Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   - Чем могу помочь? - настороженно поинтересовался невысокий смуглый человек. Я ожидал, что венгры мало чем отличаются нормальных людей: две руки, две ноги, голова, и даже цвет кожи должен быть более-менее совпадающим с нашим, но конюх куда больше был похож на араба-кочевника, нашедшего покой в русской глубинке, чем на пришельца из цивилизованной Европы.

   Он опирался на вилы, коими забрасывал сено в пустующие стойла, и рассматривал меня, так, будто я был ребёнком, у которого из карманов выпирали шкодливые намерения.

   - Вы Филипп? - поинтересовался я.

   - Я не буду кивать, не буду качать головой, - ответил человек. - Вам уже всё о нас доложили и обязали распахивать душу. Должна же остаться какая-то интрига? Хоть жалкие крохи.

   Хитрое, похожее на беличью мордочку, лицо. Бакенбарды усиливали сходство со зверьком, глаза большие и маслянистые, они вызывали на языке привкус авокадо. Господи, да они просто светились безумием! Как рядом с такими уравновешенными животными мог поселиться такой странный человек?

   - Насчёт распахивания души, - сказал я. - Думаю, это не обязательно. Я вовсе не претендую на то, чтобы меня везде встречали... как это? Разверстыми внутренностями. Но на всякий случай, если вам захочется поболтать: меня зовут Антон.

   - Простите меня, - вилы бесшумно упали в стог сена, а Филипп уже тряс мою руку. - Я просто стараюсь не терять присутствия духа. Мне стоило быть немного приветливей. Идёмте, выпьем с вами чаю.

   В любой конюшне предусмотрена каморка для конюха. Эта оставляла впечатление о владельце четырёх комнат с обширной библиотекой, коробок с конструктором, двух велосипедов, целого арсенала пластикового оружия и самых разных инструментов, который попытался въехать в спичечный коробок.

   - Я здесь не живу, - сказал Филипп, ногами разгребая себе путь к столу, - поэтому не обращайте внимания на беспорядок. Я живу в главном корпусе, когда будете уходить, прямо от входа сможете увидеть мои окна на втором этаже. А здесь любят ночевать дети.

   Он усадил меня на стул, предварительно убрав с него альбом с гербарием. Я припомнил свои детские мечты о лесном домике и покачал головой: мало кому выпадает такое счастье, как помещение, где ты можешь делать все, что захочешь, вдали от взрослых. Филипп тем временем извлёк откуда-то электрический чайник и, отодвинув деревянную панель в стене, выпустил на волю электрическую розетку. Я подумал, что один из обыкновенных атрибутов человеческого жилища здесь смотрится так же нелепо, как замурованный в стену поросёнок.

   - С электричеством у нас строго. Вы наверняка видели единственный наш источник энергии. И хотя его хватает, чтобы полностью зарядить аккумуляторы, Анна жёстко спрашивает за всякий свет, который она увидит после наступления сумерек.

   Он показал наверх, где в простеньком абажуре, похожем на пыльный цветок, пребывала лампа, прибавил:

   - Мои мальчики соорудили съёмные ставни, через которые - можете мне поверить! - не пробивается ни лучика света. Но вообще-то они ими почти не пользуются. Только когда Симеону - это старший - хочется почитать. Мои дети - дети яркой лесной ночи. Они ориентируются в темноте не хуже зверят.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Осмотрев помещение и не найдя ни компьютера, ни телевизора, я сказал:

   - Если бы меня лишили благ цивилизации, я бы был в ярости.

   Филипп терпеливо сказал:

   - Мы стараемся воссоздать систему, при которой эти так называемые блага оказываются не нужны. К нам приезжают, чтобы в такой атмосфере пожить. Хороши бы мы были, если бы своих детей воспитывали в ином климате. А что до самих детей - если показать им границы и обозначить, что за эти границы они не переступят никогда... во всяком случае, пока не станут более-менее самостоятельными, дети прекрасно будут себя чувствовать и в них.

   Филипп достал чашки, тоже, судя по весёлой расцветке, принадлежащие сыновьям. Сполоснул их в раковине, насыпал зелёного чая. Все эти священнодействия он производил в молчании. Пока кипяток из чайника перетекал в кружки, пока чайный лист разворачивался и заполнял добрую четверть доступного пространства, я буквально видел, как копится в маленьком смуглом венгре уверенность. Наконец Филипп примостился напротив, на краю другого стула, чья спинка напрочь завешана одеждой. Отхлебнул, приблизил ко мне лицо и заговорщически сказал:

   - Мне тут шепнули на ушко, что вы пишите книгу. Думаю, я сумею купить в ней целую главу.

   Я не стал его разочаровывать. Просто пожал плечами. Наверное, длинные волосы и вид импозантного раздолбая помогают людям видеть во мне того, кем ввиду отсутствия таланта и банальной усидчивости, я никогда не стану. Что ж, пусть так оно и будет. Пользы, во всяком случае, от этого куда больше, чем вреда.

   Увлечённый театральностью этого мужчины, я на мгновение сам представил себя актёром если не театра, то, как минимум, второсортного фильма, где переигрывать и играть - синонимы. Сказал, выложив перед собой на стол, как карты, руки ладонями вниз:

   - Боюсь, она станет самой скучной главой. Или же мне придётся делать её очень маленькой. Хотя, всё равно придётся много писать о ваших питомцах - я имею в виду лошадей, а не детей, - так что вы окажете мне услугу, если расскажете не о себе, а о них...

   - Даже если я планирую занять её интересной историей? - перебил Филипп. Кажется, он не придал значения звучащему в моём голосе сарказму.

   - А, ну тогда другое дело, - милостиво разрешил я. - Но всё равно, расскажите мне сперва о ваших питомцах.

   - Вокруг них вертится жизнь всего "Края мира", - не без гордости сказал Филипп. - Думаю, вы уже знакомы с термином, который мы используем для привлечения клиентов?.. Так вот. Возможности иппотерапии поистине гигантские. Вообще-то, если быть честным до конца, - на его лице промелькнула стеснённая улыбка, - я сам здесь только для того, чтобы получать оную терапию в лошадиных дозах. Простите за каламбур, да. Но вы уже, наверное, поняли, как она мне нужна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   - Это самые спокойные и уравновешенные существа, - авторитетно поддакнул я.

   - Совершенно верно, - прищёлкнул пальцами Филипп. - Все так думают. В том числе и Анна. Но послушайте, что вам скажу я: если вы сядете, к примеру, на Грохота, то единственное, о чём вам придётся думать ближайшие двадцать минут - это как бы удержаться в седле. Это настоящее буйство эмоций, заключённых в самом подходящем теле. Мускулистом и способном встряхнуть саму землю. Спокойствие, господи, кому такое только в голову могло прийти? Они просто чуть более терпеливы и уравновешены, чем мы. Эти существа как люди. Просто они находятся на другом витке развития.