А сам-то? – хмыкает Скотти.

- А я загнусь раньше. Не знаю, что тебе сказать, Райан. По мне так никакой логики во всем этом нет.

Скотти убирает пачку, вздыхает и, мгновение помедлив, поднимается:

- Разрешите идти, сэр?

- Иди, Скотти, хорошего вечера.

Тот машет мне рукой и уходит обратно в клуб. Я затягиваюсь, прикрывая глаза. В траве оглушительно стрекочут цикады.

- А паренек задает правильные вопросы, - замечаешь ты.

Ага, вопросы-то, может и правильные, да только ответов на них нет. И что с этим делать, я не знаю. Одна надежда, что ты, старший и умный, догадаешься, кто стоит за захватом нашего мира, и чего они добиваются.

А я иду спать.

Глава 16

Утро дня X начинается засветло. Удивительно бодрый, с учетом вчерашнего турнира тире попойки в офицерском клубе, Веньяр поднимает меня в половине шестого.

- Подъем, засоня!

- Ты сдурел? В такую рань!

- А ты забыл, какой сегодня день? – Веньяр подходит к столу, где стоит одинокая кружка с водой. Я так и не обжился на базе, так что вещей у меня немного: смена белья, зубная щетка и бритва. Посуда казенная, как и все остальное. Ах да, из личного еще фотографии, Вики принесла: твою, Анж и Кима, и совсем новые Тани и Шику, видно, что ребята позировали специально для меня.

Веньяр подносит кружку к лицу и словно принюхивается.

- Это вода.

Жан тут же выливает в себя содержимое кружки.

- Я так и не понял, куда ты вчера пропал. Из клуба ушел, а в казарме не появился. Рэндел тебя искал.

Вчера после разговора со Скотти я заглянул в переговорную, где, кроме одинокого диспетчера, дремлющего над кроссвордом, никакого не было. Обычно там болтается толпа солдат, так что постоянный шум делает попытку поговорить со своими практически невозможной. После случая с контрразведкой мобильник у меня изъяли, так что другого способа и времени позвонить в Рекон у меня не было. А после сегодняшнего дня, возможно, и не будет.

Поэтому я вдоволь наговорился с Танюшкой, Шику и твоими детьми. Впрок, как говорится. Они, конечно, догадались, что я позвонил не просто так. Дети войны, что тут поделаешь. Танька отругала меня, потом всплакнула и попросила быть осторожней. Шику рассказал, что чувствует себя хорошо, и даже начал потихоньку качать мускулатуру, так что я могу не беспокоиться о нем и спокойно воевать. Анж огорчалась, что не может продемонстрировать мне свои рисунки и обещала выслать на электронку маме, чтобы та показала их мне при встрече. А еще пожаловалась на Кима, бестолкового младшего братишку, который ломает папины макеты самолетов. Я слушал ее, закусив губы. Твои самолеты. В детстве ты грезил небом и записался в кружок моделирования. В нашем оримском доме, в твоей комнате, которая со временем стала моей, на потолке висела, пожалуй, дюжина самых разных моделей. Однажды я разозлился на тебя и сломал одну, самую красивую. Потом починил ее, и больше мы не ссорились.

- Ты старшая, Анж, - сказал я племяннице.

- Да, - серьезно подтвердила Анжелика.

- Позаботься о брате, хорошо? Будь ему примером. Оберегай его.

- Хорошо, дядя Дан.

- И берегите маму.

- Ты снова уходишь на войну?

- Да.

- Но ты же вернешься?

- Ну разумеется.

Мы еще немного поболтали с ней и Кимом, и я не заметил, как время подошло к полуночи. Никто в переговорной меня не потревожил. Выходит, просто не догадались, где искать.

- Звонил своим, - выбираюсь из койки, застилаю покрывалом и подхожу к умывальнику. Мне не впервой ждать неприятностей. В последние четыре года вся моя жизнь – сплошное ожидание всяческого дерьма и попытки из него выбраться. Но именно сейчас, в относительно спокойное мирное утро у меня подрагивают руки. Я промахиваюсь тюбиком с зубной пастой мимо щетки.

- Прощался с ними? – мрачнеет Веньяр.